Варвара Еналь - Мы можем жить среди людей

Таис сначала увидела руку друга, чуть придерживающую решетку. Тут же кинулась вперед и перехватила из холодных пальцев злополучный, сильно погнутый металл. Следы лап с когтями оставили вмятины на простеньком решетчатом узоре.

– Я пришла, Федь, – торопливо заговорила она.

Показалась Федькина голова. Лицо перепачкано кровью, бровь и щека расцарапаны.

– Не смогу сам выбраться, наверное… – тихо проговорил он. – А ты – балда, что пришла сюда.

– После поругаешь. Коль, слышишь меня?

– Слышу, – тут же отозвался Колючий.

– Ого, у тебя поддержка, – попробовал пошутить Федор, но шутка вышла не очень веселой.

Он морщился и изо всех сил сдерживался, чтобы не застонать. Таис видела это и чувствовала, как сжимается все внутри от страха. Как сильно ранен Федор? Что, если она пришла слишком поздно?

Чтобы выбраться головой вперед из узкого отверстия, Федору пришлось упереться руками в пол. Как раз это у него вышло очень плохо. Он охнул, дернулся. Таис подхватила его за плечи и при скупом свете фонарика разглядела широкие рваные полосы на правом плече и запястье. Фактически вся правая рука была здорово подрана.

– Ничего себе, – выдохнула Таис, проглотив комок в горле.

Помогая другу, она чувствовала, как становятся липкими руки.

Сколько тут крови… мамочки родные, сколько тут крови…

– Мне удалось перевязать запястье и остановить кровь, – пробормотал Федор, сваливаясь на пол.

Он перевернулся на спину и улыбнулся:

– Пришла все-таки за мной, мартышка…

Старое детское прозвище, которое Федор дал ей еще на Втором уровне, теплыми звуками дернуло сердце. Торопливо смахнув навернувшиеся слезы, Таис громко заговорила, прижимая наушник:

– Он жив, я нашла его. Слышишь, Колючий. Попробуем выбраться.

– Руку я перевязал, но что с ногой – не могу понять, – снова заговорил Федор, – видимо, вывих. Или перелом.

– Ты сможешь встать?

– Попробую.

Встать Федор не смог. Вообще. Любой упор на поврежденную ногу вызывал у него крик боли. Он падал вниз, ругался.

– Это бесполезно, – выдохнула Таис, – придется ползти. Или нести тебя.

Она подстроилась под плечо Федора, попробовала помочь ему подняться. Тот снова закричал от боли, но удержал равновесие. Уперся рукой в стену и с усилием сказал:

– Зря ты пришла сюда. Все равно я не смогу выйти… вот же черт!

– Еще как сможешь. Даже не думай, без тебя я не уйду. И точка.

Внезапно в наушнике зазвучал голос Эммы.

– Ребята, всего в двух шагах ангар от вашего поворота, где находятся диспетчерские рубки. Там вы найдете укрытие, воду. Там можно будет обработать раны Федора. Там есть свет и удобства. Таис, попробуй довести Федора туда. Правда, в рубку придется забираться по лестнице. Мы там были с Колючим и Вовкой.

– А куда идти? – рассеянно проговорила Таис, чувствуя, как Федор становится все тяжелее и все больше наваливается на нее.

– Объясни, что перед тобой? Перекресток? Первый перекресток, да?

– Да.

– Тогда иди прямо. Там будет поворот с прямоугольной разбитой лампочкой и разбитым чипом голограммы. Поворачивай туда. Пара шагов – и будут открытые двери в ангар. Посмотри только и убедись, что звуки на твоем планшете работают. Хотя, я знаю, что работают. Я их слышу даже у двери.

– Вы все еще у двери?

– Мы же ждали вас. Давайте, ребята. Попробуйте.

