Эдит Несбит - Пятеро детей и Оно

– Дай мне его подержать, маленькая леди, – сказала одна из цыганок с лицом цвета красного дерева и волосами цвета дорожной пыли. – Не бойся. Я его буду беречь как зеницу ока. Ну и ребеночек! Прямо картинка!

– Лучше не надо, – попятилась от ее простертых к Ягненочку рук Антея.

– Правильно. Дай лучше мне, – потянулась к нему другая цыганка, тоже с лицом цвета красного дерева, но с густо-черными волосами, вьющимися тяжелыми, словно бы просмоленными кольцами. – Я-то с детишками обращаться умею. У меня их своих девятнадцать штук.

– Нет, – снова нашла в себе смелость для возражений Антея, хотя сердце ее от страха билось так сильно, что она даже дышала с трудом.

– Убей меня молния, если это не он, мой давно потерянный сыночка! – вдруг жадно уставился на малыша шагнувший из круга вперед один из мужчин. – Вот и родинку подмечаю на ухе у него левом. Он! Он, моя кровь и плоть! Мой малец, украденный от меня в пору невинного своего младенчества! – хрипло взвыл он. – Вот давай и уговоримся, как водится по цыганской чести: ты мне его отдаешь, а я закон в это дело мешать, так и быть уж, не стану.

И он, изловчившись, схватил Ягненочка. Антея в отчаянии зашлась от плача. Джейн, Роберт и Сирил остолбенели. Ни разу в жизни еще они не испытывали такого ужаса. По сравнению с тем, что сейчас случилось, даже недавние злоключения в Рочестере, когда им пришлось иметь дело с полицией, казались им сущей безделицей. Но Сирил, белый, как полотно, и с трясущимися руками, все же нашел в себе мужество подать знак остальным, чтобы они молчали, а затем, поразмыслив с минуту над ситуацией, спокойным и словно бы равнодушным тоном произнести:

– Если он правда ваш, мы не хотим его оставлять у себя. В общем-то, он, как видите, к нам привык. Но если желаете, забирайте.

– Нет! Нет! – выкрикнула Антея.

Сирил свирепо уставился на нее.

– Конечно, желаем, – подтвердили нестройным хором обе цыганки и попытались вырвать ребенка из рук мужчины.

Ягненочек громко завыл.

– Ой, ему больно! – выкрикнула Антея.

– Замолчи и доверься мне, – шепотом процедил Сирил сквозь зубы, после чего громким голосом обратился к цыганам: – Он всегда ведет себя плохо с людьми, которых не знает. Поэтому лучше, наверное, если мы здесь у вас с ним еще посидим, пока он у вас здесь не пообвыкся. Когда вы начнете ложиться спать, мы уйдем, а малыш, даю слово чести, останется с вами, если он вам по-прежнему будет нужен.

– Это по-нашему, – одобрил цыган, державший ребенка и одновременно боровшийся с узлом на платке, который Ягненочек, дергая за концы, ухитрился так затянуть на его краснодеревной шее, что он уже задыхался.

Цыгане начали шепотом совещаться, и у Сирила появилась возможность тихим голосом объяснить остальным:

– Сможем дождаться заката, уйдем.

Брат и сестры тут же исполнились восхищения им, – ему единственному из всех хватило сейчас ума и смекалки вспомнить, насколько недолговечны дары Саммиада.

– А как там насчет обеда? – спросил вдруг Роберт.

Остальные с презрением на него покосились.

– Не совестно ли тебе думать о своем дурацком обеде, когда твой бр… то есть ребенок… – жарко и сбивчиво прошептала Джейн.

Но Роберт, украдкой ей подмигнув, громко и бодро продолжил:

– Вы же не возражаете, если я сбегаю быстро сейчас домой и принесу всем в корзинке обед?

