Дмитрий Емец - Глоток огня

Двухтрубный пароходик грустно качнулся.

– И Носко услышали? – поинтересовался Родион.

– Да. Ответ он получил почти сразу. Правда, неожиданный.

– Какой?

– Упал в яму.

– Что? – переспросил Родион, думая, что ослышался.

– Да. В узкую яму, почти в трещину. В сосновых лесах попадаются такие, ведь сосны часто растут и на скалах. Трещина была засыпана гнилыми ветками, а поверх веток – сосновыми иголками. Настоящая ловушка. Наступишь – и ухнешь вниз быстрее, чем что-либо поймешь. Почти сразу падение прекратилось, и Носко увидел, что он в паре метров под землей. Обрадовался, что еще не слишком глубоко. Попытался выбраться, но не сумел. Ногу намертво подперло камнем, осыпавшимся с ним вместе. И этот камень застрял между сапогом и краем ямы. Нога болела, но Носко чувствовал, что кость цела. Никаких серьезных повреждений, не считая кучи царапин. Вот только не освободишься.

– А наклониться было нельзя?

Розоватая вода колыхнулась. Тот-Кто-Знает-Всё смеялся:

– В узкой трещине? Представь себе пробку в бутылочном горлышке, куда эта пробка может наклониться? Минут десять Носко отчаянно барахтался, царапал стенки ямы, засыпая себе глаза землей. А потом вдруг вспомнил, что у него есть нерпь . Успокоился. Использовал русалку. Кое-как вытащил ногу из сапога. Вылез из ямы. Потом опять забрался туда, уже со всеми предосторожностями, и осторожно извлек из ямы свой сапог. Камень тоже захватил, чтобы посмотреть на него. И уже на поверхности осознал, что держит в руке синюю закладку! Какой-то древний хвощ, оттиснувшийся внутри камня и сиявший так, что смотреть на него было больно.

– Носко не слился с ней?

– Нет. В тот момент его волновала только судьба Матрены. Он смог бы взять десять закладок и не слиться. Он бросил закладку в сумку, даже не разбираясь, какой дар она несет, и вскоре вернулся в ШНыр…

– Я думал, он останется на двушке на несколько часов, – сказал Родион.

– Он не смог. Стал задыхаться. Едва не сварился заживо и вернулся.

Родион понимающе кивнул. Пару раз и с ним такое случалось, когда он пытался прорваться дальше, чем был готов. Однажды он уцелел только потому, что бросился в ледяной ручей и долго лежал в воде, вскидывая лицо, чтобы зачерпнуть воздух и сразу нырнуть вновь. Двушка умеет вежливо намекнуть гостю, что он задержался.

– А дальше? – спросил Родион.

– Носко вернулся. Пересел на другого пега. И опять отправился на поиски Матрены.

– И нашел ее?

– Да. Хромая, она брела по лесу. Он кинулся к ней. Обнял. Матрена дрожала от холода, плакала. Носко накинул на нее свою куртку. Посадил в седло. Повез в ШНыр. Дорогой Матрена согрелась, и острые словечки так и посыпались из нее. Оказалось, что она тоже провалилась в яму. И тоже упавший с ней вместе камень придавил ее ногу к стенке. И вот только час или два назад ей удалось вытащить ногу. «Камень просто как сам выскочил! А ведь намертво сидел!» – повторяла Матрена удивленно.

– Занятно, – сказал Родион.

– Более чем, – согласился Тот-Кто-Знает-Всё. – В тот же вечер Носко нашел ту Матренину яму, оказавшуюся трещиной в скальнике, а в яме – камень, похожий на его синюю закладку как две капли воды, но только без чудесной силы, разумеется.

– И догадался, что, если стронуть камень с места в одном мире, он точно так же стронется и в другом? – сказал Родион.

– Да. Если сдвинуть камень здесь, закладка сдвинется и там… Если перенести – перенесется. Ты никогда не двигал магнит по стеклу так, чтобы второй магнит двигался по тому же стеклу с другой стороны? В детстве я занимался этим буквально часами.

«Оно и видно!» – подумал Родион, вспоминая про газетный кораблик.

– Ну-ну! А он-то тут при чем? – обиженно произнес Тот-Кто-Знает-Всё, и Родион спохватился, что мысли прозрачны не только у Гая.

– Не буду, – сказал он. – А что стало с этими камнями дальше? Что это была за закладка?

– Да, в общем, никто этого толком и не узнал. Матрена додумалась коснуться одним камнем другого. И когда она свела их вместе… Знаешь Большой овраг?

– Еще бы! Я в нем чуть шею не свернул, – сказал Родион.

– Так вот: прежде там была гора. К счастью, Матрена свела камни, пролетая на пеге на большой высоте, и сразу же бросила их, когда поняла, что сейчас произойдет. Матрена отделалась трехнедельным заиканием и тем, что ребенок родился почти на месяц раньше… Но он выжил. Недоношенные дети часто бывают талантливыми. Лермонтов, Наполеон, Байрон, я, наконец, – скромно произнес Тот-Кто-Знает-Всё.

– А что стало с ребенком после? Остался он в ШНыре? – с внезапным любопытством спросил Родион.

Тот-Кто-Знает-Всё от ответа уклонился.

– Это уже совсем другая история. К камням она не относится, – сказал он.

Высокая волна поднялась из ванны, как язык, вылизнула кораблик и опустила его на колени Родиону.

– Подержи его немного! А то он, кажется, надумал размокнуть, – сказал Тот-Кто-Знает-Всё и вдруг беспокойно заколыхался, обливая Родиона водой.

– Что случилось? – спросил Родион.

– Сейчас разверзнутся небеса, – предупредил Тот-Кто-Знает-Всё. В его голосе восторг смешивался с беспокойством.

– Что разверзнется?

– Ты слышал. Советую держаться. Поспеши!

Родион неохотно взялся за поручень на ванне, со всеми предосторожностями подумав про себя, что Тот-Кто-Знает-Всё слегка вскипел мозгами. Где он тут увидел небеса, когда над ними только желтоватый потолок с подтеками краски?

– А ты не хочешь других тоже предостеречь? – поинтересовался Родион.

– Они все равно не успеют. И опять же, за ними должок. Триш хамил, а Ерш тайком стирал во мне свои носки! Мне это никогда не нравилось! – мстительно произнес Тот-Кто-Знает-Всё.

Он еще говорил, когда небеса действительно разверзлись. Мир, в котором пленный шныр уже начал устраиваться, треснул по швам. Руку Родиона дернуло в сторону, едва не оторвав от плеча. Захрипев от боли, он ухитрился перехватиться. Мгновение спустя его окатило водой. Потом опять окатило, потому что вся ванная тряслась и прыгала, точно кто-то огромный переворачивал ее.

За нос Родиона укусила дверка шкафчика. Мокрое полотенце обхватило его за лицо. Родион замычал и боднул его, попутно отпинываясь от шкафчика, который метался туда-сюда и все никак не мог упасть. Полотенце влепило Родиону затрещину. Он опять боднул его и укусил, болтаясь на поручне. Пока Родион сражался с полотенцем, мир запрокинулся уже в последний раз. Родион свалился в пустую ванну. На него, источая запах жидкого мыла, пролился Тот-Кто-Знает-Всё. Рядом шлепнулся бешеный шкафчик. А еще несколько секунд спустя, когда мокрый Родион вылез из ванны, дверь распахнулась. Ее просто снесли с петель.

На пороге скромно, как зайчик, стоял Дионисий Белдо. Рядом громоздились три здоровенных мужика. Один постарше, два помоложе. По габаритам они легко могли сойти за топорников Тилля, но топорники любят дорогую обувь и дорогие часы. Эти же амбалы были одеты явно скромнее. Но все же Родион не спешил с заключением до тех пор, пока не увидел костяшки на их руках. Костяшки были настолько набиты, что больше походили на огрубевшие конские копыта.