Владислав Крапивин - Топот шахматных лошадок

— Это как посмотреть… Папа можно?

— Борис Ильич, вы не возражаете? — спросил отец.

Гость посмеялся, фамильярно так, по-приятельски:

— Вы, Андрей Андреевич, ищете достойный способ избежать разгрома… Что ж, я не возражаю. Но Константину разгром гарантирован.

— А если нет? — спросил Костя.

— А если да? — Борис Ильич пошевелил длинными смуглыми пальцами. В Косте тонко, натянуто дрожали нервы. Впрочем, ощущение было какое-то отстраненное. Словно это и не Костя, а другой мальчишка, на которого он смотрит со стороны…

— Хотите пари? — сказал Костя, отводя глаза от рук гостя.

— Гм… а каковы ставки?

— А вот! Ваш перстень! Если проиграете, он мой!

— Ого! У вас, Костя губа не дура!.. А что с вашей стороны?

— Ну… хотя бы так. У меня есть коллекция редких марок, британские колонии. Когда-то увлекался… Она стоит не меньше перстня!

Борис Ильич вопросительно глянул на Рытвина-старшего.

— Я не против, — усмехнулся тот. — Пусть рискует, это его имущество.

— Но мальчик проиграет…

— Фиг, — сказал Костя. — Извините. Проиграете обязательно вы… Борис Ильич.

Отец засмеялся. Борис Ильич развел руками.

— Ну, что же. У меня племянник филателист. Будет ему царский подарок…

Костя сунул в нагрудный кармашек тяжелого костяного коня. Рывком двинул кресло вплотную к столику. Колени нависли над инкрустированным бордюром. А сам Костя навис над фигурами. И двинул левого слона.

— Ого, — сразу озаботился Борис Ильич. — Не ожидал. Впрочем, это не меняет дела. Мы вот так… — И передвинул ладью.

Костя сделал вид, что задумался. Думать было не о чем, все ясно, однако хотелось унять внутри нервы-струнки. А Борис Ильич (наверно, чтобы отвлечь противника) рассеянно проговорил:

— Странное, однако, хобби у вашего друга. Что за радость собирать шахматных коньков?

— У всякого в жизни свои радости, — тут же отозвался Костя (спор поможет успокоиться). — Одни собирают коньков, другие марки… А кто-то скупает акции и наращивает капиталы, тоже радость… — И переставил ферзя.

Краем глаза, он увидел, как грубоватое, будто из дерева вырезанное лицо отца, напряглось.

— Это влияние некоего взрослого приятеля, — небрежно объяснил он гостю. — Этакая помесь омоновца с толстовцем-богоискателем…

— Никогда он не был омоновцем! — искренне возмутился Костя. — Никого не бил и не калечил! До того случая…

— Ну да, слов нет, я ему благодарен, — поспешно согласился отец. — Но только вот его философия…

Борис Ильич привстал над столом, разглядывая фигуры. И, не подняв головы, спросил:

— А ваш приятель-философ… он разве не объяснил вам, что радость не в деньгах, а в тех возможностях, которые они дают?

— А он этого не понимает. Зачем их копить и копить, когда их и так уже на все хватает? Можно покупать иномарки и виллы, можно ездить по всем заграницам, командовать людьми… покупать милицию… Так ходить нельзя, вам будет шах… Можно ср… простите, какать в золотые унитазы, можно встречаться с любыми красавицами… а то и с мальчиками… есть такие любители. Знаете, наверно?

— Слышал, но… никогда не понимал. Странно. Вы словно адресуете это мне!

— Потому что вы ощупываете меня глазами, — улыбнулся Костя. — Даже щекотно стало.

— Что за чушь! Я… просто зацепился взглядом за пятнышко на вашей ноге. Странная такая родинка, белая, как снег…

Костя вдруг совершенно успокоился.

— Вы же знаете, что это не родинка, а след кипятка. Из того чайника с утенком, «Мистер Икс».

Борис Ильич быстро сел, приоткрыл рот и хотел встать снова.

— Сидеть, — негромко и бесцветно сказал отец. В руке его был маленький блестящий пистолет. Почти сразу в дверях молча встал рослый охранник Толя с миниатюрным автоматом «Узи».

Борис Ильич хлопнул губами:

— Андрей Андреевич, я не понимаю. Я… чушь какая…

— Константин, объясни, — ровно сказал отец.

— Я узнал по перстню. Там в подвале он…

— Но перстень у меня всего неделю! — взвизгнул Борис Ильич. — Это подарок друзей! Они подтвердят! Они…

— Там в подвале перстня не было, — сказал Костя. Он съехал с подлокотника на сиденье кресла и с удовольствием вытянул ноги. — На руке у Бориса Ильича незагорелый след от кольца. Конечно от другого. Сейчас, когда перстень он снял, я узнал этот след. На нем квадратная родинка. Я ее заметил в последний момент, когда выхватил у «Мистера Икса» чайник…

— Чушь какая! — повторил Борис Ильич тонким голосом. — Андрей Андреевич! В день похищения вашего сына я был в Пскове!

— Ага, это называется «алиби», — кивнул Костя. — Делается просто…

Отец не смотрел на Бориса Ильича. Смотрел только на сына.

— Константин, ты уверен , что не ошибся?

Костя медленно глянул в отцовское лицо. Потом на дрожащие пальцы «Мистера Икса». На его нервные губы… Откинулся к спинке.

— Да… кажется , я ошибся… Тут вот след на правой руке, а у того был, вроде бы, на левой… Ну да, на левой. Он держал чайник вот так, а рука вот здесь…

— Сию секунду извинись, — каменно сказал отец.

— Да, конечно… Борис Ильич, извините меня, пожалуйста, — выговорил Костя глубоко пряча в покаянном тоне злорадную нотку.

— Негодяй, — облегчением выдохнул отец. — Впрочем… Борис Ильич, вы должны его понять. Он натерпелся тогда, и это дает себя знать…

— Да понимаю я, понимаю! — Гость замахал длинными пальцами. — Никаких претензий!.. Только поймите и меня, Андрей Андреевич! Приходишь поговорить о контракте, и вдруг… Я, с вашего позволения, глотну коньяка.

— Глотните. И будьте уверены, что этот случай никак не повлияет на заключение контракта.

— Я надеюсь… — Бутылка нервно звякнула о рюмку.

— Константин, извинись еще раз и марш к себе, — велел отец.

— Я извиняюсь еще раз, — тоном инфанта произнес Костя. — Но как же игра?

— Нахал! После того, как ты чуть не довел гостя до инфаркта!..

— Нет, отчего же, отчего же! — засуетился Борис Ильич. — Все предано забвению, и я готов. Пари есть пари…

Отец вздернул плечи и отвернулся. Охранник Толя беззвучно исчез. Костя опять взгромоздился в кресло с ногами.

— Борис Ильич, вам шах…

— Увы, вижу… и отступаю.

— Можете переходить, если хотите.

— Зачем же? Не хочу.

— Тогда мат через два хода.

— Это как же? Ах, да… увы и увы… Да, я недооценил вас, молодой человек…

— Значит, я могу взять перстень? — простодушно сказал Костя?

— Константин! — рявкнул Рытвин-старший.

— А чего? — Костя сделал невинные глаза. — Если бы я проиграл и принес альбом, ты ведь не кричал бы «Константин!»

— В самом деле, Андрей Андреевич! — тут же поддержал Костю проигравший гость. — Пари дело нерушимое. И посему прошу… — Он придвинул перстень Косте, роняя оставшиеся на доске фигуры. — Хотя… признаться, мне жаль эту вещицу… А может быть, наличными? Колечко стоит тысячу, без обмана… А?