Сэйдж Блэквуд - Джинкс

– Как по-твоему, увидим мы настоящих троллей? – с надеждой спросил Ривен.

– Это не Дорога троллей! – Джинкс уже разозлился на них – и в особенности потому, что, когда они с Симоном шли к дому Дамы Гламмер, он такой широкой тропы не видел.

Эльфвина положила руку ему на плечо:

– Джинкс, я и вправду думаю, что нам лучше вернуться и поискать другую дорогу.

– Ну, ладно!

Они уже прошли по этой тропе чуть ли не милю. Но если девчонке охота повернуть, потратив силы впустую, пусть будет так. Джинкс резко развернулся и пошел назад, Эльфвина и Ривен последовали за ним.

Теперь они шли намного быстрее, хоть и не сговаривались об этом.

– По-моему, кто-то приближается, – сказал Ривен.

Он опустился на четвереньки и приложил ухо к земле, что было, на взгляд Джинкса, глупо, поскольку они старались убраться отсюда как можно скорее.

– И даже бежит, – сообщил Ривен и вынул из ножен свой нож. Эльфвина поставила корзинку на землю и тоже извлекла оттуда нож – большой.

– Я сотворю укрывающее заклятье, – сказал Джинкс. – Подойдите ко мне.

Слегка смущаясь, он взял Ривена и Эльфвину за руки. И основательно сосредоточился на мысли, что его здесь нет. Он чувствовал, как по ногам поднимается из земли и наполняет его сила. «Нас здесь нет», – думал он.

Теперь все они слышали частый перестук когтей. Запахло гнилым мясом, из-за изгиба тропы выскочил тролль. Ноги Джинкса говорили ему: беги. Однако на этот раз он знал, что сотворил хорошее укрывающее заклятье. И тут все пошло наперекосяк.

Ривен вырвал руку из ладони Джинкса и преградил троллю путь.

– Не надо, Ривен! – воскликнул Джинкс. – Вернись!

Ривен занес нож. Тролль широко улыбнулся, показав сломанные зубы, и когтистой лапой ударил Ривена. Джинкс бросился к ним, размахивая топором. И через миг ему уже казалось, что тролль находится сразу везде – цапастые волосатые лапищи, когтистые пальцы, уродливое ревущее лицо, – а лиц Джинкс не забывал никогда. Он заставил себя не закрывать глаза, хоть ему и хотелось спрятать куда-нибудь голову, и махал, махал, махал топором. Он слышал завывания и визг, но времени подумать о том, кто визжит или что происходит, у него не было. Что-то острое проехалось по его лицу. Он ударил топором и во что-то попал. Выдернул топор и ударил снова, изо всех сил, словно стараясь расколоть крепкое дубовое полено.

А потом понял, что лежит на земле. Кто-то черный заслонил солнце. Джинкс замахнулся на эту тень кулаком.

– Перестань! – прикрикнула Эльфвина. – Я просто хочу осмотреть порез на твоем лице.

Джинкс сел. Ривен сидел рядом с ним, рука его была перевязана салфеткой в красную с белым клетку. Тролль исчез. Тропу залила кровь. И что-то большое, неподвижное лежало на ней. Желудок Джинкса произвел сальто-мортале. Это была ручища тролля. Джинкс приложил ладонь к лицу, потом поднес ее к глазам – кровь. Происшедшее начало понемногу выстраиваться в его голове. Лиц Джинкс не забывал никогда, даже если они оказывались не на том теле.

– Это ж надо, тролль! – сказал Ривен. – Мой первый тролль.

– Этот тролль был моим отчимом, – сказал Джинкс.

И увидел, как Ривен с Эльфвиной переглянулись.

– По-моему, ты здорово приложился головой, когда упал, – сказала Эльфвина. – Может, тебе лучше прилечь снова?

– Бергтольд. Мой отчим. Я отрубил руку своему отчиму.

– Ты был неподражаем, – сказал Ривен – с несколько чрезмерной сердечностью, словно разговаривая с человеком, слегка повредившимся в уме. – Так орудовать топором – где ты этому научился?

– Дрова рубил, – ответил Джинкс. – Если бы ты не выскочил из-под моего укрывающего заклятия, мне бы ничем орудовать не пришлось. Я серьезно говорю, этот тролль был моим приемным папашей.

– Э-э… ты хочешь сказать, что твоя мать вышла замуж за тролля? – ужаснулась Эльфвина.

– Нет, конечно! Моя мать умерла. Да и он раньше не был троллем, он… а что это мы здесь сидим? Надо убираться с Дороги троллей!

– А, так значит, это все-таки Дорога троллей? – притворно удивилась Эльфвина.

Ладно, пусть лучше смеется, чем разговаривает с ним, как с сумасшедшим. Они направились к развилке – торопливо, почти бегом, – Ривен нес заляпанный кровью топор. Джинкс, которого тошнило от одного взгляда на него, брать топор с собой не хотел. Но Ривен настоял, сказав, что хочет научиться у Джинкса приемам топорного боя.

Наконец, они свернули с Дороги троллей на другую тропу, и, когда им попался ручей, Джинкс согласился остановиться и промыть свою рану. Эльфвина сказала, что у него, наверное, шрам останется.

Джинкс рассказал, как его отчима утащили тролли.

– Симон говорит, что ожесточенные, жадные люди сами притягивают их, – пояснил он.

– То есть получается, что мы такие и есть? – осведомился Ривен.

– Симон говорит, Симон говорит, – передразнила Эльфвина. – А тебе не приходило в голову, что Симон может и соврать? Я вот думаю, этот твой чародей сам превратил твоего отчима в тролля.

– Он не смог бы, – сказал Джинкс. – Людей заколдовывать нелегко. Симон го… В общем, нелегко.

– Он сказал, что не может делать это или что это просто нелегко? – уточнила Эльфвина.

– Он сказал, что это в сто раз труднее обычной магии. Хотя ведьмам дается легче.

Джинкс мрачно задумался. Конечно, Симон мог заколдовывать людей. Его-то он заколдовал. Правда, это потребовало серьезных приготовлений, дополнительной силы, извлеченной из огня, рисунков мелом и тех зловеще пахнувших корней Дамы Гламмер.

– Так или иначе, но когда я в последний раз видел Бергтольда, он не был троллем, – сказал Джинкс. – Он был человеком, и тролли уволокли его. А потом, я думаю, превратили в тролля.

– Значит, люди могут превращаться в троллей? – спросил Ривен.

– Не знаю. Никогда прежде о таком не слышал.

– И я не слышала, – сказала, нахмурившись, Эльфвина. – Я думала, что тролли появляются… ну, вы понимаете, рождаются маленькими троллями.

– Может быть, если ведешь себя как тролль, то им и становишься, – предположил Ривен. – Я не говорю, что твой отчим вел себя, как тролль…

– Именно так он себя и вел.

– А, ну ладно. Тогда понятно, – похоже, Ривен считал, что это все объясняет. – Я хочу сказать, для магии Урвальда такой фокус – пара пустяков, верно?

Теперь переглянулись Эльфвина и Джинкс. Они выросли в Урвальде и знали, что магия – дело сложное.

Приходилось признать, что они заблудились.

Со времени лесной схватки, в которой Джинкс отрубил своему отчиму руку, прошло три дня, и чувство тошнотворного отвращения уже начало отпускать его – иногда на несколько минут кряду.

И повторять «нам сюда» всякий раз, как им встречалась новая тропа и нужно было решать, по какой из двух идти, Джинкс перестал. Спутники его все еще предоставляли ему право выбора, однако Джинкс видел, как они обмениваются взглядами, говорящими: он заблудился.