Корнелия Функе - Повелитель драконов

— Он ловил их везде, — продолжил он затем. — Он налетал на них, как буря. Мой создатель мог теперь день и ночь продолжать свои опыты. И вдруг драконы исчезли. Крапивник искал их повсюду, пока когти его не сточились и тело не заломило от усталости. Но драконов нигде не было. Мой создатель был в ярости: ему пришлось прекратить свои опыты. Но очень скоро он понял, что главная беда теперь не в этом. Крапивник стал скучать, и чем дольше он скучал, тем злее и бешенее становился. Алхимик создал зачарованных воронов, искавших драконов по всему свету, но все было напрасно. И тогда Крапивник в своей ярости пожрал сперва всех моих братьев. Меня он пощадил потому, что ему нужен был чистильщик панциря, — Мухоножка закрыл глаза при этом воспоминании.

— А однажды, — тихо продолжил он, — когда очередной ворон вернулся и доложил, что о драконах нигде ничего не слышно, Крапивник, он же Золотой, заглотил и нашего создателя — и вместе с ним тайну своего происхождения. Но драконов… — он поднял голову и посмотрел на Лунга, — драконов он до сих пор ищет. Последние, которых он нашел, от него ускользнули. Морские змеи и собственное нетерпение лишили его добычи. Теперь он стал умнее — и терпеливо ждет, чтобы вы привели его к цели его долгих поисков, — гомункулус смолк. Молчали и остальные. Мошка села на тонкую ногу Мухоножки. Он согнал ее усталым движением.

— А где он сейчас? — спросил Бен. — Он где-то поблизости?

Серношерстка тревожно оглянулась. Никто из них еще не успел подумать о том, что золотой дракон, может быть, уже совсем близко. Но Мухоножка покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Крапивник сейчас далеко, очень далеко. Я хоть и доложил ему об ответе джинна, но… — на его заплаканном лице мелькнула улыбка, — я ему солгал. Впервые, — он гордо обвел взглядом присутствующих. — Впервые в жизни я, Мухоножка, солгал Крапивнику, Золотому.

— Надо же! — недоверчиво сказала Серношерстка. — И ты думаешь, мы тебе поверим? С чего это ты вдруг ему солгал, когда до этого ты был таким отличным шпионом и всех обвел вокруг пальца?

Мухоножка сердито посмотрел на нее.

— Уж точно не из-за тебя! — насмешливо ответил он. — Честное слово, я бы не стал проливать слезы, если бы он тебя сожрал!

— Ха, это тебя он первого сожрет! — в ярости ответила Серношерстка. — Если ты и правда ему солгал.

— Я ему солгал! — сказал Мухоножка дрожащим голосом. — Я послал его в Великую пустыню, далеко-далеко отсюда, потому что… — он откашлялся и смущенно покосился на Бена, — потому что он хотел сожрать и человеческое дитя. А юный господин был так добр ко мне. Без всякой причины. Так приветлив. Со мной никто никогда так не обходился, — Мухоножка засопел, вытер нос и уставился на свои острые коленки. А потом добавил совсем тихо:

— Поэтому я решил, что пусть теперь он будет моим хозяином. Если захочет, — гомункулус робко посмотрел на мальчика.

— Его хозяином! Волнушка и дождевик! — Серношерстка презрительно хохотнула. — Какая честь! Чтобы ты потом и его предал?

Бен снова сел на каменного дракона и поставил Мухоножку себе на колено.

— Брось эту ерунду с хозяином, — сказал он. — И перестань называть меня "юный господин". Мы будем друзьями — просто друзьями, идет?

Мухоножка улыбнулся. По его носу снова покатилась слеза.

— Друзьями, — повторил он. — Да, друзьями.

Барнабас Визенгрунд, откашлявшись, склонился над ними.

— Мухоножка, — сказал он, — как это понимать, что ты послал Крапивника в пустыню? В какую пустыню?

— В самую большую, какая отыскалась на вашей карте, — ответил гомункулус. — Понимаете, только пустыня может задержать Крапивника на некоторое время. Ведь он… — Мухоножка понизил голос, как будто его хозяин мог прятаться в черной тени, которую отбрасывал каменный купол, — он говорит и видит через воду. Только вода дает ему силу и подвижность. Вот я и послал его туда, где воды меньше всего.

— Он — повелитель воды, — тихо сказал Лунг.

— Что? — Барнабас Визенгрунд удивленно посмотрел на него.

— Так сказал нам морской змей, которого мы встретили по пути сюда, — пояснил дракон. — Что у Крапивника больше власти над водой, чем у него самого.

— Откуда она у него? — спросила Гиневер, пытливо глядя на гомункулуса. — Ты знаешь, что все это значит?

Мухоножка покачал головой:

— К сожалению, я знаю не все тайны, в которые посвятил его алхимик. Если я или кто-нибудь другой из его слуг плюнет в воду или бросит туда камень, на воде появляется отражение Крапивника. Он говорит с нами, как будто сам стоит рядом, даже если он находится в это время на другом краю земли. Как он это делает, я не знаю.

— Ах вот что ты делал тогда в цистерне! — воскликнула Серношерстка. — Ты мне еще стал рассказывать, что говорил с собственным отражением. Ах ты лживый, негодный кузнечик! Ты…

— Прекрати, Серношерстка, — перебил ее Лунг. Он посмотрел на гомункулуса. Тот смущенно опустил голову.

— Она права, — пробормотал он. — Я действительно говорил тогда с моим хозяином.

— Вот и продолжай в том же духе, — сказала Зибеида Халиб. Мухоножка удивленно обернулся к ней. — Может быть, ты сумеешь сам исправить последствия своего предательства, — пояснила специалистка по драконам.

— Да, я тоже об этом подумал, Зибеида! — Барнабас Визенгрунд ударил кулаком по ладони. — Мухоножка мог бы стать чем-то вроде двойного агента. Что ты об этом думаешь, Вита?

Его жена кивнула:

— Неплохая мысль.

— Двойной агент? Что это такое? — спросила Серношерстка.

— Это очень просто! Мухоножка притворится, будто он по-прежнему шпион Крапивника, — объяснил ей Бен. — А на самом деле он будет нашим шпионом. Понимаешь?

Серношерстка только поморщилась в ответ.

— Конечно! Мухоножка мог бы и дальше сбивать его со следа! — воскликнула Гиневер. — Ну как, ты согласен? Я имею в виду, это не слишком опасно?

Мухоножка покачал головой.

— Не в этом дело, — ответил он. — Боюсь, что Крапивник давно уже знает, что я его предал. Вы забыли про воронов.

— Так они ж теперь раки, — Серношерстка презрительно махнула рукой.

— У него не два ворона, морда мохнатая! — резко ответил Мухоножка. — Например, тот, с которым ты поигралась в камушки над морем. Он до этого возил меня на себе и был уже и без того настроен недоверчиво. Твой камень его, я думаю, сильно разозлил.

— Ну и что? — рыкнула Серношерстка.

— У тебя что, в голове правда один мех? — крикнул Мухоножка. — Тебе не приходит в голову, что, рассердившись, он, скорее всего, полетел к моему прежнему хозяину? И как ты думаешь, не возникнет ли у Крапивника подозрений, когда он услышит от ворона, что мы плывем по Аравийскому морю на спине морского змея? В то время как я ему рассказал, что драконы скрываются в пустыне, которая лежит на много тысяч километров западнее?