Сергей Гоуданский - Круг ворожеи. Идущие путём земли

– Где ж её взять-то, их днём с огнём не сыщешь. Да и болото осенью совсем зальёт.

– Ладно, зайду в магистрат, расскажу им, что да как. Лишаться торговых связей с востоком у них в планах явно не намечено, так что кого-нибудь да отправят. Может, кого-то и из западных городов или даже столицы. Кто знает, может даже и ворожею. Да и пеймские купцы, я смотрю, тебе сегодня отсыпят прилично, – улыбнулся Кэлбен, посматривая на весёлую пирушку, всё больше и больше разгоравшуюся в центре зала. – Так что на ближайшее время тебе хватит. Скажи-ка лучше, какие вести с запада?

– Но вы ведь виделись с велерийцами, неужто не поинтересовались у них?

– Да как-то разговор не задался, – с натяжкой изрёк караванщик.

– Понятно, – отступился хозяин. – Ну, судя по их рассказам, прибрежные земли процветают. Торговля стала ещё живее, чем прежде. Корабли приходят и отходят один за другим. Наша страна для западных мореплавателей прямо лакомый кусок. Говорят, появилась даже у них расхожая поговорка: «Добраобар – добра амбар». Ещё бы, нигде ведь больше им не добыть восточных товаров, кроме как в Гоудане или западных портах.

– Нет, не добыть. Почему я и сказал, что кого-нибудь да приведут расчистить дорогу, – напомнил Кэлбен.

– Но ведь у нас не единственный путь на восток.

– Северный тракт очень долгий. Слишком долгий и небезопасный. А южный путь по реке – что ж, пожалуй, – согласился Кэлбен. – Вот только фургон с собой там не потащишь, придётся брать в наём в Утриле, а то и… в Орзеузе.

При последнем слове он глубоко вдохнул трубочный дым и уставился в стену стеклянными глазами, как будто сам внезапно оказался там. Впрочем, трактирщик этого не заметил и продолжил:

– Правда, поговаривают, в последнее время стали чаще пропадать корабли. Видимо, владыка морских пучин требует большей дани.

– Владыка морских пучин? Бред, – фыркнул Кэлбен. – Но то, что ты сказал, настораживает. Месяцев пять назад я был за Каменным Хребтом. Всюду ползли слухи о странных невиданных тварях: в лесах, холмах и даже в горах. В проезжих и обжитых местах, правда, всё было спокойно, так что это так, больше болтовня, но… «Альманах Джахрира» пополняется с невиданной доселе быстротой. Чумные Земли растут всё шире и шире. Все эти толки… а теперь ещё и наша разборка на объездной дороге. Что-то здесь не так. Не нравится мне всё это, – сказал он и в очередной раз пригубил кружку горячего кисло-сладкого питья, разлившегося внутри покалывающим теплом.

Тем временем за соседними столами развернулось настоящее веселье. Даже немногословные воины уже что-то бойко обсуждали между собой, опрокинув по паре кружек бузы и хмельного пива. Теперь они уже не сидели за разными столами двумя отдельными группами, но перемешались, ходили туда-сюда; трое прямо с тарелками и кружками сидели на длинной лавке возле самого очага. За длинным купеческим столом, который уже ломился от всевозможных яств, и вовсе шёл пир горой. Сыновья трактирщика только и успевали что-нибудь уносить да приносить. Купцы разговаривали друг с другом громкими голосами, балагурили, травили всяческие истории – смешные и не очень. Там же сидели и Альден с Руфроном.

– Что будешь делать, когда приедем в Тиринмин? – спросил парень.

– Пройдусь по торговым площадям да лавкам, посмотрю что нового, какие цены. Часть товара, наверное, продам, а покупать, может, ничего и не стану, – ответил толстяк, вгрызаясь в уже которую по счёту куриную ногу. – Потом поеду в столицу, Гоудан.

– Почему не станешь покупать?

– Смысла нет. Придётся бодаться ценами с тиринминскими торговцами, коих в столице немало. Они куда больше торгуют с западом, чем с востоком, и этим-то я и пользуюсь, – пробубнил Руф, набивая полные щёки здоровенным ломтем свежеиспечённого ржаного хлеба.

– Остальные, Кэлбен, стражники – все тоже туда?

– Не-е-ет, – деловито выдавил купец, наливая себе в кружку до самых краёв пенного чёрного кваса. – Договор был до Тиринмина, а дальше каждый сам по себе.

– Ну а назад ты когда?

– Не знаю, как пойдёт, – пожал плечами Руфрон, засовывая в рот толстую варёную морковь.

– А если вдруг тебя ограбят или если ничего не сможешь продать, тогда что?

– Что за чепуху ты несёшь? – нахмурившись, с набитыми щеками пробормотал толстяк. – И вообще, ты почему ничего не ешь? Худой как червяк. Смотреть больно.

– Не лезет уже, – ответил сонно мальчик. – А Тиринмин красивый город?

– О-о-о, – многозначительно протянул торговец. – Скоро увидишь сам.

Поднималась ясная жёлто-розовая заря, из-за безбрежных лугов на востоке выкатилось бледное солнце, ещё не набравшее своей знойной силы. Над редкими полевыми кустами, замершими из-за безветрия, запорхали птицы. Громко поскрипывая, обоз медленно потянулся по прямой гладкой дороге, а у круглого крыльца гостиницы выстроилось всё хозяйское семейство вместе с самим трактирщиком, махая руками и провожая взглядами отбывающие на запад фургоны.

За несколько часов навстречу путникам никто не попался, но стали появляться ухоженные поля и отходящие по сторонам от тракта дороги, что указывало на присутствие в этих местах хуторов или деревушек. Они могли скрываться за холмами, пригорками или же за пятнами и полосками берёзового леса, которые то и дело появлялись то слева, то справа, то сливаясь друг с другом, то разбегаясь вновь, вдаваясь в холмистые зелёные луга. Дорога лениво извивалась, огибая низенькие поросшие деревьями сопки, а затем вдруг выпрямилась, как стрела, чуть свернув к северу.

Вскоре совсем рядом с трактом стали моститься домики, сарайчики и хибарки, потянулись нивы овса и пшеницы. Потом и вовсе дорога миновала тройку-другую деревушек, прорезав их прямо насквозь. Все жители бросали дела и глазели, словно в первый раз, на тянущийся обоз чудесных передвижных лавок, запряжённых не менее удивительными длиннорогими тарнами. Юные всадники горделиво замыкали колонну, свысока посматривая на простолюдинов. Собаки, почуяв чужаков, с диким лаем выбегали ещё на самых окраинах селений, но молчаливые тарны не подавали ни малейшего виду и нисколько не сбавляли шага. Со стороны казалось, что собак для них либо не существует вовсе, либо они видятся им наравне с птичками, бабочками, мухами и букашками. Местная мелюзга кидала хмурые взгляды на Альдена, сидящего на крыше одной из повозок. По правде говоря, они действительно впервые за всю свою жизнь видели такое зрелище, потому что дети с купцами никогда не ездили, а если вдруг даже и ездили, то явно скрывались где-то внутри колёсных домов, и им уж совершенно точно строго-настрого запрещалось не то что ехать на крыше, но даже выглядывать из окошек.