Владислав Крапивин - Застава на Якорном поле (Сборник)

— Бога никто не может заменить. При чем тут это?

Антон спросил:

— Господин Корнелий, можно выключить верхний свет?

— Можно…

Большая лампа погасла, ровно, почти уютно зазеленели в простенках ночные фонарики. В свете ближнего ночника лицо у Цезаря стало еще более резким.

Снова заговорил Антон:

— Спокойной ночи, ребята. Спокойной ночи, господин Корнелий. Спокойной ночи… Цезарь…

— Спокойной… ночи… — прошептал тот растерянно.

— Ложись, постарайся уснуть, — сказал Корнелий.

— Хорошо…

— Послушай… Цезарь. Тебя так и надо звать этим именем? Или можно как-то… поуменьшительнее? — Корнелий и сам не знал, почему это спросил.

Цезарь медленно поднял лицо.

— Да… Папа зовет по-южному: Чезаре… А мама… иногда просто Чек… — Губы у него шевельнулись в намеке на улыбку.

И Корнелий понял мгновенно, что, улыбнись мальчишка — и лицо его преобразилось бы. Появилась бы та самая детская округлость щек, заблестели бы глаза, забавно растянулся бы веселый белозубый рот. И стал бы Цезарь удивительно славным Чезаре, озорным Чеком.

Но он вдруг опять закаменел.

— Если позволите, я лягу… И называйте меня, пожалуйста, Цезарь.

Корнелий быстро встал. В своей каморке бросил в рот две таблетки. Потом еще одну, последнюю. Запил из стакана противной теплой водой. Упал на кровать.

«Гуси-гуси, га-га-га…»

«Железный шарик — сквозь зеркало… Стебелек сквозь стекло… Почему?..»

«Все-таки как может исчезнуть у живого человека индекс?.. А, Цезарь?..»

Сигнал побудки Корнелий проспал. Поднялся он, когда ребята вернулись с завтрака и начали переодеваться для школы. Цезарь, помятый, босой, сидел на койке и морщась разглядывал свои носки. Потом взглянул на вошедшего в спальню Корнелия.

— Извините, но я так не могу. Без чистого… Почему не привезли мои вещи?

«В самом деле, почему? Идиоты…» — подумал Корнелий. Но сказал хмуро:

— На дворе, у очистного блока, люк прачечной. Сложи все в пакет, брось туда. Через полдня будет готово.

— А полдня мне ходить голым?

— Оденься как все. Уж как-нибудь выдержишь несколько-то часов, — с раздражением сказал Корнелий.

Голова тоскливо гудела, подташнивало.

Цезарь заколебался. Увидев его нерешительность, Антон кивнул девочкам. Лючка слетала в кладовую и принесла стопку одежды. И пластиковый жесткий пакет Цезарь что-то буркнул, взял это имущество и удалился в умывальную. Через несколько минут появился переодетым.

Школьный костюм не сделал его похожим на остальных. Во-первых, форменный жилетик он так и не надел, а по-прежнему держал на плечах свою гусарку. Во-вторых, и походка, и взгляд, и поворот головы — все говорило, что мальчишка не отсюда и здешнюю жизнь отталкивает всем своим существом. Несмотря на то что бледен и покачивается.

— Ты завтракал? — спросил Корнелий.

Цезарь двинул уголком рта.

— Он не завтракал, — сунулся Чижик. — Мы звали, а он…

— Антон, веди ребят на уроки. Мы с Цезарем придем позднее.

Цезарь глянул удивленно и пренебрежительно.

Когда ребята ушли, Корнелий тяжело сказал:

— Ты ведешь себя глупо, ни то ни сё. Надо было или сразу ложиться и помирать в знак протеста, или принимать здешние правила до конца…

— Как вы? — тихо, но дерзко спросил Цезарь.

Корнелий ощутил быстрое желание дать ему крепкого шлепка (и почему-то обрадовался этому). Но ответил медленно и сдержанно:

— Неудачное сравнение. У меня… нет родителей, которые тревожатся и ждут. И возможно, ищут… Ты ведь, наверно, надеешься еще увидеть отца м маму?

Это было, кажется, в точку. Цезарь закусил губу,,уронил голову. Шепотом сказал:

— Извините.

— Идем.

В пустой столовой Корнелий глянул на табло с меню БДСБ — блока доставки стандартных блюд. Расположенная в старом доме, неказистая с виду школа-казарма для бичат была тем не менее подключена ко всем коммуникациям. Ну и понятно! Не держать же поваров, прачек и прочий хозяйственный люд для нескольких безындексных пацанят. С уборкой ребятишки справляются сами, а остальное — автоматика…

Корнелий взял из окошка две тарелки с непонятной серой кашей, две чашки кофе и хлеб. Цезарь съел все быстро, не морщась.

— Ну, как? — спросил Корнелий. Потому что каша была похожа на сладкий клей.

Цезарь пожал плечами:

— Не все ли равно?.. Благодарю вас.

Он понес в мойку свою и Корнелия посуду, ухитряясь не уронить едва держащуюся на плече гусарку.

— В школу-то пойдешь? — спросил Корнелий.

— Я закончил четвертый класс высшего частного колледжа профессора Горна. Вы думаете, здесь похожие программы?

— Не думаю… Значит, опять будешь весь день сидеть в спальне?

Цезарь поправил гусарку, помолчал.

— Хорошо, я пойду…

От кадыкастого, длинного учителя уже попахивало. Корнелий кратко объяснил ему положение дел с Цезарем и ушел. В гулкой после снотворного голове стучала мысль: «Что же дальше-то?»

Около часа он лежал у себя в каморке, потом позвонил Альбину, чтобы сказать: «Инспектор, кончай эту волынку как хочешь! Я так больше не могу…» К счастью или на беду, инспектор Мук не ответил. Корнелий выждал несколько минут, опять схватил наушник, нацелился на кнопки… и ослабел от липкого страха: а что, если и правда сейчас придет момент «кончать волынку»?

Он полежал еще, обмякший, с разбежавшимися мыслями. Затем, боясь нового приступа безнадежности, встал. Вынудил себя снова стать воспитателем. Пошел в класс.

Учитель в своем закутке был уже хорош. Ребятишки, кажется, добросовестно решали задачки электронного наставника, чье мудро-очкастое лицо маячило на стереоэкранах. Лишь Цезарь в своей кабине был занят явно не тем. На его экране возникали и распадались какие-то абстрактные композиции.

Цезарь оглянулся на Корнелия:

— Программы чудовищно примитивные. Я отключился.

— Вижу.

— А машина хорошая. Даже не ожидал.

— Что хорошего? Обычная школьная персоналка.

— Сама по себе да. Но она подключена к сети.

— К какой сети?

— К ВОТЭКСу.

— Не может быть…

«А собственно, почему не может быть? Раз школа подключена к общей системе коммуникаций… И поскольку в школе почти нет учителей, подсоединение к Всеобщей Телеэлектронной Кабельной Сети вполне логично: для информации, для смены программ… Ребятишки могут этого и не знать… Хотя Аптон, видимо, догадывается, научился же смотреть здесь телепередачи… Но пользоваться ВОТЭКСом — это надо уметь…»

Цезарь, видимо, умел.

— Я связался с информатором Центрального аэропорта, я знаю шифр. Информатор ответил, что штурман Лот в рейс не уходил, он в отпуске. Значит, эти люди из управления врут, я так и знал… А Бим ответил, что мамы и папы нет дома уже третий день. Что они, если я позвоню, просили не волноваться… — В голосе Цезаря задрожала слезинка. Он сглотнул ее. Опять затвердел.