Дмитрий Ольченко - Проделки лесовика

Но пришел человек,— здесь голос Лесовика понизился до трагических ноток,— и, пока он ничем не выделялся среди других существ, все было нормально. Но вот в последние сто-двести тысяч лет с ним произошли удивительные превращения — у него стал расти мозг! Человек стал разумнее, чем все остальное, вместе взятое! Человек обрел страшную силу! А куда она приведет его, пока никому не ведомо. В последние несколько тысяч лет из-за человека в природе многое пошло вверх тормашками. Он все перестраивает! И то ему не нравится, и это не по душе! Вместо того, чтобы приспосабливаться, он стал приспосабливать! Да с какой энергией! Глядя на дела его, я уже несколько тысяч лет не могу избавиться от потрясения. Он расковырял землю до самых недр... Но это, дорогой, только цветочки.

Лесовик озабоченно потер лоб, пытаясь что-то вспомнить, махнул рукой. Потом повернул голову и посмотрел на астероид.

— До катастрофы осталось чуть больше часа,— серьезно сказал он.— По моим расчетам, астероид врежется в Землю по касательной. Астероид развалится, и самые крупные его обломки улетят дальше, в мировое пространство. А Земля содрогнется до основания... до ядра. Землю охватят такие землетрясения, что никакой шкалы Рихтера не хватит, чтобы измерить их силу... Долго будет трясти... Океаны и моря хлынут на сушу. Тысячи вулканов разорвут земную твердь и превратят голубое небо в траурную накидку... Это будет всем зрелищам зрелище!

Юрка едва дыша смотрел на Лесовика и не знал, верить ему или рассмеяться в лицо. Лесовик говорил о страшных вещах. Ими можно было бы пренебречь, если бы не этот астероид. Он словно торопился к Земле, чтобы подтвердить сказанное Лесовиком. Лесовик выглядел усталым и осунувшимся. «Лекция» далась ему нелегко, он весь поник. Пригорюнился. Астероид с каждой секундой приближался. Еще бы — такая жуткая скорость!.. И ничего нельзя придумать... Никуда нельзя убежать. Неужели конец?!

— Не пугайся, малый! — тихо сказал Лесовик.— Он «приложится» к Земле за четыре тысячи километров отсюда. Так приложится, что земля сморщится от боли. Сморщится! И эти морщины останутся на ее челе Гималаями!

Здесь, где находимся мы с тобой, не случится ничего особенного. Если не считать, что земная твердь уйдет из-под ног. Вон там, под деревьями, стоит стадо бронтозавров. Не видишь? Уже темно... Им покажется, что какая-то дьявольская сила подхватит их и швырнет в пространство на несколько километров. А на самом деле они будут стоять на месте. Это земля резко уйдет из-под них. Они, конечно,— в лепешку... Русло этой речушки превратится в одну их гигантских трещин, и речушка на ближайшие сто тысяч лет потеряется в ней... Вулканов здесь не будет. И океанские валы сюда не дотянутся. Но вот удар, который примет на себя Земля, разумеется, передастся всему живому. На Земле будет очень много боли. И смерти. А вот этот трицератопс, между прочим, спасется.

Юрка оглянулся и метрах в пятидесяти у реки увидел звероящера с диковинными роговыми выростами на голове и морде. Он тупо смотрел вдаль, предчувствуя, наверно, беду.

— Он взлетит в воздух и плюхнется в болото вон за тем лесом... Ты его не видишь. Этот зверь спасется и через целый ряд превращений окажется в плейстоцене в виде черного африканского носорога. Ему повезет, верно? Впрочем, повезет многим, особенно всякой мелочи.

Будущий носорог тяжело посапывал и топтался на месте, не обращая внимания на человека, а может, и не видел его. Астероид четко выделялся на фоне темного неба; его отраженного света, тускнеющего все больше, не хватало, чтобы разогнать ночные сумерки. Трицератопс потоптался у воды, повернулся и пошел вдоль берега, поглядывая на необычное небесное светило. Он почти растворился в темноте, как вдруг остановился, будто наткнулся на невидимую преграду, повернул обратно. Шел тяжело, вперевалку, но какая мощь таилась в каждом его движении! Метрах в тридцати, когда Юрка собирался было скрыться под черепом, трицератопс остановился и понюхал воду. Постоял вот так несколько минут и — опять повернул назад. Казалось, его донимали предчувствия, но он не знал, как от них отделаться.

— Жаль, что ни один динозавр не выжил после катастрофы,— сказал Юрка, когда трицератопс скрылся.

— Как не выжил? Некоторые выжили. Например, слон.

— Слон? Да какой же он динозавр?

— И тем не менее это — потомок динозавров. Мутации сделали свое дело. Началось с того, что шейные позвонки динозавра стали сильно сокращаться. Хвостовые тоже. А шкура, покрывающая шею, оставалась прежней, разве что мышцы не пожелали расставаться с нею. Так и получилось: шейные позвонки с черепом притягивались к туловищу, а мягкая часть шеи, оставаясь в прежних размерах, превращалась в хобот, без которого будущий слон не смог бы выжить. Ясно тебе?

— Ясно, но очень уж просто и... неправдоподобно,— признался Юрка.

— Мое дело — сказать, а ты можешь не верить.

— А кто еще из потомков динозавров остался на Земле?

— Кто? Крокодил — раз, вараны — два, ящерицы — три, птицы — четыре, м-м-м... и многие другие. Всех разве упомнишь?

— А что же будет со мной? — ужаснулся Юрка.— Смотри, как близко астероид!

— С тобой? Об этом я как-то не подумал. И в самом деле, как быть с тобой? — Лесовик озабоченно почесал в загривке.— Только не волнуйся. Он еще далеко, ему лететь еще минут сорок.

— Да нет, он уже близко, смотри!

— Где «близко»? Больше ста тысяч километров — это, по-твоему, близко? Не паникуй! — сурово сказал Лесовик.

Астероид четко выделялся на фоне ночного неба.

— Что же мне делать с этим мальчишкой? — досадливо бормотал Лесовик, поглядывая то на астероид, то на Юрку.— И откуда ты взялся на мою голову!

— Я взялся?! — Юрка чуть не задохнулся от возмущения.— Это ты взялся! Я пришел с отцом собирать грибы! Я вовсе не думал с тобой связываться!

— Ладно, ладно, не шуми. Не впадай в истерику. Ох уж мне эти слабонервные,— ворчал Лесовик.— Возьми себя в руки хоть перед лицом вселенской беды! И не мешай мне думать. Если я ничего не смогу сообразить — тебе каюк... Лучше не мешай... да помалкивай!

— Хорошо, только думай быстрее!

— И не торопи меня! — вскинулся Лесовик.— Когда меня торопят, я все делаю наоборот!

Астероид, как воздушный корабль, летел на всех парусах, и теперь в нем чувствовалось нечто роковое. Он был неотвратим, как сама судьба.

— Красиво летит, стервец! — восхищенно заметил Лесовик.— Ничего... Чему быть, того не миновать... Верно, а?

— Ты думай! Думай! — нервно потребовал Юрка.

— Ах, да... Я и забыл, что мне надо думать... Ты вот что, малый... мда... Ты посиди, полюбуйся красотами мезозойской ночи, а я погружусь в размышления, может, что-нибудь и придумаю. Только ты не мешай, договорились?