Сергей Волгин - Звездный бумеранг (Художник О. Евсеев)

— Я готова на все! — Гие прижала руки к груди и подняла на Пео полные мольбы глаза. — Жить с надеждой легче… Верно, в природе ничто не возвращается, кроме… чувств. Они все же повторимы. И потом: мы думаем, заботимся о себе, а дочь забыли… Как ей объяснить наше поведение? Какую рану мы ей нанесем? Много лет я рассказывала ей о тебе, воспитывала в ней уважение и любовь к тебе не только как к хорошему отцу, но и как к смелому астронавту, великому исследователю космоса, поэту и страстному и честному человеку. Я создала вокруг тебя ореол, ты в ее воображении стад всемогущим, недосягаемым. И вдруг… простая человеческая слабость (конечно, если смотреть ее глазами). Я спрашиваю, что мы будем делать с ней? Кто — ты или я? — объяснит ей причину нашего развода?

Этого вопроса Пео ждал, мучительно искал на него ответ и ничего вразумительного, строго логичного придумать не мог. Он встал и прошелся по комнате. Остановился у окна. Почти все окно закрывало цветущее дерево.

Бело-розовые лепестки цветов были прозрачны, красные прожилки в них напоминали кровеносные сосуды, и казалось, в них пульсирует кровь. Нежный запах цветов словно проникал сквозь тонкую стену и гулял по комнате вместе с прохладным ветерком автоматического регулятора температуры и влажности воздуха.

Пео ощутил за спиной вопросительный взгляд жены, поежился.

— У тебя было много времени, чтобы найти ответ на этот естественный вопрос. Ты готовился. И если не отвечаешь, то, вероятно, ответ нашелся не самый лучший. Для меня же эта проблема возникла только сегодня, и ты, кажется, не хочешь дать мне времени для поиска лучшего выхода…

— Нет, нет! Что ты! — Пео повернулся к жене. — Я только хотел сказать, что люди давно уже накопили такой опыт, они решат все за нас…

— Нет, все не решат. У меня есть право выбора из некоторых существующих вариантов. — Гие встала и решительно шагнула к мужу. Сейчас она не была нежной и ласковой, она была гордой, и глаза ее потемнели, будто на них упала тень. — И кроме того, сердцу не прикажешь… У меня есть право отправить дочь в дом ребенка или оставить с собой, можно не говорить сейчас и можно сейчас же сказать ей правду. Как видишь, милый, мне есть о чем подумать.

— Я не хотел тебя обидеть… — спохватился Пео и тоже шагнул, взял жену за руку, — Пожалуйста, давай подождем. Но я хотел тебя предупредить: по-моему, наша дочь все уже поняла. Надо только узнать, к какому она пришла выводу.

— Я узнаю.

Огромный круглый зал был полон. Здесь собрались все ученые Главного Совета познания и многочисленные делегации со всей планеты. Земляне понимали, что во всех уголках планеты Уам много говорят о них — людях, прибывших из другого мира, другой солнечной системы. Передавались по видеотелефонам, записывались на памятные ленты их поведение, слова, высказанные ими мысли. И, конечно, было несколько боязно идти на такое авторитетное и многолюдное собрание. Даже Паркер, попыхивая сделанными специально для него сигаретами, посматривал встревоженно по сторонам и угрюмо молчал.

Зал у землян вызвал искреннее восхищение: бесчисленные ряды мягких кресел, с какой-то удивительно гладкой и мягкой обивкой, поднимались к своду на высоту не менее пятидесяти метров, а от сцены до крайних рядов было несколько сот метров. Небообразный купол — без каких-либо колоннпронизанный солнечными лучами, освещал каждый уголок, каждого зрителя.

Ажурные стены со вставленными у каждого ряда зеркалами казались невесомыми, и впечатление было такое, будто зрители собрались на вольном воздухе. На самом же деле этот зал заседаний Главного Совета познания планеты находился глубоко под землей.

Входя в зал, Володя прежде всего увидел старца Маоа, стоявшего посредине сцены. На этот раз командира звездолета спокойствие покинуло: говорил он горячо, словно пел речитативом, порывисто взмахивал руками, и раскрасневшееся лицо его то загоралось улыбкой, то становилось суровым.

Его голос одинаково звучал как на сцене, так и в глубине зала.

Оратор распростер руки навстречу входившим землянам, и в зале тотчас же поднялся невообразимый шум. Уамляне, стоя, размахивая руками, улыбаясь и крича, приветствовали гостей.

Пео усадил землян на сцене в кресла, поочередно нажал кнопки, и перед каждым из гостей из пола поднялись пюпитры, на которых стояли по два соединенных между собой рожка. «Микрофоны», — догадался Володя и не стал интересоваться этим простейшим устройством. Он обратил внимание на интересное явление: ему были прекрасно видны лица уамлян даже с самых последних рядов. Значит, и зрители тоже хорошо видят находящихся на сцене людей. Казалось, воздух настолько прозрачен, что простым глазом можно разглядеть пылинки на куполе.

После Маоа на середину сцены вышел Баили, поднял руку, и в зале мгновенно наступила тишина. «Ну и дисциплина! — с восхищением отметил Агзам. — У нас в классе, когда входит Мария Ивановна, и то ребята не затихают так быстро». Подумал это Агзам и спохватился: прошло уже много лет после того, как он последний раз посетил свою школу и, может быть, Марии Ивановны уже нет в живых… И настолько Агзаму стало жалко свою учительницу, что у него на глазах выступили слезы, и он, чтобы скрыть их, часто заморгал.

Баили начал говорить, и, хотя он говорил на своем языке, земляне вдруг услышали из рожков чистую, очень правильную русскую речь. Пораженный Агзам широко открытыми глазами уставился на рожки. Паркер оглядывал сцену, пытаясь обнаружить переводчика, и только Володя весело посматривал на Баили и с удовольствием сравнивал русские слова со словами уамлян, прекрасно понимая ученого. Теперь-то он догадался, для чего предназначены рожки-микрофоны, и удивлялся быстроте, с какой уамляне установили где-то переводные аппараты.

— Уважаемые коллеги, дорогие товарищи! Так говорят и на Земле, — начал Баили свою речь. При упоминании Земли уамляне разразились аплодисментами.

Баили пережидал, улыбаясь. — Мы празднуем величайшее достижение нашей науки — установление непосредственной связи с миром людей из другой солнечной системы, во многом сходным с нашим миром и по эволюционному развитию биогеосферы, и по общественному устройству. Разрешите мне коротко доложить о своих наблюдениях и некоторых предварительных выводах…

Стены зала сверкали, яркими разнообразными красками были окрашены костюмы уамлян, сверху обрушивались потоки голубоватых солнечных лучей.

Цветная симфония. Здесь земляне увидели и явных стариков: они сидели в ближайших от сцены рядах — безбородые, лысые, морщинистые.

Микрофонов на сцене не было. Фотографы, операторы кино и телестудий не толпились перед глазами, как это бывает на Земле. Зато у рампы и в стенах поминутно зажигались и потухали круги и квадраты, такие маленькие, что их трудно было заметить.