Виталий Мелентьев - Черный свет (Рисунки М. Скобелева и А. Елисеева)

Но от этого сознания нам было не легче. Наша галактика была слишком близка к Черному мешку, а наша солнечная система — еще ближе. Взрыв Черного мешка сметет окружающие галактики. Это не приведет к гибели материи, но неминуемо погубит все живое.

Теперь все, и главные специалисты и обыкновенные, рядовые члены экспедиции, не предлагали вернуться. Они трудились не покладая рук — анализы за анализами, расчеты за расчетами, одна гипотеза за другой. О, теперь никто не подсмеивался над нашим командиром. Теперь все знали, что они поступили бы точно так же, как и он… за исключением меня.

В это время один я уже не был в этом уверен, потому что если у него родились подобные предположения, научные гипотезы, ему не следовало их беречь для себя. Прежде чем принять решение ринуться в Черный мешок, он обязан был сообщить о своих подозрениях на наши планеты.

Сделал ли он это? Не знаю… Я подобной фонограммы не передавал. Впрочем, я освоил связь уже после принятия решения.

На всех совещаниях и советах Оор отмалчивался. Он только слушал. Особенно главного физика, который предложил выбрасывать за борт все отбросы в открытых контейнерах, а потом, после жестких облучений, возвращать их обратно и использовать как ядерное горючее — ведь они подвергались адскому воздействию кварковой звезды. Так мы запаслись горючим.

Физико-химики предложили принципиально новый метод атомного уплотнения корабля, и им удалось провести свое предложение. Создавая сверхмощное внутриобшивочное нейтринное давление и резко разворачивая корабль навстречу наиболее мощным потокам частиц, идущих от невидимой звезды, они сумели спрессовать оболочку корабля до мыслимых пределов, что позволило почти полностью избежать проникновения в корабль жестких излучений. Все стали снимать предохранительные скафандры. Но командир своего скафандра не снимал и категорически запретил делать это и мне.

— Мучься, малыш, — говорил он, — они слишком верят в расчеты, а я считаю, что тут может оказаться нечто такое, чего мы не знаем. Поэтому давай побережемся.

В то время я не слишком верил ему — ведь я уже сомневался в нем, — но приказ есть приказ, и я мучился в своих двух скафандрах, снося еще и шутки по этому поводу старших товарищей.

Когда и расчеты и наблюдения показали нам, что взрыв кварковой звезды, а вместе с ней и взрыв всех ее невидимых спутников неминуем и произойдет он довольно скоро, собрался общий Совет, чтобы решить судьбу корабля. И вот что удивительно: весь экипаж требовал от командира остаться в Черном мешке еще некоторое время, чтобы до конца разгадать его законы, постичь закономерности, взять пробы, — словом, проделать огромную и безусловно полезную научную работу, ценность которой для будущего трудно было предугадать.

А он был против. Он, который привел их сюда и убедил, что они обязаны рисковать собой, теперь был против продолжения полета.

— Наука важна только тогда, когда ею есть кому заниматься и когда она необходима другим. Сейчас речь идет о самом существовании нашей галактики. Если мы опоздаем с тем, что у нас есть, кому потребуются ваши знания?

Конечно, он был прав и в то же время неправ. В чем — не знаю. В то время мне казалось, что есть в его рассуждениях неправота. Но я опять стал понимать, что на его месте поступил бы точно так же.

После Совета он долго беседовал с группой врачей, биологов и биохимиков. Они первыми согласились уйти в безводный анабиоз. Естественно, за ними согласились и другие. По установившейся традиции первыми вступают в анабиоз, а тем более в безводный, самые молодые члены экипажа — их организмы лучше переносят неминуемые при этом расстройства. Самым молодым был я. Но именно мне Оор запретил вступать в анабиоз.

— Мы будем последними, малыш, — сказал он. — Занимайся своей связью и готовься к самому страшному.

Пока биологи готовились к этой ответственной операции, он приказал физикам и электронщикам оборудовать камеры абсолютной лучевой защиты. Они сразу ответили, что готовы — такие убежища всегда находятся в полной готовности. Но командир приказал утроить надежность.

— Они ведь и так с тройным запасом мощности! — ответили физики.

— А я настаиваю, — сказал он, — чтобы у них появился десятерной запас!

Пока шла эта работа, он потребовал от группы механиков установки дополнительных автоматов для вывода людей из безводного анабиоза.

— Причем независимых и более надежных, чем у нас есть. И поместить их следует не в отсеке общего управления, а непосредственно в камерах абсолютной лучевой защиты с подключением к автономным атомным часам-будильникам. Не забудьте, может случиться так, что именно эти автоматы выведут людей из анабиоза.

Вообще Оор отдавал столько приказаний, вызывающих вначале недоумение, а потом уважение к его мудрости и дальновидности, что экипаж подчинялся ему и с охотой, и в то же время со все возрастающей тревогой. Командир, по-видимому, знал нечто такое, чего не знали другие.

Но этим он нарушал закон наших космонавтов — то, что знает один, должны знать все. Иначе нельзя летать. Ведь если кто-то утаит знания или информацию, страдать будут все. И наоборот, чем скорее будут знать все то, что знает один, тем быстрее знания или информация пойдут в жизнь, обрастут новыми знаниями и помогут принять правильные решения, развивать науку дальше. Вот почему впервые на корабле был собран Совет без командира. Только после того как Совет обменялся мнениями и принял решение, он вызвал командира.

Оор выслушал решение. Его обвиняли в превышении власти, в отступлении от правил полетов.

Он выслушал и засмеялся:

— Послушайте, ребята, а что я, собственно, могу знать? Разве кто-нибудь когда-нибудь попадал в такую же переделку? Вы об этом слышали?

Об этом никто не слышал.

— Все расчеты делаю не я, а вы. Все работы и решающие машины, вся информация не в моих, а в ваших руках. Что же я могу знать такого, что не проходило бы через ваши руки?

Совет молчал. Все было правильно. Решение повисло в воздухе.

И тогда Оор сказал:

— Вы правы в одном — вас смущают некоторые мои распоряжения. Вам кажется, что я слишком перестраховываюсь. Но именно кажется. Хотя по временам мне кажется совсем иное — что я недостраховываюсь. Поймите меня — ни я, ни вы, ни кто другой из нашей галактики не знает, что нужно делать в нашем положении. Поэтому я только фантазирую, составляю прогнозы. Кто или что мне подсказывает решения, помогает фантазировать? Не знаю… Интуиция, сумма знаний и наблюдений плюс умение оторваться от изученной действительности и мыслить в отрыве от нее, по иным законам. Каким? Об этом вам лучше расскажут наши психологи…