Екатерина Неволина - Дороги колдовства (сборник)

Вместе с леди Роанной — как и положено любящей тетушке и племяннице, — Маша вышла из дома и отправилась в церковь. Зная, что происходит под ее сводами, девушка уже не испытывала в этом месте того священного трепета, что вначале. «Ну погоди, с тобой мы еще разберемся», — думала она, глядя на отца Давида, и тут же отвела взгляд, устремив его на стоящих на молитве рыцарей. Их было слишком много для небольшой полутемной церквушки, поэтому девушка никак не могла разглядеть, есть ли среди собравшихся сэр Чарльз.

После утренней службы все покинули церковь. Рыцари торопились, предвкушая грядущие подвиги. Вот сэр Эдвард, а ведь служанка права — и вправду вполне симпатичный, с длинными каштановыми волосами того приятного оттенка, что так и кажется, будто в волосах запутался заблудившийся солнечный лучик. Вот, кажется, сэр Уильям — рыжий здоровяк, совершенно лишенный внешней привлекательности. Судя по виду и голосу — медведь медведем, к тому же галантности ни на копейку… Вот еще один, как же его там…

Сэра Чарльза среди покидающих церковь не было.

Может, он остался внутри?

Маша вернулась в помещение и тут же наткнулась на отца Давида.

— Что ты здесь ищешь? — спросил священник как ни в чем не бывало. Словно это не он вчера творил то ужасное и святотатственное действо.

— Ищу сэра Чарльза, — ответила Маша с вызовом. — Может быть, вы его видели?

— Нет, не видел… — отец Давид огляделся и вдруг, наклонившись почти к самому уху девушки, горячо зашептал: — Он хороший рыцарь. Уезжай с ним отсюда, пока не поздно.

Маша не поверила своим ушам. Что означает эта странная забота? Или отец Давид хочет избавиться от нее как от свидетеля своих преступлений — от того, кто слишком много знает и может догадаться еще о большем?..

— Я не понимаю вас, отец Давид, — холодно и нарочито громко произнесла она. — Я вообще вас не понимаю и была бы рада, если бы вы мне все объяснили.

Она сделала акцент на слово «все», глядя при этом в глаза священнику.

Тот сокрушенно покачал головой.

— Не могу, но умоляю, если ты веришь в Господа Бога, уезжай отсюда как можно скорее…

Возможно, он сказал бы что-то еще, но в этот момент в церковь заглянула леди Роанна.

— Мария, дитя мое, ну пойдем же! — нетерпеливо позвала она. — Мы не можем опоздать к началу турнира!

Священник хотел перекрестить Машу, но та, отшатнувшись от него, вышла прочь за недоуменно покачивающей головой тетушкой.

Во дворе девушка сразу же заметила Эльвина. Парнишка метался, явно разыскивая кого-то.

— Вы не видели сэра Чарльза? — донесся его обеспокоенный голос.

— Нет. Должно быть, сэр Чарльз испугался, что не подтвердит вчерашнюю славу, — рассмеялся сэр Эдвард, упирая руку в бок и красуясь перед проходящими дамами. — Если он сбежал, то как раз вовремя. Я, например, никому не намерен давать сегодня спуска!

— Леди Роанна, мне нужно на время вернуться к себе, — обернулась Маша к своей спутнице. — Не задерживайтесь из-за меня, я догоню.

Тетушка хмыкнула.

— Ну хорошо, — развела руками она. — Пропустишь начало — сама будешь виновата.

— Спасибо!

Маша бегом бросилась к дому, взбежала на крыльцо и кинулась к лестнице, ведущей на второй этаж. Ей срочно нужно было проверить одну вещь…

Пиршественный зал встретил ее пустотой и холодом. Никого… Теперь уже пустое кресло все так же стояло у камина. Старое дерево подлокотников все покрыто пятнами — от сырости и от пролитого вина, так что, если здесь даже остались следы крови несчастного рыцаря, обнаружить их не было никакой возможности.

Девушка уже ничего не понимала. Если все, что она видела, произошло на самом деле, отчего она сама жива до сих пор?.. Или… А что если как в фильме про «Дракулу»: ужасный вампир постепенно пьет ее кровь, желая превратить ее в такого же безжалостного монстра, как он сам?!

В панике она ощупала собственную шею. Вроде бы следов укуса нет. Или ранки закрылись, и она просто не может почувствовать их? Машу затрясло. Воображение — скверная вещь, и чем дальше, тем больше ей мерещилось, что с ней что-то не так.

Заливистый лай пресек ее невеселые думы. В зале появился барон Вильгельм со своим любимым охотничьим псом. Кажется, его звали Альдегунд.

— Мария? — удивился барон, увидев дочь. — Что ты здесь делаешь? Почему ты не на ристалище?

Вот он шанс, которого Маша так ждала.

— Я хочу поговорить с вами, — твердо сказала она.

— Тебе что-то нужно? — с беспокойством спросил старый рыцарь. — Ты как-то жаловалась мне на служанок… Пойдем, дочь моя, скоро начнется турнир, мы не можем задерживать наших гостей. Поговорим после.

— Нет, сейчас, — возразила Маша, удивляясь собственной твердости.

— Хорошо, — владелец замка вздохнул и, свистнув собаке, направился к креслу у камина. Тому самому, в котором этой ночью сидел мертвый сэр Чарльз.

Маша невольно попятилась и закусила губу, чтобы не остановить того, кого она уже считала своим отцом. Ей ужасно не хотелось, чтобы он садился в это кресло.

Но самое странное, что и собаке кресло не нравилось. Не дойдя до него несколько шагов, Альдегунд остановился и глухо зарычал, обнажая мощные желтые клыки.

— Эй, что с тобой? — окликнул пса хозяин, но Альдегунд не внял знакомому спокойному голосу. Что-то напугало его так сильно, что собака отпрянула в дальний угол зала и, подняв морду к потолку, вдруг тоскливо завыла.

— Что это с ним? — недоуменно повторил сэр Вильгельм, так и не сев в кресло.

«Сейчас или никогда», — решила Маша.

— Мне кажется, он чует смерть… — сказала она, глядя в глаза отцу.

Старый барон широко перекрестился.

— Смерть? Ты хочешь сказать, она вернулась за нами?.. — Он замолчал, будто случайно сболтнул что-то лишнее и теперь корил себя за несдержанность.

Огонь в камине не горел, и в зале было очень холодно, холоднее, чем на улице, и Маша ужасно озябла. Ее руки и ноги словно заледенели… А может, дело не столько в холоде, сколько в той атмосфере страха, что царила здесь?.. Собака все еще надсадно выла, а из окна, снаружи, слышались звуки рога и бряцание оружия: там полным ходом шла подготовка к турниру, кипела жизнь, словно бы противопоставленная этому безнадежному мертвому холоду.

— В замок уже приходила смерть? — переспросила Маша, зябко поводя плечами.

Барон подошел к ней и обнял за плечи. От его тяжелой руки стало немного теплее.

— Да. Такое уже было. Давно. Когда умерла твоя мать… — тихо, едва различимо проговорил он. — Господь сурово карает нас за грехи… Твоя мать была слишком хороша и добра, чтобы жить на этом свете. Видно, сами ангелы завидовали ей… В тот год на замок словно опустилось темное покрывало ночи. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не умирал. Я в то время был далеко, в Иерусалиме, и вернулся слишком поздно, чтобы ее спасти. Я как раз успел на отпевание. Ты была совсем маленькая и пугливая, как дикая кошка. Помнишь, как я взял тебя на руки и пообещал, что все будет хорошо?..