Владимир Аренев - Порох из драконьих костей

В гараж она успела за пять минут до первых гостей. Выставила угощение, врубила музыку. Это была закрытая вечеринка, для тех, кого Марта действительно хотела сегодня видеть. И следующие часа два пролетели незаметно, даже та мысль про Нику мелькнула в самом начале, а потом пропала. Всё было шикарно: поздравления, тосты за новорожденную и совершеннолетнюю, Чистюля раскопал в Сети гору прикольных конкурсов, старший Кирик и Натан устроили показательное фехтование на мётлах — турнир века! — потом все фотографировались с Мартой, а когда дошло до танцев, за дело взялся лучший диджей класса, школы и целого города, Седой Эрик!.. И это было что-то, о да!

Марта внимательным взором хозяйки не забывала следить, все ли довольны, не заскучал ли кто. Больше всего переживала за Аделаиду, но та на удивление быстро освоилась: смеялась со всеми, и танцевала, и ну просто отжигала в «крокодильчике»!

И Ника тоже смеялась, подарила Марте фирменную футболку «Имбирной арфы», с азартом играла во всё, что предлагал Чистюля, и, кстати, во время медляка что-то там ему нашёптывала.

А теперь, значит, «всё заметила, но старается не спешить с выводами»? Они поднимались по лестнице: Нике нужно было в туалет, Марта взялась провести. И пожалуйста — пошли откровения.

— С какими именно выводами? — осторожно сказала Марта.

Ника фыркнула и помахала в воздухе пальцем.

— Только не прикидывайся! Я же не дурочка, всё вижу.

Звучало бы убедительней, если б она не так раскачивалась. Последняя банка пива всё-таки была лишней.

— И как он на тебя смотрел! А?!

— Да обычно смотрел, как на всех. Не выдумывай.

— Пф! «Как на всех»! И это ты лучшей, блин, подруге!.. Да если хочешь знать, я у него спросила. Да, взяла и спросила! И он признался! Хотя это и глухому видно. В смысле — слепому. — Она хихикнула. — Ты мне ещё скажи, что ты просто так туда-сюда волосы красишь. Но ему, кстати, нравятся пшеничные. Он так и сказал: «Пшеничные ей больше идут».

— Подожди, — выдавила из себя Марта. — Кто сказал-то?

— Ну здрасьте. Кто-кто, Трюшл… Трюцлш… Короче, Чистюля твой. Дурацкая, кстати, кликуха, у него же имя есть… какое-то. Ф-фу, забыла, вот помнила же — и забыла. За-бы-ла… Марта, — сказала вдруг Ника тихим, жалобным голосом. — Март’. Я сильно глупая, да?

— Не выдумывай, Миллер.

— А ты мне не ври, не надо. Я же и правда всё вижу. Молчи, молчи, я не про этого твоего…

— Он не мой!

— Молчи. Я же понимаю. Ну, что мы не пара и всё такое. Но он такой, Марта… он такой!.. Что я могу поделать, Март’? Это ж не от меня зависит. И Йохан ещё, придурок, зачем он с этой Когут так сразу? Марта, он же каждый её пост лайкает, и селфи эти их, они уже в кино ходили, Марта, хотя какая разница, в кино или не в кино, с Когут или с какой-то другой, просто обидно, понимаешь, обидно, хотя и плевать, плевать, плевать!..

Она закусила губу и отвернулась. Потом рывком прижалась к Марте, ткнулась в плечо. Так стояли на площадке между этажами и ревели в два голоса. Ника — от обиды, Марта от стыда.

Потому что — ну правильно же она всё говорит.

Это не от меня зависит, Ника, не от меня. Просто… так получается.

Прости, пожалуйста. Прости…

Потом они вытерли слёзы и пошли-таки в квартиру. Пока Ника приводила себя в порядок, Марта решила вызвать ей такси — и попросить, к слову, чтобы Чистюля проводил. Что там он Нике понарассказывал, Марта выяснит завтра… или в любой другой день. Скорее всего расфантазировавшаяся Ника спросила только про цвет волос, а смущённый Чистюля со всем соглашался.

