Евгений Велтиство - Рэсси — неуловимый друг

Вот это было уже всемирное открытие! Электроша, преданный друг, прославляет тебя, зарабатывает пятерки, а ты гуляй, отдыхай, собирайся с мыслями, гоняй в футбол — живи, как знаменитый Сыроежкин. Знаменитый не только в четырех стенах школы, но и в мире спортсменов, цирковых дрессировщиков, настоящих ученых… Ведь Электроник блестяще отвечал на уроках, лучше всех бегал, знал язык зверей, победил соперников на математической олимпиаде.

Да, здорово все перепуталось тогда в их жизни! Так все перепуталось, все переплелось, что, восстанавливая в памяти какое-нибудь событие, уже не разберешься, где — кто. Кто был Сыроежкиным, кто — Электроником. Кто был машиной, кто — человеком. Точнее, кто стал человеком, а кто — машиной. Или наоборот.

Верный друг Электроник! Он, подчиняясь клятве, врал родителям Сергея, что он — их сын, и путался, и нарушал свое главное правило — точность, и глупел, а когда его заменял Сергей, отсиживался в запертом шкафу, читал по ночам книги… А он — настоящий Сыроежкин — тоже постоянно путался, бегал от учителей и вообще превратился в человека без имени и фамилии.

А потом был торжественный для школьников день. На сцене знаменитые ученые, зал полон ребят. И вдруг председатель — академик Немнонов — объявляет: «Слово имеет ученик седьмого класса Сыроежкин». И на трибуну выходит Электроник.

Но лже-Сыроежкин не успевает и рта раскрыть, как он, Сергей, настоящий Сыроежкин, выбегает из-за колонны. мчится между рядов к сцене и кричит: «Подождите, подождите, я все объясню!..»

Из-за стола поднимается профессор Громов. Внимательно смотрит через колеса своих огромных очков. То на Сергея, то на Электроника. А зал молчит.

Сергей говорит почти шепотом:

— Сыроежкин — это я…

И все его слышат.

А Громов:

— Любопытно…

Электроник молчит. Сергей молчит. И все видят, как они похожи друг на друга.

Потом шум, крики, суматоха. Все начинают смеяться, и Электроник впервые в жизни улыбается, говорит: «Ха-ха». «И это самое главное в наших приключениях,— решил про себя Сыроежкин,— что Электроник научился смеяться…»

…И сейчас, видя, как смеется его друг, Сыроежкин подумал, что они знакомы как будто тысячу лет. И если с тобой рядом такой друг, как Электроник, значит, впереди еще немало разных историй.

— Ну-ка, лохматенция, покажи, что ты умеешь!— приказал Электроник.

Они вылезли из-под стола. Рэсси подпрыгнул до потолка, дважды кувыркнулся в воздухе и приземлился на все четыре лапы.

— Дрессированная собака!..— изумленно протянул Сыроежкин.— Знаешь, я сразу понял, что Рэсси самый ловкий в мире пес. Терьеры — они легко поддаются дрессировке.

— Собака — это еще не все,— загадочно произнес дрессировщик.

— А что же?

Электроник подвел приятеля к доске. Среди длинных, непонятных формул Сережка прочитал:

«Технический паспорт.

Имя: Рэсси — Редчайшая Электронная Собака, Страус И так далее».

— Страус?— Сыроежкин вытаращил глаза.

— Лучший в мире стайер,— пояснил Электроник.— Стометровка — за три и две десятых секунды. Пожалуйста — вот формулы.

— Ого! Так не бегаешь даже ты!— похвалил конструктора Сыроежкин и стал читать дальше.

«Класс: Модель современная. Тип: Неуничтожимая».

— Здорово!— выдохнул Сыроежкин.— Неуничтожимая! Не горит, не тонет, не плавится, не ломается, не разбивается, двоек не получает и всегда в хорошем настроении. Так?

— Приблизительно так. По новейшей теории моего учителя профессора Громова. Это самая совершенная модель,— ответил Электроник, а Рэсси, лежавший у его ног, замахал куцым хвостом.

«Основное правило поведения,— читал дальше Сыроежкин,— четкое выполнение приказов, которые дает хозяин. Самостоятельность и свобода действий помогают модели соблюдать основное правило поведения».

В этом пункте Электроник мелом приписал после слова «хозяин»: «И его друг». На что Рэсси утвердительно гавкнул, словно умел читать.

Электроник вынул из кармана маленькую металлическую коробку, протянул Сергею:

— Возьми. Это транзистор. Теперь Рэсси услышит тебя хоть за сотню километров. Ты — хозяин. Ты — друг. Я это уже говорил. И Рэсси запомнил. Возьми!

Сергей осторожно взял легкий серебристый транзистор, не веря, что это — ему.

— Но я за лето забыл все формулы, все теоремы, которые знал. Как я буду командовать Рэсси?

— Командовать можно и обычными словами. Рэсси переводит их сам на язык формул.

Сергей облегченно вздохнул, тихо сказал в серебристую решетку транзистора:

— Рэсси, ко мне!..

Пес одним прыжком подскочил к новому хозяину, замер у ног.

Сергей внимательно осмотрел терьера: стоячие уши — одно чуть длиннее другого, умные глаза за космами шерсти, хвост морковкой. Раздвинул усы и, заглянув в рот, увидел красный язык и кинжалы острейших зубов. Пощупал прочные, удлиненные ступни.

— Как настоящая!— вздохнул Сергей.

— Точность до последнего волоска,— похвастал Электроник.

— И лает.

— Лают не одни собаки. Умеют лаять шакалы, лисицы, гиены, белухи, некоторые рыбы. Даже воробей, когда очень рассердится, рычит, будто собака.— Электроник, как обычно, все на свете знал и не допускал неточности в речи собеседника.

— Постой,— сказал Сыроежкин, потирая ладонью лоб.— Ничего не понимаю, все перепуталось в голове. Неужели то, что здесь написано,— про Рэсси?— Он показал на доску.

— Я и так стою возле тебя,— серьезно отвечал Электроник.— Что тут непонятного? В первой же строке сказано, чей это технический паспорт.

— «Редчайшая Электронная Собака, Страус И так далее»,— перечитал Сергей.— Значит, и для меня Рэсси будет Страусом И так далее?

— Конечно. Мы уже решили раз и навсегда.

— Но ведь Рэсси не страус, не кошка, не дельфин, не ворона,— задумчиво продолжал Сергей.

— Не дельфин, не ворона,— подтвердил Электроник,— Он — всё вместе. Рэсси — это Рэсси, машина специальной конструкции.

— Гениально!— вздохнул Сыроежкин.— Как ты это придумал?

— Когда все разъехались на каникулы,— стал рассказывать о себе Электроник,— я сначала не знал, что мне делать. Я, конечно, читал, занимался с отстающими, подготовил учебный материал для Таратара,— все это пустяки. Заходила однажды старушка, просила найти пропавший бидон. Я нашел. Звонил Виктор Неделин, знаешь, из десятого «А». Ему стало скучно на Черном море, и он решил сыграть со мною партию в шахматы по телефону. Проиграл и больше не звонил… То и дело заглядывали разные люди. Придут, спросят: «Электроник?» Посмотрят на меня, покачают головой и уходят. Вот я и повесил на двери: «Без вопроса не входить». Без умного, конечно, вопроса…

Сереже стало жалко Электроника. Пока он в лагере гонял мяч, плескался в реке, уплетал завтраки и ужины, пел до хрипоты у костра, его друг проводил время в пустом и пыльном кабинете математики…