Феликс Розинер - Расскажи мне, музыка, сказку

Наташа зажмурилась, стала считать, и едва в уме у нее возникло число «тринадцать», почувствовала, как что-то упало ей в руки. Она открыла глаза и увидела, что держит завернутый в блестящую фольгу брикетик эскимо.

— Оно настоящее, — сказал Тон-Тоныч. — Ешь, а то растает окончательно.

Уговаривать Наташу не пришлось. Она с аппетитом принялась уплетать эскимо, время от времени посматривая на Тон-Тоныча. Тот сидел невозмутимо и выглядел несколько утомленно. Похоже, он о чем-то раздумывал. На какой-то миг Наташе показалось, что он улыбается себе в бороду таинственной и лукавой улыбкой, но вскоре учитель вновь приобрел глубокомысленный вид.

Подождав, пока Наташа полностью расправится с мороженым, Тон-Тоныч заговорил:

— Теперь слушай меня внимательно. Ты любишь волшебные сказки! Я могу увести тебя в этот мир — в Мир Сказочного. Волшебства. И если ты не боишься покинуть на время свой дом и родителей, я готов тебя взять с собой. Не каждому удается побывать там, куда мы отправимся: только тот, кто умеет увидеть скрытое и услышать безмолвное, ощутить необычное и почувствовать небывалое,—только тот человек сможет остаться в Мире Сказочного Волшебства . Согласна ли ты, девочка?

Широко раскрытыми восторженными глазами смотрела Наташа на Тон-Тоныча.

— Согласна! — не раздумывая, тут же ответила она.

— Ну хорошо, — сказал Тон-Тоныч. — Иди же домой, и никому ни слова. Тебе не следует знать точного срока, когда свершится волшебство. Но час пробьет! Ты найдешь меня там, в Сказочном Мире.

В течение всего дня Наташа то и дело вспоминала разговор в беседке. После обеда она взяла компас и стала возиться с ним, поворачивая его так и эдак Потом вдруг заявила, что у них плохая квартира. Когда же мама с удивлением поинтересовалась, почему квартира Наташе не нравится, та ответила: «Потому, что все окна выходят на юг, а не на север». Мама даже руками всплеснула. Она-то так гордилась, что у них южная, солнечная сторона — и вот на тебе! Дочке зачем-то необходимо, чтобы из окон можно было смотреть на север!

Позже Наташа начала приставать к брату, который был старше ее на четыре года и перешел уже в седьмой класс. Она заставила его искать на карте реки Сухону и Вычегду, но он не смог их найти. И поэтому, когда пришел папа, ему пришлось достать большой атлас и весь вечер отвечать на Наташины вопросы. Наконец, она улеглась спать, но все ворочалась и возилась под одеялом: то ей было жарко, то неудобно. Из соседней комнаты доносились обрывки разговора взрослых. «Девочка очень возбуждена», — слышался мамин голос. Папа, как всегда, отвечал спокойно, и потому его слов Наташа не разбирала.

Раздался телефонный звонок, по звуку шагов было ясно, что к телефону подошел папа. Вот он снял трубку, сказал «слушаю», и Наташа поняла, что позвонил кто-то хороший, потому что папа заговорил весело:

— А-а! Добрый вечер, добрый вечер! Рад слышать вас!

Телефон стоял в передней, дверь в комнату, где лежала Наташа и уже тихонько посапывал ее брат, была приоткрыта, и при желании можно было бы ловить каждое папино слово. Но на беду Наташу именно теперь стал одолевать сон— папина речь то звучала отчетливо, то удалялась куда-то, а перед глазами Наташи возникали различные картины, которые смотреть было не менее любопытно, чем слушать папу. До сознания Наташи все это доходило примерно в таком виде:

Голос папы: — Лето? В городе. Нет, не удалось... Жаль, конечно, она плохо отдохнула и скучновато было. А вы? (Прилетел шмель, стал садиться на цветы граммофончиков, и вдруг оказалось, что это не цветы вовсе, а глазищи Бабарихи, и шмель вьется над ней, хочет ужалить, а бояре кричат: «Караул, лови, лови, да дави его, дави!»). Голос папы:— Ох, вам можно позавидовать... Что? Вы с ней виделись? Интересно! Так и сказала? Вот негодная! А что можно придумать? («Закрой глаза, считай до тринадцати. Сейчас очень жарко». Наташа откинула одеяло, и тут появилось эскимо — огромное, как холодильник, а Тон-Тоныч дает ей лопату и говорит глуховатым голосом: «Оно настоящее. Ешь»). Голос папы: — Сейчас? Так она уже спит... Даже не знаю, что вам ответить. А вы не боитесь, что она вас замучает? Нет? Ну, смотрите. Жена, конечно, меня отругает, ну да я ей все объясню. Значит, прямо сейчас? Хорошо. Будем ждать. («Мне, пожалуйста, один билет», — говорит Наташа... «Станция?»— спрашивают из окошечка кассы. «Мне нужно попасть в Мир Сказочного Волшебства», — отвечает Наташа и вдруг видит, как замшелый пень начинает топорщить свои усы. «А мама разрешила?» — раздается еще чей-то голос, и ее цепкими пальцами берут за воротник). Голос мамы: — Как я могу разрешить такую затею?

Тут Наташа пытается крикнуть: «Мамочка, милая, разреши, пожалуйста!» — но вместо этого что-то невнятно бормочет, причмокивает губами и засыпает уже совсем...

Снится Наташе ковер-самолет. Она смутно догадывается, что под нею тот самый ковер, который лежит у них на полу в большой комнате. Он даже протерт именно в тех четырех местах, где обычно располагаются стулья и ноги сидящих за обеденным столом. Но Наташа сидит не на стуле, а прямо на ковре, который уносит ее куда-то и волнуется под нею, будто плывет по морю. Раза два ее качнуло так сильно, что она сказала то ли «не могу», то ли «упаду», но какой-то голос успокоил ее, прошептав: «Тише, тише, все хорошо». Она услышала гудение мотора и сперва удивилась, но потом поняла, что это же не просто домашний ковер, что ведь он — самолет, а у самолета обязательно должен быть мотор, иначе не полетишь...

Вдруг Наташе стало очень неудобно, она попробовала пошевелиться, что-то звякнуло, и рядом с ней произнесли: «Ну вот, ключ упал». Наташа почувствовала, что стоит на ногах, и открыла глаза. В глубокой темноте при свете далекого месяца, стоявшего среди ветвей высоких деревьев, различались и сами деревья, и тонкие очертания резного крыльца, и бревенчатый угол стены. Шумел, посвистывал ветер, покачивались черные ветви, тут и там раздавались треск и поскрипывание. В тени, рядом с Наташей, кто-то шевелился, и она спросила: «Какой ключ?». Ей ответили: «Золотой.»— «А зачем?» — «Избушку открыть.»— «Какую избушку?» — «На курьих ножках, какую ж еще?» — ответили ей. Улыбнулась Наташа, прикрыла глаза и сказала: «Час уже пробил? Свершилось волшебство?» — «Да уже, наверное, не час, а полтретьего. Ну, наконец-то!» — и тяжелая дверь, открываясь, громко заскрипела. «Свершилось?» — переспросила Наташа. «Свершилось, свершилось... Где же ты?» — « Я здесь», — сказала Наташа, блаженно улыбаясь во сне и чувствуя, как чьи-то руки бережно подхватывают и несут ее.