Они двигались очень медленно. Федор держался за стену и неуклюже подпрыгивал, стараясь не наступать на поврежденную ногу. Каждый шаг – как долгий путь. Сквозь темноту, сквозь холод. Но теперь ведь Таис не одна. Она не одна в этой темноте, она нашла Федора. И у них все должно получиться.

Поворот, еще несколько шагов. Слабый луч фонарика выхватил из темноты широкий проем с многочисленными разъемами сбоку. Створки дверей тут, видимо, опускались в пол и поднимались в потолок. Широкие, железные.

– Смотри, Федь, мы почти пришли.

Федор не ответил. Даже не кивнул.

Широкий ангар. Огромный, уходящий в темноту. Устаревшее оборудование у стен. Свисающая лестница сбоку.

– Кажется, мы нашли, – сказала Таис, – слышишь, Эмма? Мы нашли.

– Отлично. Поднимайтесь по лестнице.

Таис знала, что никогда не забудет этот подъем. Всю жизнь будет помнить, как тяжело было помогать Федору подниматься по лестнице. Каждое движение для него было болью и мукой. Каждое движение для нее – тяжестью и отчаянием. Отчаянием, которое она не должна была выпустить наружу.

Нельзя было сдаться, просто нельзя! Вновь и вновь они начинали подъем, до тех пор, пока Колючий в наушнике не велел ей самой подняться вверх и не взять наверху веревку.

– Металлопластиковые тросы. Там они есть. Просто обвяжи Федора и втащи наверх. Он, как сможет, будет помогать тебе.

Так и сделали. С помощью найденного в рубках троса и удалось затянуть Федора.

В рубках был свет. Тепла не было, но была вода, была удобная кушетка, кресло диспетчера и много еще всякого нужного. И тут было безопасно.

Таис оставила Федора на кушетке и вышла в ангар. На миг ей показалось, что она слышит какие-то странные звуки. Так и есть. Внизу сидел малыш-фрик, тот самый, которого она встретила в коридорах. Жалобно разевал пасть и щурил глазки. И с надеждой смотрел на Таис.

– Глупыш, ты что, думаешь, что я твоя мама? – спросила его Таис.

На звуки ее голоса детеныш подался вперед всем телом и еще раз жалобно открыл ротик.

И вдруг Таис осенило. Ведь его мать могла погибнуть. Может быть, именно Таис и снесла ей голову. Потому и заботиться о детеныше некому.

Она слезла вниз, подхватила пушистого малыша под животик и так же быстро поднялась. Детеныш был легкий и какой-то… теплый, что ли. Он не вызывал омерзения, наоборот. Его было жаль. Почему-то Таис было жаль детеныша фриков.

Закрыв за собой дверь, Таис опустила зверька на пол. Сейчас, при хорошем свете лампочек, она разглядела его белую, густую шерстку и немного вытянутую мордочку. Совсем еще малыш. Сколько ему? Когда он родился? Непонятно. И уже никогда не будет понятно.

Его, этого детеныша, зачали не в пробирке и вырастили не в кувезе. Где-то тут должна быть его мамочка. Или ее нет уже в живых.

– Не мешай только, понял? – сказала Таис зверьку.

– Что это? – спросил Федор.

Он сидел на краю кушетки и одной рукой медленно и осторожно стягивал с себя штаны.

– Да зверек. Без разницы. – Таис оглядела распухшую и посиневшую щиколотку друга и мрачно добавила: – Неудивительно, что она болит. Неужели перелом?

Она дотронулась до подошвы, но Федор поморщился и попросил:

– Лучше не трогать.

– Давай я сниму с тебя и эту толстовку…

– Не тяни. Тай, поищи лучше ножницы и разрежь…

Ножницы нашлись. Аккуратно порезав то, что когда-то было толстовкой, Таис бросила окровавленные куски в мусор и оглядела Федьку. Досталось ему хорошо. Правый бок, плечо и руку покрывали глубокие длинные раны. Кое-что он замотал кусками ткани – порвал собственную майку. Кое-что все еще кровоточило.