Сергей Гоуданский - Круг ворожеи. Идущие путём земли

Баззо недовольно окинул взглядом весь зал, а затем сел за самый дальний стол спиной к Альдену и Омнусу.

– Живёт на Третьем ряду. Он пролез в гильдию по дальнему родству с одним из мастеров-основателей. В уставе есть один пункт, разрешающий учиться и работать каждому желающему из таких родственников, даже если ему не хватает для этого ума и навыка. Совет мастеров, однако, большинством голосов может исключить его, но этим правилом никогда доселе не пользовались – никто не хочет создавать неприятный прецедент, который потом когда-нибудь может обернуться против них самих или их учеников.

– Баззо сказал нам с Руфроном, что вас не было в городе, что вы уехали навсегда.

– А, – махнул рукой старый механик, – чего ещё можно от него ждать? Когда я только начал здесь работать, он пытался учиться и помогать в разных делах, но от его участия становилось только хуже. Его плохо сделанную работу перепоручали мне, чтобы я всё исправил или доделал по уму. Вышло так, что у него работы не осталось вовсе никакой, а в ученики его никто не хотел брать из-за мерзкого характера. Так он теперь и занимается не пойми чем. И, конечно же, сильно меня недолюбливает. Считает, что это я во всём виноват. О! А вот и наши порции, – просиял Омнус, как только поварёнок поставил перед ними два горшочка с горячим мясным гуляшом.

После обеда они вернулись в мастерскую, где Омнус продолжал корпеть над своей хитрой машиной. Как оказалось, это был небольшой ткацкий станок, который нужно было доделать к послезавтрашнему дню. Альден внимательно следил за работой, а Омнус объяснял устройство станка и способ изготовления деталей для этой конструкции.

Вечером они покинули здание гильдии и повернули направо к Озёрному Кварталу. Идти оказалось всего ничего. Миновав пару узких улочек, старик с мальчиком подошли к ничем не выделяющемуся домику с черепичной крышей, которым владела небогатая семья ремесленников, мастерящих бочки. Как оказалось, Омнус все эти годы жил у них на чердаке, где было тесновато, но уютно. Свет падал через единственное слуховое окно треугольной формы, выходящее на переулок. У правой стены чердака каменной змеёй извивался дымоход, рядом с которым стояли широкий стол и стул. У левой стены – кровать с парой овечьих шкур, тумба, сундук. Рядом с ним на полу – стопка толстых книг. Для Альдена Омнус выпросил у хозяйки соломенный тюфяк, дабы было на чём поспать. Та поворчала, но потом согласилась в обмен на то, что тот залатает прохудившийся водосток, который в дождливую погоду начал заливать её цветы.

– Мне нравится Тиринмин, – сказал Омнус, выглядывая в чердачное окно. – Один из самых лучших городов Добраобара, а за свою жизнь побывал я много где.

– А что это за история, которую вы хотели мне рассказать днём? – вдруг вспомнил Альд.

– Ты хочешь сказать «вечером», потому что я собирался рассказать её именно вечером, – напомнил старый подмастерье.

Альден улыбнулся, сам толком не поняв почему.

– Это легенда об основании города. Каждый горожанин её хорошо знает, – продолжил Омнус. – Ты, должно быть, уже видел и родники и чудесную зелёную рощу на самой вершине холма. Так вот.

«Когда-то давным-давно проезжал этими местами мужик с женой и тремя сыновьями. Понравилась ему гора. Решил он построить жилище и обосноваться здесь. Только было начал точить топор, как возникла перед ним прекрасная дева, сотканная из лунного сияния. Говорит она ему: „Пожалей мои деревья, не руби“. Но не послушал он её, вырубил всё в округе да построил большой прочный дом с забором и амбаром. Ушла тогда дева за холм и зарыдала, и от слёз тех разлилось большое озеро.