Но если вдруг, внезапно Ника права… тем более пусть едут вместе. Думать о таких сюрпризах Марта сейчас не готова.

У неё, к слову, есть ещё одна нерешённая проблема. И вполне серьёзная. Когда господин Вегнер рассказывал про кости и прочее, знал ли он об их негативном воздействии? То есть не о пассивном: если растереть и влить в драковуху, можно загнуться, — а об активном. Обо всех этих щупальцах, о волне ненависти, которую испускают кости, — знал? А если нет — хорошо же Марта ему удружила!..

Она вошла в гостиную, прикидывая, стоит ли прямо сейчас делать то, что задумала. Всё-таки начало одиннадцатого. Всё-таки у неё гости…

— Марта?

Элиза сидела за пустым, прибранным столом. Была на этот раз не в одном из своих свитеров под горло, и без шарфика, без платочка. Сидела и зачем-то закатывала рукава блузки — точнее, пока только один.

Марта посмотрела на шею — обычная шея. Кожа как будто обесцветилась, и морщины, но что ж ты хочешь, возраст есть возраст, дорогая мачеха.

— Мы на минутку, Нике нужно было в туалет. И… я задержусь, мы с ребятами ещё погуляем, уроки я…

Тут она наконец заметила. Элиза пыталась развернуться, но Марта стояла над ней, чуть сбоку, — как раз так, что и не спрячешь. Да их было много, издалека видно.

Откуда столько, удивилась Марта. Пчёлы покусали, что ли.

Ну да, пчёлы. Только одну руку, только на внутренней стороне — там, где проходят вены.

Куда удобней всего вкалывать иглу — это им ещё несколько лет назад объясняли, на специальных уроках. «Как распознать наркомана» или что-то вроде, название она не помнила.

И сразу стало понятно, почему на столе перед Элизой — бутылочка и ватка.

— А шприц где? — звонким, чужим голосом спросила Марта. — Да не прячь, чего там. Все свои. Одна семья.

Теперь всё было ясно. Это она из-за козлиного козла Будары. Отец вернулся, тот её типа бросил — а мы, тонкая натура, не перенесли, значит, разлуки. Пошли вразнос. Подсели. И откуда ж она только их взяла? А может, Будара и подсадил?

А та встреча в кафе — она рассказала ему, впервые? То-то рожа у него была, как будто живой труп увидал.

Ну да, и навязчивые мысли. Будара принёс яблоки — так давай яблочные пироги печь каждый день. Как будто могла вернуть Будару этими пирогами.

И бельё поэтому не позволяла Марте стирать — чтобы та не обнаружила пятнышки крови.

А отец себя винит. Поэтому и ушёл в ночную, лишь бы лишний раз не видеть.

Ох, мамочки, и что же теперь, как же теперь?!.. Это ведь хуже, чем батя Чистюли, намного страшнее. Сейчас она ещё держится, выглядит прилично, но оно ж ненадолго. И об этом Марта знала не благодаря дурацкому уроку — встречала примеры в реальной жизни, у супермаркета, например, иногда околачивалось двое таких, просили на хлебушек. Один, говорят, раньше был профессором, хотя в это Марта никогда не верила: всему же есть пределы.

— Ты не понимаешь, — тихо сказала Элиза.

— Ну да! Конечно, куда мне! Подрасту — пойму.

— Марта… Нет никакого шприца. И никогда не было. — Она встала, вскинула руки: — Хочешь — обыскивай. Давай.

— Март’? — позвала из ванной Ника. — Слушай, тут салфетки закончились…

Они застыли друг напротив друга. Элиза так и стояла с поднятыми руками, шрамики на левой темнели, будто древние, тайные письмена. Теперь Марта и сама видела: шприц тут не при чём. Не оставляет иголка такие широкие ранки.