Сирил, Антея и Джейн запрезирали его окончательно, не догадываясь в своем благородном негодовании, что у него возник тайный план. Цыгане были куда смекалистее и загалдели наперебой:

– Уйдешь за обедом, а вернешься с полицией и заявишь, что это ребенок ваш. Ты спящего-то хорька когда-нибудь видел? – с многозначительным видом осведомились они.

– А если проголодались, можете с нами поесть, – уже вполне добродушно предложила цыганка со светлыми волосами. – Эй, Леви, – крикнула она мужчине, который носил на шее платок. – У этого благословенного дитятки сейчас от воплей пупок развяжется! Отдай его маленькой леди. Может, она и взаправду его к нам приучит.

Ягненочка возвратили Антее, однако цыгане стояли вокруг детей столь тесно и близко, что он никак не мог успокоиться. Сообразив, в чем причина, Леви с платком на шее сказал:

– Фараон, разводи-ка костер. А вы, женщины, займитесь готовкой, чем понапрасну ребенка расстраивать.

Цыгане нехотя принялись за работу, оставив детей и Ягненочка сидеть на траве.

– С ним на закате все будет в порядке, – глядела Джейн на Ягненочка. – Но мне как-то страшно. Вдруг они обозлятся, когда в себя придут? Могут побить нас. Или привяжут к деревьям. Или еще что-нибудь хуже сделают.

– Ничего они нам не сделают, – возразила Антея. – Ой, Ягненочек, милый, не надо тебе больше плакать. Ты у Панти уже, мой лапочка. А они, мне кажется, люди не злые, – вновь обратилась она к сестре. – Иначе не предложили бы нас накормить.

– Накормить, – возмущенно выдохнул Роберт. – Ни за что к их гнусной еде не притронусь. Она у меня застрянет поперек горла.

Остальные были с ним полностью солидарны. Однако, когда цыганский обед наконец поспел (а случилось это около пяти вечера, поэтому он обернулся скорее ужином), неожиданно вышло, что дети с достаточным удовольствием начали есть. Трапеза состояла из вареного кролика с луком и какой-то птицы, похожей на курицу, но с более терпким вкусом и несколько жестче. Ягненочек же поужинал хлебом, размоченным в подогретой воде и посыпанным сахаром, который ему так понравился, что он даже позволил себя покормить двум цыганским женщинам, правда, сидя при этом по-прежнему на коленях у старшей сестры.

Весь жаркий и длинный исход этого дня Роберту, Сирилу, Антее и Джейн пришлось усиленно развлекать Ягненка. Цыгане ведь наблюдали за ними с надеждой и должны были видеть, что он здесь, у них вполне счастлив. К тому времени, как стволы деревьев стали отбрасывать на луга длинные черные тени, он действительно вполне мирно воспринимал общество цыганки со светлыми волосами и даже, встав на ноги и прижав к груди руку, отвесил поистине джентльменский поклон двум цыганским мужчинам. Весь табор был от него в полнейшем восторге, и так как Сирилу, Роберту, Антее и Джейн не приходилось еще демонстрировать достижения малыша перед столь многочисленной и благодарной аудиторией, они испытали от этого даже некоторое удовольствие. Но, конечно же, им все равно не терпелось дождаться заката.

– По-моему, это дурацкое ожидание у нас уже входит в привычку, – хмуро пробормотал Сирил. – Вот просто мечтаю что-нибудь загадать такое, чтобы мы не хотели заката.

А солнце уже опускалось за гору, свет его все отчетливее уступал место теням, и они делались мало-помалу длиннее и шире, норовя слиться в огромное мягкое покрывало вечерних сумерек. Мне кажется, люди, установившие время, после которого нужно включать велосипедные фары, с особой тщательностью отследили именно этот процесс, и, вероятно, они впадают в страшное беспокойство, если дневное наше светило вдруг чуть замешкается с закатом. Детям стало сейчас казаться, что оно чересчур уж медлит, тем более что цыганам начало явно уже докучать их общество.