Диана Джонс - Год грифона

— Вермахт! — сурово окликнула Кверида. — Выходи!

Ничего не произошло. Кверида принялась бормотать заклинания и делать пассы. Под конец она даже снизошла до того, что положила свои крохотные иссохшие ручки на кожаное сиденье и сказала:

— Умберто, на что вы там уставились? Ну-ка, давайте все вместе! Этот волшебник явно был страшный путаник. Одной мне не справиться.

— Э-э... — начал Умберто.

— А кто он вообще такой, этот Вермахт? — осведомилась Кверида. — Я его никогда не встречала.

— Он закончил курс два года назад, с самыми высокими оценками, — объяснил Финн. — Всегда учился на твердую четверку, а...

— Не надо, дальше я уже знаю! — отрезала Кверида. — Система Коркорана!

— Э-э... — снова вмешался Умберто.

— Перри! — сказала Кверида, выйдя из себя. Табурет он или человек, а этого Вермахта следует немедленно уволить, вместе с Денчем и еще полудюжиной таких же неучей. А первым делом следует уволить Коркорана. И где прикажете искать пре-подавателей вместо этих? Даже если созвать всех старых волшебников, ушедших в отставку, все равно придется часть курсов взять на себя. И это тогда, когда она только-только как следует взялась за Пустоши!

— Перри, не могли бы вы что-нибудь сделать с этим Вермахтом?

— Боюсь, что нет, сударыня, — уныло ответил Перри. — Я уже пробовал. Я думал, что мне следует попытаться, потому что это, собственно, я его подбил превратиться в табурет...

— Да прекратите же наконец извиняться! — прошипела ректор.

— Э-э... Кверида! — выговорил наконец Умберто, когда волшебница набрала побольше воздуху, чтобы сказать Перри все, что она думает о грифонах, которые подбивают волшебников превращаться в табуреты, а потом еще и извиняются.

Ее, как и Эльду, напускное смирение Перри просто бесило.

— Кверида, — сказал Умберто, — боюсь, нам грозит международный конфликт. Король Лютер и император Тит...

Кверида посмотрела в другой конец двора — и не поверила своим глазам. Да, в самом деле: слева стоял император Тит под знаменем с золотым грифоном на пурпурном поле, окруженный рядами солдат в сверкающих доспехах. Тит стоял, сложа руки на груди, с самым что ни на есть воинственным видом. И смотрел на короля Лютера, напряженно застывшего справа. При короле Лютере было всего шесть солдат, да еще Изодель, но он тоже сложил руки на груди, и грозные взгляды, которые он бросал на Тита, стоили целой армии. Казалось, будто единственное, что препятствует им тут же завязать бои местного значения, — это группка любопытных студентов, которые высыпали во двор посмотреть, что происходит.

— Что же вы мне сразу не сказали? — рявкнула Кверида на Умберто.

Хотя даже она сама понимала, что это несправедливо. Но она всегда терпеть не могла, когда ее заставали врасплох. Она схватила табурет и сунула его Денчу:

— Отнесите его обратно в буфет! Если у этого человека не хватает магии даже на то, чтобы самостоятельно выбраться из табурета, пусть постоит еще!

Потом быстро, но с достоинством пошла навстречу Лютеру и Титу. Она прекрасно помнила, что эти двое ненавидят друг друга еще со времен последней битвы последнего тура, и их срочно надо развести.

В это время к обоим монархам вернулись их люди, посланные расспросить студентов, и зашептали что-то им на ухо. Тит с Лютером оба недоверчиво взглянули на небо, потом снова уставились друг на друга. Очевидно, обоим сообщили, что Клавдия и Лукин улетели на Луну, и ни тот, ни другой этому не поверили.

Кверида тоже взглянула на небо, почти без надежды. Небо было сумрачное, по нему ползли тускло-серые облака. Явно собирался дождь. Кверида тяжело вздохнула. Снова потекут крыши, и вдобавок придется пригласить императора с королем в зал совета, а там — дохлые мыши... Нет-нет, этого допустить нельзя!

— Не могли бы вы задержать дождь? — спросила она у Перри: он был единственный, кто осмелился пересечь двор вместе с ней.

— Э-э, я попытаюсь... — протянул Перри все с тем же застенчивым видом, который так ее злил.

Он склонил голову набок и внезапно совершенно переменился. Он вскинул голову с шоколадно-коричневым хохолком, расправил крылья, расставил лапы и задергал хвостом. Казалось, он сделался вдвое больше.

— Стойте! — воскликнул он. — Замрите на месте!

Он говорил так властно, что Кверида послушалась. Она застыла как вкопанная и, поскольку Перри уставился в небо, тоже посмотрела наверх. И услышала звук, который Перри уловил несколькими секундами раньше. Это был отдаленный завывающий рев, который стремительно приближался. Пока Кверида гадала, откуда он исходит, облака над надвратной башней вскипели белизной, и из них вынырнул огромный пламенеющий шар. Рев превратился в нестерпимый грохот. Пылающий шар несся, казалось, прямо на Квериду, озаряя башни, двор и всех, кто был во дворе, жутковатым желто-белесым светом, точно маленькое солнце. Кверида едва успела подумать: «Он летит прямо в меня!», как шар приземлился во дворе возле статуи волшебника Поликанта с оглушительным громом, но в то же время легко, точно перышко. Все пошатнулись от порыва ветра. Волшебник Поликант и тот покачнулся на своем пьедестале, а Квериду отшвырнуло бы назад, если бы Перри не подскочил и не перехватил ее. Мостовая под шаром задымилась, дым окутал шар, так что тот сделался похож на солнце, затянутое грозовой тучей. Камни поплавились, и запахло раскаленной лавой.

Затем воцарилась оглушительная тишина. Кверида полулежала, прислонясь к теплым, жестким перьям Перри, и смотрела, как шар из огненно-оранжевого становится просто желтым, а из желтого — почти белоснежным. Белизна задымилась и принялась спиралями растекаться прочь: воздушные стихии с Красной планеты, которые не испарились при входе в атмосферу, разлетались в разные стороны, торопясь повидать голубой мир. Туманно-голубая внутренняя оболочка шара распалась наружу, точно апельсиновая кожура, и внутри обнаружились два мокрых, запыхавшихся грифона, один потный гном и шесть человек, один... вернее, одна из которых держала в руках ком земли. Все, кроме Коркорана, были бледные и усталые, потому что на обратном пути им пришлось пустить в ход все свои магические способности, чтобы остаться в живых.

Кит тоже дрожал от усталости, но он все-таки уделил часть оставшихся у него сил на то, чтобы привести в чувство Коркорана. Потом он рухнул рядом с Эльдой на приятный прохладный камень, который сделался гладким, как полированный мрамор, потому что сперва расплавился, а когда разлетающиеся стихии забрали с собой излишки тепла, снова застыл.

Коркоран с трудом поднялся на ноги. Было видно, как ему плохо. Лицо у него пожелтело и опухло от пережитых ужасов, глаза блуждали. Обычно пышные золотистые волосы висели мокрыми слипшимися прядями. Белый галстук превратился в серую тряпку. Увидев Квериду, которая встала и направилась к нему, Коркоран застонал. До сих пор он еще надеялся, что все пережитое было дурным сном и вот настало пробуждение. Но теперь он понял, что кошмар продолжается и худшее еще впереди.