Евгения Бабина - Чудеса в подвале

Нафаню сдали в детский дом. Занимался этим делом какой-то специальный отдел из городской администрации. Как выразилась ответственная тетенька из того самого отдела: «оформили передачу мальчика под расписку»… Словно вещь какую-то! Это она привела его сюда.

Тетенька быстро подписала все нужные бумаги у старшего воспитателя детского дома, и ушла…

Нафаня же остался в кабинете один на один с рыжеволосой женщиной. Больше всего во внешнем виде этой старшей воспитательницы его поразил неестественно маленький злой рот с тонкими поджатыми губами. Нафане представлялось, что лицо ее состоит как бы из двух половинок совершенно разных людей. И если чем-то прикрыть нижнюю половину, то тогда она, может быть, будет выглядеть не такой уж и неприятной как сейчас…

Хозяйка кабинета закончила писать, позвонила куда-то по телефону и, картинно прикурив сигарету, наконец, занялась вновь прибывшим воспитанником.

— Меня зовут Нелли Трофимовна Козлявская. Сразу хочу предупредить, молодой человек, что эту фамилию искажать не допускается! Знаем мы вас… Кличек у воспитателей в нашем заведении быть не должно… Еще тебе нужно уяснить, что самая главная здесь — Я!.. Я для любого воспитанника теперь всё: и мама, и папа, и бабушка, и дедушка, и брат, и сестра… Мне ты должен в первую очередь рассказывать обо всех беспорядках, которые заметишь у нас… Мне же ты должен сообщать и обо всем хорошем… Если будешь слушаться — жить тебе будет легко! — завуч посмотрела на мальчика так, как будто особо хотела подчеркнуть всю важность последней фразы.

Нафаня призадумался. Эта речь Нелли Трофимовны ему совсем не понравилась. Что она хочет, чтобы Нафаня доносил? Ну и порядочки же здесь у них!

Козлявская начала перелистывать личное дело Нафани.

— Отличник значит?! Круглый?! Ага! Не часто к нам подобные попадают! Что-то ты хлипкий… Худенький… Нужно мышцы качать, иначе туго тебе здесь придется…

— Почему туго?

— Нелли! — разговор Нафани и воспитательницы перебил мужской голос: кто-то неожиданно зашел в кабинет.

— А, Николай Николаевич! Это у нас новенький воспитанник, — подобострастно, и одновременно ласково ответила мужчине Козлявская.

Она даже подскочила навстречу вошедшему. Нафаня удивился, увидев как разительно, изменилось поведение старшей воспитательницы. Из властной повелительницы она мигом превратилась в почти милую женщину…

Представительный мужчина в сером светлом костюме, заметив в кабинете постороннего, заявил, обращаясь к Козлявской уже почему-то «на вы»:

— Ладно, я загляну попозже. Или нет! Лучше вы ко мне зайдите, и заодно прихватите документы по хозяйственной деятельности… Нужно сделать кое-какие расчеты.

После ухода мужчины, выражение лица у воспитательницы моментально вернулось в прежнее состояние. И опять Нафаня поразился такому мгновенному перевоплощению Козлявской.

— Это наш директор Степан Николаевич Карский. Добрейшей души человек, — пояснила Козлявская. Воспитательница при этом строго посмотрела на новенького: вдруг он сомневается в ее словах, или того хуже — вздумает сказать что-то иное…

Не встретив никаких возражений, она вновь углубилась в документы новенького.

— Что тут у тебя с родителями то стряслось? А вот… Понятно! Тяжелый случай!.. — воспитательница захлопнула, наконец, папку. — Ну что ж! Пойдем, я покажу тебе твою койку.

Она направилась к выходу. Нафаня подхватил свой рюкзачок с нехитрым скарбом, и последовал за Нелли. Так он сразу, про себя, стал называть воспитательницу. По дороге та знакомила его с домом и некоторыми правилами, принятыми здесь…

— Там находится столовая. Опаздывать нельзя. Прислуги для вас нет. Не баре… Опоздаешь, останешься голодным. Кормят у нас хорошо. Я бы даже сказала — замечательно… Всем хватает. Если тебе будет мало, сообщи мне, я разберусь!.. Вот на этом стенде висит меню — на сегодня и на завтра. Воспитанники всегда должны знать наперед: чем их будут кормить, чтобы заранее настраиваться на процесс пищеварения, — Нелли почему-то зловеще хихикнула.

Нафаня мельком заметил, что сегодня на обед салат из морской капусты, борщ, картофельное пюре с сосисками, кофе с молоком и яблоко.

Еда, как будто, вполне приличная. «И то хорошо: хотя бы от голода мне в этом детдоме погибнуть не грозит», — положительно оценил меню Нафаня.

Над входом в столовую висел транспарант:

«Чтобы быть здоровым нужно есть здоровую пищу!»

— Приходить кушать нужно только по звонку!.. Если ты явишься раньше, то будешь наказан. Крутиться в ожидании звонка рядом со столовой тоже нельзя. За это тебя могут лишить завтрака обеда и ужина…

Перечислив правила поведения касающиеся столовой, Козлявская показала на двери, ведущие в душевые:

— Сейчас отнесешь свои манатки в спальню, и пойдешь вот сюда. Тебе следует помыться. Еще не хватало занести нам «с воли» какой-нибудь инфекции. В нашем детском доме идеальная чистота и порядок…

Нафаню почему-то резануло это вырвавшееся у воспитательницы — «с воли». А здесь, что тюрьма, что ли? Очень похоже! Обед по свистку! Каторга, да и только!..

Нелли и Нафаня поднялись на второй этаж и вошли в одну из спален.

В большой комнате рядами стояли кровати, застеленные тонкими серыми шерстяными одеялами… Кроватей было много, Нафаня насчитал семь. Отныне у него не будет своей комнаты. Придется постоянно жить на глазах чужих людей.

— Здравствуйте Нелли Трофимовна, — с постели вскочил крепкого сложения воспитанник, валяющийся там прямо в одежде.

— Здравствуй, здравствуй, Пупырников. Сто лет, с утра, не виделись… В вашу группу — новенький воспитанник, как раз для полного комплекта, — Козлявская повернулась к Нафане и, указав на одну из коек, обронила, — Вот это твое место. В тумбочке никаких лишних вещей быть не должно… Куртку и шапку повесь в тот большой шкаф. Пупырников, будь любезен, покажи ему свободную вешалку! Ваша воспитатель — Коробкова Наталья Эдуардовна, будет здесь после обеда. А пока, марш в душ…

Распорядившись, что делать Нафане, Нелли обошла всю спальню. Заглянула в одну из тумбочек. Проводя обыск, она при этом, совсем не стеснялась присутствия воспитанников. Не обнаружив ничего подозрительного, старшая воспитательница, наконец, удалилась…

Нафаня повесил верхнюю одежду в шкаф, там, где ему было указано. Разговаривать сейчас с кем-нибудь у него не было ни малейшего желания. Пупырников же, наоборот, жаждал общения: