Кейт Коннолли - Чудовище

Готовлюсь я недолго. Рен бегает где-то — разносит сообщения от короля и совета. Я сижу у огня с его матерью, Гретой и Делией. До Белладомы девочки едва были знакомы, но с тех пор крепко подружились. Я беру себе кусок хлеба и сыра со стола, а Пиппа скулит и клянчит, чтобы с ней поделились. Я рассеянно чешу ее за ухом и иду к себе в комнату. Голова напряженно работает, и на разговоры сил нет.

Барнабас где-то рядом и выжидает.

Но я его остановлю.

Стражники перед дежурством готовят оружие, мне же оно не нужно. Я сама — оружие, да к тому же у меня нет почти ничего своего. Я раскладываю на кровати скромные пожитки. Кроме ранца, пояса да плаща у меня есть лишь та одежда, что на мне, да засушенная роза из сада у дома. Роза совсем высохла, но лепестки по-прежнему отливают красным. Мать Рена нашла ее вскоре после того, как я оставила цветок у него на подушке, и сохранила и розу, и книгу сказок. Узнав, что это мое, она решительно вручила их мне. Хрупкий цветок заключает в себе воспоминания, которые я и люблю, и ненавижу одновременно.

— Кимера! — негромко зовет кто-то из-за спины.

Я роняю цветок на кровать и оборачиваюсь, пряча руки за спину, чтобы вошедший не увидел когтей, которые выскакивают сами собой, если меня застают врасплох.

В дверь заглядывает Делия — одной рукой она держится за косяк, на палец другой накручивает длинные светлые кудри. Моя сестра. На которую я больше не похожа. Которая имеет все причины меня презирать.

— Я тут, — говорю я наконец.

Мы избегали разговора с самого моего возвращения. Когда я выхожу в коридор, она ныряет в свою комнату, и наоборот. Ее улыбка в тот день, когда Оливер объявил меня Хранителем Города, так и осталась едва ли не единственным, что произошло между нами с самой Белладомы.

Я просто не знаю, о чем с ней говорить.

— Удачи тебе, — говорит она. — Если кто и победит колдуна, так только ты.

— А, ну спасибо.

Между нами повисает неловкое молчание. Я судорожно пытаюсь придумать, что еще сказать.

— Прости меня, — говорит она.

Я разеваю рот.

— За что?

За что она может просить прощения? Она ничего не сделала!

Она смотрит в пол, в окно, на дверь — куда угодно, только не на меня.

— За то, что… Ты спасла меня и всех девочек, а я… я так плохо с тобой обращалась.

Я собираю лежащие на кровати вещи и укладываю в ранец.

— Не извиняйся. Я ничего другого и не ожидала. Если бы не я, ты бы вообще не попала в Белладому.

— Нет, я все равно была не права. Ты… — она осекается и сжимает кулаки, — ты была моей сестрой. Понимаешь, я думала, что она — то есть ты — умерла, а ты взяла и вернулась. — Она присматривается к моим нечеловеческим чертам и хмурится. — Ну, почти.

Во мне просыпается давно позабытая привязанность к этой девочке. Ощущение — словно шарик солнечного света где-то внутри. Слабенькое, но пока хватит. Это только начало.

— Жаль, я тебя так плохо запомнила.

Мне тоже ужасно жаль. Мои воспоминания — обрывки и огрызки прошлого. По большей части я вспоминаю Рена, потому что это он рассказывал мне о Розабель, но в них частенько проскальзывает маленькая светловолосая девочка.

Она входит в комнату.

— У тебя такие же глаза, как у нее. В точности. В правом еще такая маленькая коричневая точка. И формой лица вы немного похожи. А все остальное… другое.

— Это из-за магии. Колдун собирал меня столько раз, что все, что ты помнила, сгорело.

Меня охватывает страх. Только бы не пришлось объяснять этой девочке, откуда взялось все остальное.

К моему облегчению, она лишь кивает.

— Прости и ты, — говорю я. Пусть это глупо, но я должна извиниться. — Прости, что унесла тебя из больницы и отправила в Белладому. Колдун меня обманул. Я думала, что помогаю горожанам.

Делия вздрагивает и неосознанно отступает на шаг назад.

— Да, я помню, ты говорила: ты думала, что спасаешь нас. А потом, когда узнала, что это неправда, пришла с Реном и спасла нас по-настоящему.

Она все еще дрожит от этих воспоминаний. Я могу лишь жалобно на нее смотреть. Наверное, Розабель обняла бы младшую сестру и успокоила. Но, боюсь, Делии мои утешения ни к чему.

От грустных мыслей нас отвлекает тявканье и хлопанье крыльев. В комнату влетает Пиппа. При появлении летучего птицтерьера Делия пригибается, а потом смеется. Пиппа заходит на посадку у ее ног, а потом тявкает, требуя внимания к своей персоне.

— Какая странная зверушка! — говорит Делия и чешет Пиппу между ушей, как раз там, где собака любит. Птицтерьер льнет к ней так, что того и гляди замурлычет. Потом Пиппа взлетает и плюхается Делии на руки. Хвост вертится так, что все туловище ходит ходуном. Делия смеется, а потом улыбается мне поверх хлопающих крыльев.

Я отвечаю улыбкой. Пусть я не знаю, что станет со мной или когда мы спасем Брайр, но приятно знать, что Пиппа — и Делия — будут в хороших руках.

Я протягиваю руку, чтобы погладить Пиппу, но тут мое внимание привлекает что-то за окном.

Там кто-то кричит. Сердце подпрыгивает.

Наверное, это Барнабас вернулся. Как скоро! Я-то думала, он дождется ночи.

— Что там? — спрашивает Делия.

— Не знаю, но боюсь худшего.

Я протискиваюсь в дверь и выбегаю из домика. Грета и Делия бегут следом. Но не успеваю я пробежать и нескольких ярдов, как понимаю, в чем дело.

Горожане высыпали на улицы и стоят, задрав головы и тыча пальцами в небо.

Над ними кружит Бату, парит, раскинув огромные крылья цвета серого гранита. И впрямь — волшебное существо! Медленно, кругами, он спускается к нам и устраивается на булыжниках мостовой, аккуратно сложив крылья и изогнув хвост так, что он исчезает за углом дома. Голова Бату возвышается над крышами.

Меня догоняют Делия и Грета. Они тяжело дышат.

— Д-дракон! — кричит Грета. — Ким, не ходи! Он тебя съест!

Я улыбаюсь девочкам:

— Этот — не съест.

Сестра.

Меня окутывает привычная волна теплого воздуха.

— Бату! — удивленно говорю я. — Что ты здесь делаешь?

Мой дракон опускает голову и смотрит мне в глаза.

Я услыхал, что кто-то свел деревья в лесу у города, и понял, что колдун где-то рядом. Я понял, что ты и впрямь решила с ним сражаться, и принял решение.

— Какое? — Я кладу руку на чешуйчатую морду.

Я одинок. Не сосчитать, сколько лет я был одинок и испуган. Но с тех пор, как я встретил тебя, моя жизнь стала полнее. И я понял, что лучше рискну умереть с тобой, чем снова останусь один.

Сердце у меня подпрыгивает от радости. Я обнимаю Бату за морду.

— Я так рада, что ты прилетел! — Тут я отступаю на шаг назад и вижу толпу дрожащих от страха горожан. — Только, Бату, лучше бы тебе не сидеть у всех на виду. Ты, когда летел, видел дворец?

Бату кивает.

— Вот и хорошо. При дворце есть сад. Лети туда. Там больше места, а зрителей — меньше.