Феликс Розинер - Расскажи мне, музыка, сказку

— Правильно. Сначала песни записываются на магнитофонную ленту, а потом уже мы их слушаем снова и делаем нотную запись песен.

— А разве они — ну те, кто знают эти песни, — не могут одолжить свои ноты, чтобы вы себе переписали?

Тон-Тоныч улыбнулся.

— Чудачка, да ведь у них нет никаких нот! И эти песни люди поют не по нотам, а запоминают с голоса или сами сочиняют.

— Значит, вы ездили в гости к северным композиторам!— догадалась Наташа.

— К композиторам? Оно-то так, да и не так, — сказал Тон-Тоныч. — Эти песни сочиняют жители северных деревень и небольших городков. Сочиняют и поют их потому, что они очень талантливые люди, потому, что очень любят песню и не могут прожить без того, чтобы вечерами не петь — в одиночестве или вместе с друзьями и соседями. Их песни бывают удивительно красивы. Вот мы, музыканты, и ездим слушать северных певцов. Мы записываем эти песни, чтобы все узнали их и полюбили.

Тон-Тоныч замолчал, о чем-то вспоминая, а потом задумчиво сказал:

— Да-а... А еще на Севере — волшебные леса. Мне, видишь ли, время от времени совершенно необходимо пожить в настоящем волшебном лесу. Я вообще-то и так живу в лесу, но тот лес, где я живу, конечно, не совсем такой.

— Антон Антоныч! — воскликнула Наташа, всплеснув руками. — Ну что вы такое говорите?

— Что я говорю? — поднял голову Тон-Тоныч.

— Как это — в лесу? Разве вы живете не в городе?

— Нет, — спокойно ответил учитель. — В городе я не живу, а только работаю. А живу — за городом, в лесу.

— А-а, — протянула Наташа.

И тут она тоже задумалась. Потому что представился ей волшебный северный лес; привиделись тихие деревеньки по берегам Сухоны и Вычегды; и показалось ей, будто прохладный ветерок принес в их беседку далекие звуки протяжной песни...

— А будущим летом вы снова поедете на Север? — спросила Наташа.

— Поеду, — сказал Тон-Тоныч.

Наташа вздохнула.

— Я тоже хочу пожить в волшебном лесу. Я бы, наверно, поехала с вами туда следующим летом, но мы к тому времени уже совсем раззнакомимся.

— Что-что? — удивился Тон-Тоныч. — Как это так... раззнакомимся?!

— Очень просто. Раззнакомимся и все, — грустно сказала Наташа и опустила глаза.

— Вот так здорово! — Тон-Тоныч с явным любопытством смотрел на Наташу. — Почему же мы должны с тобой раззнакомиться?

— Потому что я больше не буду учиться музыке, я решила, и маме сказала, и папе, и пусть они меня больше не уговаривают, все равно больше не буду — и всё! — выпалила Наташа и чуть не разревелась.

В беседку залетел шмель — и очень кстати: можно было долго-долго и внимательно следить, как он облетает чашечки граммофончиков на вьюне, слушать его ровное гуденье и делать вид, будто не замечаешь, что Тон-Тоныч молчит и расстроенно на тебя смотрит.

— Как же, Наташа? — тихо заговорил он. — Ты очень хорошо училась. У тебя есть способности. Слух, музыкальность... А, понимаю! У тебя плохой учитель, вот в чем все дело!

— Неправда, неправда! — запротестовала Наташа, и в подтверждение своих слов даже топнула ногой о дощатый пол беседки. — Не в этом дело!

— А в чем же, Наташа? — спросил Тон-Тоныч. И хотя борода по-прежнему придавала ему разбойничий вид, голос у Тон-Тоныча был беспомощный и печальный. Он даже показался Наташе эдаким большим бородатым ребенком, которого она умудрилась ни за что, ни про что обидеть. От этого ей стало немножко стыдно, и она принялась терпеливо, как ребенку, объяснять:

— Антон Антоныч! Да не люблю я учиться музыке! Не люблю я эти гаммы да упражнения! И потом — счет! Надо считать ровно, а ведь я, знаете, какая невнимательная? Нет, не люблю я учиться музыке... Очень уж мне это скучно.

И она замолчала.

— Так, — сказал Тон-Тоныч. — Значит, учиться не любишь?

— Не люблю, — снова подтвердила Наташа.

— Понятно. Учиться музыке ты не любишь, а саму-то музыку? Любишь?

Наташа подозрительно посмотрела на Тон-Тоныча. Что-то ей не понравилось в его вопросе. Был в этом вопросе какой-то подвох, и она начала быстренько соображать, какой именно. Однако ей так и не удалось ничего сообразить. Очень уж они бывают хитрые, эти взрослые, и с ними порой тоже приходится хитрить. Вот почему Наташа изобразила полнейшее равнодушие и скучным голосом произнесла слова, которые однажды слышала от кого-то из гостей у них дома:

— Нет, Антон Антоныч. Музыка оставляет меня абсолютно безучастной.

Судя по всему, сказанное Наташей произвело на Тон-Тоныча большое впечатление.

— «Оставляет абсолютно безучастной», — повторил он.— Тэ-эксс... Звучит убедительно. Я бы сказал — торжественно звучит. Как заклинание. Ну да ладно, бог с ней, с музыкой. Не любишь — и не любишь. А что же ты любишь?

Тон-Тоныч смотрел на Наташу очень серьезно. Наташе нравилось, когда с ней говорили, как со взрослой. Она на секунду задумалась, стоит ли быть с ним откровенной, и, решившись, ответила:

— Сказки. Больше всего на свете. Даже больше телевизора и кино.

Тон-Тоныч медленно кивнул головой, откинулся на спинку скамейки, скрестил на груди руки и стал смотреть Наташе прямо в глаза.

— Какие же сказки ты любишь, девочка? — спросил он, и при этом голос его странным образом изменился.

— Волшебные, Антон Антоныч, — робко сказала Наташа, чувствуя, что не может отвести глаз от его взгляда. Тон-Тоныч вновь медленно кивнул головой и сказал все тем же глуховатым голосом:

— Ты права, девочка. Рад, что ты ответила именно так. Я тоже люблю волшебные сказки. Среди волшебных сказок я чувствую себя как дома. Тем более, что я сам волшебник.

Наташа оторопела. Ее учитель музыки любил пошутить и посмеяться, это она хорошо понимала. Но сейчас Тон-Тоныч и выглядел необычно и говорил совсем иначе, чем всегда... Наташа прямо-таки не знала, что подумать. А вдруг он заболел? На всякий случай Наташа осторожно спросила:

— И вы умеете... колдовать?

Тон-Тоныч усмехнулся.

— Колдовать? Это неподходящее выражение. Колдуют только колдуны, и колдовство — занятие малопочтенное. Мы же, волшебники, не колдуем. Мы, девочка, создаем волшебства! — и Тон-Тоныч величественным жестом поднял вверх указательный палец.

— Интересно, — оживилась Наташа, — вы умеете создавать всякие-всякие волшебства?

— Различные, — скромно ответил Тон-Тоныч.

— Ну, например, — сказала Наташа и, хитро прищурившись, выпалила:— Можете вы сделать, чтобы сейчас, здесь, в этой беседке появилось... мороженое?!

Тон-Тоныч строго взглянул на нее:

— Уж не хочешь ли ты испытать меня, девочка? Волшебники не любят, когда их испытывают из обыкновенного любопытства. Но так как мороженое может доставить тебе удовольствие... Закрой глаза, считай про себя до тринадцати. Оно будет немножко подтаявшим, сейчас в городе очень жарко.