Когда его старший сын повзрослел и женился, отец выставил его из дому и сказал: „Впору тебе свой дом построить и жить там со своею женой“. Послушался старший сын и побрёл на склон деревья валить. Да только он там показался, возникла перед ним прекрасная дева, сотканная из лунного сияния. Говорит она ему: „Пожалей мои деревья, не руби“. Но не послушал он её, вырубил всё на нижнем склоне да построил дом – ещё больше отцовского. Ушла тогда дева на холм и зарыдала, и от слёз тех на подошве холма пробились ключи с хрустальной водицей.

Когда средний сын повзрослел и женился, отец также выставил его из дому и наказал: „Впору тебе свой дом построить и жить там со своею женой“. Послушался средний сын и побрёл на верхний склон деревья валить. Только он там показался, возникла перед ним прекрасная дева, сотканная из лунного сияния. Говорит она ему: „Пожалей мои деревья, не руби“. Но не послушал он её, вырубил всё на верхнем склоне да построил дом – ещё выше и краше, чем у брата. Ушла тогда дева на самую вершину и зарыдала, и от слёз тех забили ледяные родники по всему верхнему склону.

Настала пора жениться и младшему сыну. Сказал ему отец: „Хоть леса и мало осталось, впору и тебе свой дом построить и жить там со своею женой“. Послушался младший сын и побрёл на верхушку холма деревья валить. Да только он там показался, возникла перед ним прекрасная дева, сотканная из лунного сияния. Говорит она ему: „Пожалей мои деревья, не руби“. Сжалился младший сын над нею и построил у самой кромки оставшегося леса хилый шалаш из опавших веток, а по опушке наставил палок и протянул верёвку. Братьям строго-настрого запретил за ту верёвку заходить да в ту рощу нос совать, и даже сам туда ступать не осмеливался.

Как-то рано утром вместе с женой ушёл он в лес, что рос далеко-далеко от холма: поохотиться, грибов и ягод пособирать. А братьям понадобились дрова, но до леса того им было не дойти – лень ноги сковала. Решили они срубить одно дерево на верхушке – авось младший брат и не заметит. Поднялись на холм, перелезли через верёвку и выбрали дерево в самом сердце рощи подальше от опушки. Рубанул топором со всей силы первый брат, и стало темнее. Рубанул второй брат, и тучи набежали. Опять стукнул топором первый брат, да стало накрапывать. Стукнул второй брат, да мелкий дождь пошёл. Как дорубили, так настоящий ливень начался. Схватили они бревно и поволокли, но чем дальше спускались по склону, тем капли делались всё больше да тяжелее, пока не стали размером с огромные валуны. Бросили тогда братья бревно, да бежать к домам, но было уже поздно. Полноводной рекой понеслись потоки по холму и смыли все дома вместе с жильцами прямо в озеро, где все они и потонули.

Вернулся из леса младший сын с женой, увидел, что случилось, и заплакал. Но делать было ничего, а помогать уж некому. Забрались они в свой чудом уцелевший шалаш и уснули, а как вышли ранним утром на гору, так глазам не поверили: засиял весь холм и засверкал в утренних лучах – намыли за ночь родники груды золотого песка. А у самого большого из них лежал Солнце-камень: да такой красивый, что глаз не оторвать – жёлтый, как свежая сосновая смола, а внутри будто солнце застыло, переливаясь неподвижными лучами. Понаехали к горе ремесленники и работники, каждый просится послужить младшему брату. Приказал он тогда снести шалаш и на месте том возвести избу каменную, а как начали строить, в основание заложил он Солнце-камень, дабы тот счастье приносил и дом оберегал. Платил младший брат работникам щедро и поселиться разрешил на холме, но вот только золото копать да в лес соваться строго-настрого запретил, рассказав им всем о том, что случилось. Дружная вскоре сложилась деревня, а лес и ту избу старейшины с тех пор так и охраняли. Говорят, что нынешнее здание магистрата построено точь-в-точь на том самом месте, а забор стоит там, где младший брат верёвку тянул. В рощу ту много веков ничья нога не ступала, но, по слухам, стоит там на самой вершине древний пень, а над ним до сих пор рыдает прекрасная дева, чьи слёзы так и бьют ключами по всему холму».