Дмитрий Емец - Ошибка грифона

Не имея пульта, чтобы раз и навсегда истребить эту заразу, Ирка попыталась сделать это с помощью магии. Но тут нужна была техномагия, а в ней она была слаба. После третьей попытки в мониторе что-то замкнуло. Сладковато и едко запахло паленой проводкой.

— Мама! Пожар! — испуганно крикнул чей-то ребенок.

Ирке стало неловко. Она засуетилась, трусливо пытаясь все починить. Запах проводки исчез, а на мониторе внезапно появилось женское лицо, неравномерно покрытое бородавками.

— Здравствуете, продрыглики мои! С вами «Последние магвости» и неповторимая Грызиапа Припятская! На Лысой Горе, которую вы не видите, поскольку камера имеет право снимать только меня, довольно противно! Дождь и снег, снег и дождь! Мы мерзнем и пьем чай с клопами! «Чай с клопами доктор Клоп даст простуде прямо в лоб!» Надеюсь, вы поняли, что это скрытая реклама?

А теперь магвости! В человеческом мире бушует сбежавший из Эдема грифон. Чувствуется, что малыш немного засиделся, охраняя Дом Светлейших. На этих кадрах вы видите последствия цунами в Японии. Это вот бетонные блоки весом по восемь тонн… Что, не мерите? И я не верю. Летают какие-то такие камешки сталкиваются между собой в воздухе. А это лес в районе Вятки! Отдельные деревья еще вполне себе узнаваемы. Вокруг этой елочки можно даже водить хороводы, если, конечно, снять ее с линии электропередачи. Прочие же елочки, сосенки и березки запрудили реку Иж. Как свет, так и мрак предпринимают попытки перехватить грифона, однако похвастаться им совершенно нечем, разве что количеством раненых. Грифон не подпускает к себе никого. Даже меня, манерное, не подпустит, а как это было бы элегантно — красивая женщина с грифоном на поводке!

Грызиана опечалилась горестно, но кратко, поскольку формат теленовостей продолжительной грусти не предусматривал.

— Но хватит пока с грифоном, продрыглики мои! Погнали дальше! Через несколько недель произойдет эпическая, не побоюсь этого слова, битва Черной Дюжины с валькириями. Наконец-то кто-то прикончит этих валькирий! Терпеть не могу властных женщин! Мягче надо быть, женственней! Эй! Куда смотрит осветитель!.. Как он смеет направлять прожектор мне в глаза? Отрубить голову этому хмырю!..

«Аргументы! Аргументы! — кричат, наверное, многие. — Почему Черная Дюжина победит?» А потому, тухленькие мои, что она удачно заменила Джафа! Говоря, заменой Джафу согласился стать сам…

Возникшая откуда-то цыганская игла стремительно зашила Грызиане рот. Не смутившись, Грызиана достала маникюрные ножнички и подпорола нитки.

— Подумаешь, тайна! — ворчливо сказала она. — Ну хорошо, если ни о чем важном говорить нельзя, буду просто сплетничать! Гробыня Склспова родила пятого ребенка. И снова девочку. На этой тайной съемке счастливый отец Гуня Гломов откручивает голову акушерке. Ой! Тайная сьемка почему-то прервалась! Кажется, счастливый отец сделал оператору небольшой гломус вломус!

У Тани Гроттер, которая до сих пор работает дятлом… ха-ха! я, конечно, хотела сказать: до сих пор лечит леших от жучков-древоточцев, пока что всего два мальчика, а девочек нет вовсе!..

Гурий Пуппер, разумеется, в очередной раз холост, разумеется, страдает и даже передал в пользу бедных все свое огромное со… эффектная пауза, пум-пурум-пум-пум!.. собрание ватных одеял! Ну что ж! Зато бедненьким будет тепло!

Заслушавшаяся Ирка случайно оглянулась и поняла, что смотрит «Магвости» не одна. Весь зал вместе с ней уставился на монитор, и у многих уже начинала отвисать челюсть. Возиться с магией времени не было. Опомнившись, Ирка торопливо чикнула в воздухе пальцами, представляя ножницы, и перерубленный кабель провис рядом с розеткой. Но даже и обесточенный, телевизор умер не сразу. Лицо Грызианы сморщилось и начало медленно вытягиваться.

— Ну вот! — произнесла она с укором. — Со зрителями из Домодедово мы, кажется, расстаемся! Ай-ай-ай, Ира! А еще Дева Надежды! Государственную технику ломаешь! Ай-ай!

Телевизор погас. Ирка сидела багровая, пышущая жаром, как печь, и, стараясь не меняться в лице, шарила вокруг глазами. Уф! Кажется, никто не понял, что речь идет о ней. Да и вообще люди уже отвлеклись и снимались каждый своим делом. Взрослые уткнулись в телефоны и планшеты, мелкие попрошайничали «купи! купи!» и тянули родителей к автоматам. Вот уж индюки эти лопухоиды! Есть корм — клюют. Нет корма — мгновенно забывают, что только что клевали!

Долго, очень долго тянулось ожидание. Самолеты взлетали. Люди вокруг менялись. Огнедых тихо посапывал, уютно свернувшись в огне.

Успокоившись, Ирка достала ноутбук и включила его. Мысли у нее были уже вечерние, мягкие, сглаженные суетливым днем. Она гладила клавиши подушечками пальцев и не столько думала, сколько прислушивалась к себе.

Ирка не была ни художником, ни писателем, но все же в сознании у нее порой что-то вспыхивало. Мысли соединялись с образами, и Ирке чудилось, что она может потрогать мысль, провести по ней пальцами, ощутить ее теплоту или, напротив, холод. Бывали мысли шерстяные, бывали скользкие. Встречались ослепительные, как пылающий меч, но чаще скользили трусливые и поспешные, как забивающийся в щель червячок. С такими мыслями сознание отчего-то быстро соглашалось и мигом задвигало их на задворки памяти, где лежат всевозможные скелеты ошибок, которые не хочется вытаскивать на свет.

Сложности у Ирки возникали только при выражении мыслей словами. Но зачем их выражать? Если мысль и так живет в тебе, зачем принуждать ее облекаться в пыльные подштанники слов?

Вот и сейчас, глядя на зябнущие руки спящего Матвея, которые тот заталкивал через подмышки едва ли не в недра своего организма, Ирка ощутила в себе твердую на ощупь мысль, что мужчине достаточно молчать, улыбаться и быть доброжелательным. В большинстве случаев это не только сходит за ум, но умом и является. Человек, который всегда прав, всегда не прав. Величайшее чудо состоит в том, что можно согреться вдали от костра и замерзнуть вблизи него.

Ей захотелось напечатать эту мысль, но слова разбежались, оставив лишь сухой и бессвязный остаток, который уже не слоил того, чтобы обременять им память ноутбука.

И вообще любимый ноутбук вдруг как-то неуловимо, но остро разочаровал Ирку. Она испытала сильное, прямо-таки мучительное желание писать от руки. Когда пишешь от руки — существуешь только в той строке, по которой скользит твоя ручка, в крупном фокусе события или мысли. Проза тогда получается как жизнь — когда видишь только один какой-то день, даже не день, а час, минуту, секунду, целостная же картина ускользает от тебя. А компьютер создает динамику, гонит вперед события, но утрачивает что-то важное, живое, очень нужное.

Подчиняясь новому для нее желанию писать от руки, Ирка купила блокнот и дешевую прозрачную ручку и, покусывая ее пахнущий пластиком колпачок, начала быстро писать, используя закрытый ноутбук как подставку: