Дмитрий Ольченко - Проделки лесовика

— Почему?

— В темноте на нас может налететь какой-нибудь корабль.

Сон у Петра как ветром сдуло.

— Что же нам делать?

— Надо погружаться.

— Но здесь ведь очень глубоко!

— Думаю, не очень. Метров семьдесят. Давай мне гидродвиг — я уйду в глубину и привяжу там конец шнура, а второй ты закрепишь на своем поясе.

— Я с тобой. Не хочу оставаться один.

— Не бойся. Ты будешь у меня как на привязи. Снимай гидродвиг.

Петя нехотя расстегнул ремни и принял у Юры поврежденный аппарат, явно не желая крепить его на себя.

— Может, подарим этот гидродвиг Нептуну? Зачем таскать бесполезный груз?

— Я отремонтирую его.

Юра затянул ремни, поправил у пояса копье. В левую руку взял свободный конец шнура, в правую — зажженный фонарь и уже приготовился было нырнуть, как его остановил испуганный голос приятеля.

— Ты что?— повернулся к нему Юрка.

— А шлем?— укоризненно сказал Петька.— Ты же его не закрыл.

— И правда,— удивился Юра, захлопывая фонарь шлема.— Ты тоже закрой. Если шнур окажется коротким, я потащу тебя под воду.

Юрка нырнул и включил гидродвиг на малые обороты. Петя молча наблюдал за желтым пятном фонарика, которое слабело по мере того, как Юрка погружался. Потом вздохнул и «загерметизировался». Желтое пятнышко света в толще воды еле угадывалось.

Когда Юра погрузился на всю длину шнура, дно еще не просматривалось. Петя, пребывающий на поверхности в роли поплавка, почувствовал, как шнур натянулся и повлек его под воду.

Юра тем временем шарил лучом фонаря, всматриваясь в глубины: они оживлялись призрачными тенями мелких рыб, мелькающих в жалком снопике света. Дна все не было, и он забеспокоился. Но вот чуть левее по курсу из непроницаемого мрака, словно чудище, выплыла, вся в водорослях, тяжелая глыба. На некотором расстоянии возникла другая. Юра прошелся над ними на бреющем «полете», высматривая место, где можно привязать шнур. Наконец такое нашлось. Густые водоросли мешали завязывать узлы. Вода сдавила грудную клетку, было трудно дышать. Когда он поднимался к Петьке, почувствовал, как по лицу бегут струйки пота. До поверхности оставалось метров десять.

— Теперь можно бай-бай?— спросил Петя.

— Спокойной ночи,— ответил Юра, привязываясь к шнуру неподалеку от приятеля.

Как только Юра выключил фонарик, темень навалилась на ребят всей своей тяжестью. Впрочем, Петька ее не почувствовал, уснув раньше, чем погас фонарик, а Юрка долго не мог уснуть; его глаза приспособились к темноте, и теперь она не казалась такой тяжелой — сверху в толщу воды проникало звездное сияние, и Юра различал Петькину фигурку над своей головой. Он расслабился, раскинув руки и ноги. Легкое покачивание воды, вместо того, чтобы убаюкать, наводило на странные размышления: он попытался представить себе жизнь древних атлантов. Нелегко это, если не располагаешь ничем, кроме легенды, дошедшей до нас благодаря Платону. Юра подумал, что есть вопиющая несправедливость в том, что прошлое Земли, Жизни, Человечества таит в себе столько загадок. Ученые пытаются реконструировать прошлое наших далеких предков по археологическим раскопкам, как будто жалкие черепки могут поведать, чем жил, о чем думал, чему радовался или отчего печалился древний гончар. Конечно, и древние кувшины, и кремневые топоры, и полуистлевшие наконечники стрел могут о многом рассказать. Но это многое — ничто по сравнению с тем, о чем они никогда не смогут рассказать....

— Привет тебе, о дерзновенный!

Голос Хранителя Древних Тайн не был для Юры неожиданным. Таинственный собеседник, однажды появившись, не может исчезнуть, не сыграв своей роли до конца. Правда, до сих пор этот Некто отделывался риторическими недомолвками. Единственное, что вызывало интерес в его словах,— это загадочность. Юра надеялся, что в конце концов наступит час, когда Хранитель тайн снизойдет до более содержательных бесед в общении с любознательным человеком, который ищет следы Атлантиды. Иначе какой смысл в этом таинственном голосе. Даже Хранитель Тайн обязан понимать, что никакие тайны не могут оставаться вечными, потому что тогда не будет различия между тем, что б ы л о, но до поры оставалось неведомым, и тем, чего никогда не было.

Великие события, определявшие судьбы народов, но неизвестные нам, потомкам, не могли исчезнуть бесследно. В свое время они запечатлелись в сознании множества людей и потом, до появления письменности, веками передавались из уст в уста от поколения к поколению. Могло статься, на каком-то поколении цепочка оборвалась, память о событии сгинула вместе с ее носителем, индивидуальным человеческим сознанием. Так что же, все ушло в небытие, превратилось в небыль?!

Юра никак не мог с этим согласиться. Например, никто толком не знает, почему Киев называется Киевом, и кто был этот Кий, и что было до него. А ведь было что-то, и оно не исчезло навеки, осталось в воздухе, которым я дышу, в земле, по которой я хожу, в душах людей, которые даже не подозревают о том, что в них спит историческая тайна, не дающая покоя любознательным. Неужели, думал Юра, этот сон беспробуден?

Он всерьез верил: однажды встретит человека, который в подробностях расскажет ему, как жестокий и коварный готский царь пригласил на переговоры Полянских князей и подло умертвил их. Этот человек назовет имена и даты, причины и следствия, и когда Юра спросит его, откуда ему все это известно, человек объяснит, что рассказанное хранится здесь (правую руку он приложит ладонью ко лбу) и здесь (левую руку — к груди). Я ясновидец, скажет человек, и Юра ему поверит...

— Приветствую тебя,— повторил таинственный голос.— Я не знаю, что ты надеялся найти в этих местах, но, если ты наберешься терпения и выслушаешь внимательно, я приоткрою завесу над загадкой Атлантиды...

Юра затаил дыхание. Ночной океан и звездное небо над ним тоже затаили дыхание, замерли. Вокруг стало тревожно и торжественно.

— Если ты спросишь, когда это было, я отвечу так: это было в далеком прошлом, таком далеком, что и память о нем стерлась. А жаль,— в прошлом было столько великого и интересного, что если бы оно дошло до людей, они стали бы намного мудрее и рассудительнее.

— А может, оно и к лучшему? Может, людям ни к чему знать прошлое? «Преданья старины глубокой»— какая в них польза?

— Опасное заблуждение! Ушедшие тысячелетия... Начало человека. Детство племен и народов. Трудный и горький путь сквозь тернии к звездам... Иные из вас говорят: важно не прошлое, важно будущее. Глупцы! Как будто зрелость человека можно отделить от его юности, от детства, от жизни его родителей. Верно, будущее не может не заботить. Вы верите, что оно придет, и надеетесь, что оно будет благополучным, но многие ли задумываются над тем, что оно придет как следствие вашего настоящего и — в не меньшей мере — прошлого! Думая о будущем, постигайте прошлое, и тогда вам легче будет понять, что вас ожидает. И ответы на свои вопросы сначала ищите в прошлом, а не в будущем. Будущее не отвечает на вопросы,— оно выносит приговоры... Но тебя, наверное, не это интересует. Ты хочешь знать, чем была Атлантида... Ну так слушай.