Дорофея Ларичева - Искры и химеры

– Ксана, одумайся. Он тебя погубит!

– Ну хватит, – пробормотали в динамике, – крокодиленыш, не уберешься обратно – поджарю, как шашлык.

Лицо Роксаны исказилось презрением, она рассерженно швырнула в Орэфа карты и отступила назад. Цветные бумажки кружились, пролетали сквозь ставшего прозрачным пилигрима. Охотники на берегу воздушного бушующего озера восприняли этот жест как сигнал и выстрелили разом с четырех сторон. В центр платформы ударил сноп молний. Волоски на запястьях Доры встали дыбом, кожу защипало.

Над полом сформировалась, затрещала шаровая молния. Смотреть на нее было невозможно, еще труднее – не смотреть. Слезы текли по лицу Дорофеи, колени подгибались. За одно мгновение перед внутренним взором высветилась жизнь Дарьи Фелисии и растаяла, унесенная ветрами переживаний.

– Ложись! Быстро! – приказали из динамиков.

Тело подчинилось автоматически, растянулось на полу. Девушка вжалась лбом в вонючую шершавую поверхность, зажмурилась.

Взрыв вышел такой силы, что, казалось, лопнут барабанные перепонки, обратится в труху мозг, расползется лоскутами кожа.

Первым из чувств вернулось осязание. Подушечки пальцев гладили пластик, перекатывали занесенные сюда на обуви песчинки. Мучительно хотелось пить. Дорофея с трудом поднялась вначале на четвереньки, потом, уцепившись за дверцу кабины, на колени. Выглянула наружу. От Орэфа осталась лишь горстка пепла да раскаленное добела пятно на платформе.

Почему в груди завыла, горько заплакала жалость? Не оттого ли, что память Дарьи Фелисии протестовала? Для Дельты пилигрим был вторым отцом.

– Эй, мелкие, еще не спеклись? – Жизнерадостностью Роберта можно было зажигать звезды.

В окошке соседней кабины показалась взлохмаченная кудрявая голова Роксаны. Жива!

– Сейчас вас по одной вытащат наружу, – продолжал напутствия ученый. Голос звучал глухо-глухо, издалека, словно сквозь толщу воды. – У нас не выходит уничтожить аномалию по-быстрому, а общественность торопит. В клетках сидеть тихо, не обезьянничать.

Над платформой обнаружилось небо – голубое, ясное, такое родное. Ровно на минуту. Потом его заслонило серое брюхо шлюпа.

Толстый-толстый витой канат с металлической коробкой спустился вниз. Притянулся к верхушке Ксаниной будки. Громко брякнул, заставив девушку снова спрятаться внизу. «Электромагнит», – поняла Дора. Что-то про них она читала, когда собиралась делать одну из макросетевых инсталляций. Не сложилось.

Щелкнули, отцепляясь, зажимы в днище кабины. Трос легко оторвал убежище юной Верховицыной от платформы и подтянул наверх, под брюхо. «Шлепалка» переместилась, открывая Доре кусочек неба. И вот уже над головой мигрантки загрохотало. Под ногами, наоборот, затрещало, пол покачнулся.

Превозмогая страх высоты, Дорофея осталась на коленях у двери.

…Их перенесли довольно далеко от границы аномалии, опустили на траву, отсоединили. Дар психолога ожил, точно не прятался трусливым тушканчиком в темную нору, наверно, стал даже ярче, чем прежде, рассмотрел поле, почувствовал каждого участника событий. Едут, торопятся! Нетерпение Ники летит впереди машины, любопытство Машки лучится бенгальским огоньком. Ланс собран, серьезен и сердит, а еще переживает за нее, непослушную. Только мрачная тьма внутри Ксаны нагоняет тучи, приглушает радость.

Покрепче цепляясь окоченевшими пальцами за дверцу, девушка мысленно ахнула. Роксана – минус, она, Дорофея, плюс живой батарейки, о которой говорил Роберт. Все учел, просчитал, хитрец. И никакие аномалии ему не помешали. Только «минус» сейчас балансирует на грани нервного срыва.

Машина затормозила совсем рядом. Ланс бесцеремонно вытащил мигрантку из «будки», поставил на ноги:

– Никогда больше не соглашайся на безумства дока! Обещаешь? Я почти поседел!

Дора посмотрела в его серьезные серые глаза, через силу улыбнулась. Тогда он прижал ее к себе, поцеловал в висок. Слов не требовалось. Они читали чувства друг друга куда полней, чем мог выразить весь словарный запас языков мира.

– Эй, отдай назад мой клон! – возмутилась Машенция, нагло вклинилась между ними, потребовала: – Рассказывай, как вы главного злодея утихомирили!

А рядом на плече Ники рыдала Роксана, испуганная, сломленная. Наверняка ей казалось, что в мире больше некуда идти, некого любить, некому доверять.

– Еще одна неразумная мухоловка на мою шею! – ворчливо приговаривала Ника, аккуратно ведя ее за собой к машине. – Ланс, отвезешь девчонок ко мне домой. Я займусь Ксаной. Небо открыли, сейчас пришлют вертолет.

– Мне надо, – тихо прошептала Ксана, размазывая по подбородку каплю крови из треснувшей губы, – надо в твой центр клонирования. К родителям.

– Зачем? – возмутилась Ника. – В прошлый раз они не спешили тебя принимать.

– Я отомстила. – Роксана безжалостно цеплялась за бежевую кофту Ники. – Они должны знать, я отомстила.

– Им передадут, обещаю. – Ильина с укором обернулась к Лансу. – Вези уже.

По-настоящему пришла в себя Дора уже к вечеру, когда Машка с Лансом накормили ее до отвала в кафе, прокатили на катере по озеру прямиком к сжавшемуся пружиной небоскребу с поэтичным названием «Гремящий дракон», на набережной купили огромный арбуз… Они втроем сидели, объедались, смеялись разным глупостям. «Кто бы еще ради меня так старался?» – с благодарностью думала девушка.

Но подленькая настороженная зверушка «сомнение» в глубине сознания нашептывала девушке: «Беги от него. Спасайся, пока не пропала совсем. Он не столь хорош, как хотел бы казаться!» – «Тихо! Я сегодня праздную. Сегодня можно», – приняла решение Дорофея.

Ника с Роксаной приехали к семи вечера, практически сразу за ними явились Роберт с Брониславом – задумчивые, настораживающе серьезные.

– Накосячили? – ехидно осведомилась Маха.

Из арбузных косточек они с Лансом выложили настоящий замок с башнями и крепостной стеной. У Дорофеи и простенького домика не вышло. Скользкие косточки расползались по тарелке.

Бронислав молча плюхнулся на заскрипевший диван. Роберт уселся рядом с девушками и потребовал отрезать ему «строительного материала для Вавилонской башни».

Бледная Роксана застыла в дверях, напряженно вслушиваясь в каждое слово. «Неужели у нас не получилось?» – читалось на ее лице.

– Наоборот. – Роберт старательно выковыривал ножом из своей дольки косточки. – Орэфа спалили. Мои люди вышли на последнее логово химер. Что с ними делать, не в курсе ни ученые, ни Президент. Но что-нибудь решат.

– Так в чем причина вселенской скорби? – Ника крутила на пальце цепочку с подвеской. Камень в ней раскололся, от первоначальной капли осталась лишь неровная четвертинка, но наставница упорно не желала расставаться с подарком.