Валерий Пушной - Свинпет

— А третье, — хмуро вклинился Лугатик, — крыша у нас, кажется, все-таки поехала. — На этом его хваленое красноречие иссякло, не та была ситуация, в которой он хотел бы и мог проявить себя.

Карюха острым локотком недовольно ткнула его в бок, она не желала быть причисленной к тем, у кого поехала крыша:

— Таким образом, выяснилось, — продолжила она, а Лугатик потирал ребра, — мы не сумасшедшие. Но тогда все вокруг определенно сошли с ума.

— Я давно об этом толмачил, — кисло ввернул Раппопет.

Катюха повела рассеянным взглядом по подъезду дома, задержала взор, медленно вчиталась в непонятную табличку над дверью и вскинулась возбужденно:

— Понятно, все понятно, и как я не додумалась сразу!

На нее удивленно уставились, ожидая объяснений. Она оторвала от руля руки, торжествующе сжала кулачки, поднимая вверх:

— Посмотрите над подъездом надпись «1№ дзеъдоп». Прочитайте наоборот. Получается «подъезд № 1», — минуту длилось ликование. — У них надписи наоборот. Все наоборот. Весь город наоборот.

— Я никогда раньше не слышал об этом городе, — растерянно пожал плечами Лугатик. Ему вообще не нравились всяческие ребусы, он не любил напрягать мозги, чтобы разгадывать их. Стремился жить проще, лавировать и обходить преграды, вместо того чтобы уперто пробивать их. — Но, судя по тому, сколько мы ехали, он не так далеко от нашего города. — Подождал, что скажут приятели, не дождался. — Странный город, — заключил озадаченно. — Странные жители.

— Какие-нибудь староверы со своими сдвинутыми устоями и перевернутым образом жизни, любители сажать на балконах кукурузу, — смущенно, нетвердо выпихнул из себя Малкин. А сам подумал: «Ну какие, к черту, староверы, это же не таежная глухомань. Здесь все давно исхожено и изведано».

Повисла, как рваная паутина, нудная противная тишина.

Раппопет помял рукой шею, болела после стычки с двумя ненормальными. Девушки сквозь стекла оглядели двор. Жителей немного, все легко и ловко пятились, кто в подъезды, кто из подъездов, кто шествовал мимо. Присмотрелись к немолодому лысоватому горожанину с тросточкой в руке, в длинном пиджаке орехового цвета и черных брюках. Тот медленно пятился мимо их автомобиля, девчата выпорхнули наружу и подступили к нему:

— Мужчина, разрешите обратиться? — заверещала Катюха, заглядывая в глаза. — Скажите, в каком мы городе? — повела вокруг себя руками, обратила внимание, как горожанин заинтересованно проследил за движением рук, убрала их за спину, подалась грудью вперед.

— Ловись рыбка большая и малая, — разнеслось кряхтение горожанина, и он остановился, явно любуясь красивыми формами девушек. — Вы поразительно справедливы, философ знает: «Для хорошего зада — хорошие руки», — выпалил, облизнулся и широко заулыбался, показывая сразу все зубы, крупные и крепкие, как у хорошего самца.

— Да этот сумасшедший элементарно издевается над нами, — фыркнула Карюха. — Надо спросить у кого-нибудь другого, — дернула Катюху за локоть, потянула за собой.

Но Катюха не двинулась с места, взыграло самолюбие, неужто она соломой набитая, не способна добиться положительного результата:

— Вы ведь здешний? Как называется ваш город? Тут поблизости есть кафе?

— Помните, что сказал наш Великий Философ, — горожанин истово вытянул вверх палец и вытаращил маленькие глазки: — «Не бейтесь лбом в стену, потому что можете прошибить ее».

Катюха некоторое время оторопело моргала большими глазами, медленно входя в смысл услышанных слов, — поглядеть со стороны — разговор глухого с немым, — а затем усмешливо заметила:

— Мозги крутит ваш философ, скорее лоб расшибете! — потерла лоб, будто ударилась им о стену. — Но вообще-то биться головой о стену — это занятие для дебилов. Не стоит уподобляться им.

Карюха прыснула громким коротким смехом.

— Философ сказал, — назидательно лилось изо рта горожанина: — «Кто бьется головой о стену — за стеной натыкается на кошмары».

— Кажется, мы уже находимся за этой стеной, — вздохнула Карюха, сердито посмотрела на горожанина, потом — на Катюху и снова потянула за локоть. — У меня, похоже, начинаются кошмары, — нетерпеливо переступила она ногами. — От этого типа мы вряд ли чего добьемся. Он явно с придурью. Метет языком, как метлой. Они тут все одним миром мазаные. Не могу сообразить, как между собой разбираются, — взгляд в сторону горожанина неприязненный. — Топайте, дядечка, дальше пятками вперед, морочьте головы другим.

Горожанин безразлично качнул затылком и, опираясь на трость, задом зашагал прочь. Раппопет лениво опустил стекло:

— Ну что, съели? И где же все-таки обещанное кафе? То-то же. Не говори «ам», пока не заглотнул крючок.

И все-таки перевернутое кафе они нашли. Было крупно выписано поверх двери: «сажу ефак». Припарковались возле, некоторое время раздумывали, стоит ли испытывать судьбу в кафе с таким названием. Но выбора не было, кроме того, от голода сводило животы. Деревянная дверь, выкрашенная в индиговый цвет, находилась посреди перевернутой коньковой крыши, покрытой шиферным металлом. Друзья подошли, дверь вдруг превратилась в огромный рот, губы раскрылись, вытянулись вперед, и рот вдохнул в себя воздух. Мощная струя подхватила людей и мгновенно втянула внутрь. Друзья кубарем влетели в узкую глотку, и губы закрылись. Глотка оказалась коридорчиком, из которого к проему в потолке вел лестничный марш с хромированными металлическими перилами и ступенями в красной плитке. Над лестничным маршем крепился яркий небольшой светильник, который неплохо освещал все пространство.

Люди вскочили на ноги, осмотрелись, приводя себя в порядок, и с опаской стали всходить по лестнице. Помещение кафе наверху было солнечным, с белой, мраморного оттенка, плиткой на полу. Яркая раскраска стен поднимала настроение, что совсем не вязалось с названием кафе. Справа винный бар, за стойкой которого, лениво покачиваясь, разливал вино долговязый бармен с золотой цепочкой на тонкой шее, в кремовой рубахе и какой-то нелепой кремовой шапочке. Открытые по острые локти худые руки не создавали лишних движений. Возле стойки переминались два невысоких стройных официанта, цепко наблюдая за столиками, чтобы вовремя крутнуться и подать новое блюдо либо убрать освободившуюся посуду. Столики, расставленные в шахматном порядке, располагались в центре. Стоял шум от голосов посетителей, динамик издавал квакающие звуки, которые назывались музыкой. Все было обыкновенно, как в любом нормальном кафе. Однако появление Катюхи и ее друзей вызвало некоторое оживление, после которого наступила полная тишина, даже музыкальное кваканье перешло на монотонное завывание. Головы, как по команде, повернулись в их сторону. Взгляды пытливые и, вместе с тем, настороженные.