Шарль Перро - Сказки [для взрослых]

Когда приехали они в деревню, отец и сыновья стали пахать землю. А Красотка встанет чем свет, весь дом приберет да и обед готовит на всю семью. Трудно ей сначала приходилось без привычки, но прошло месяца два, стала она покрепче и как ни уставала, а еще поздоровела на работе. Сделает, бывало, все дела и сядет почитать, а то играет на клавесинах или поет себе, вышивая. А сестры ее досмерти скучали; встанут, бывало, к полудню поближе, пойдут гулять да вспоминать, какие у них были платья красивые да какие знатные друзья.

— Смотрите-ка, — говорили они одна другой, — младшая-то наша такая грубая да глупая, что даже счастлива в своем несчастье.

Добрый купец так не судил, он видел, что Красотке его больше пристало блистать в обществе. Любовался он добрым ее сердцем да терпеньем, потому что мало было того ее сестрам, что всю работу по дому они на нее свалили, вечно они ее еще ругали и обижали.

Целый год прошел с тех пор, как стали они жить в бедности, и вдруг получает купец письмо. Пишут ему, что пришел корабль из дальних стран и его товары привез. Опять загордились старшие сестры, вздумалось им, что теперь можно будет опять поехать в город, а не скучать в деревне, и, как увидели они, что отец собирается в путь, стали его просить, чтобы он и платьев им привез, и накидок меховых, и шляп красивых, и еще всяких безделок. А Красотка ничего не просила, потому что догадалась, что всей отцовской выручки на подарки старшим сестрам не хватит.

— Что же ты ничего не просишь? — говорит ей отец.

— Если хотите вы мне что-нибудь подарить, — говорит она ему, — привезите мне розу, а то их у нас здесь нет.

Не очень-то Красотке эта роза была нужна, да побоялись она ничего не попросить, а то сестры бы ее со свету сжили, что она, им на зло, ничего не просит.

Пустился старик в путь; только когда приехал он на место, стали его сутяги по судам таскать, и вернулся он назад таким же бедняком, как из дому выехал.

Миль тридцать всего ему оставалось до дому, и он уж радовался скорой встрече с детьми, но пришлось ему ехать густым лесом, и он заблудился. Снег пошел не на шутку, вьюга такая разыгралась, что два раза свалила его с лошади. Настала ночь, и думал уж он, что смерть его пришла: либо с голоду и холоду помирать, либо волки его съедят, а они так и воют в лесу. Поглядел он кругом, да и видит, что далеко-далеко в конце просеки будто большой огонь горит. Пошел он на свет, приходит и видит: стоит громадный дворец и во всех окнах огни. Поблагодарил купец бога, что спас он его, да и пошел скорей ко дворцу. Но каково же было его удивление, когда не встретил он ни души во дворе! Конь, который шел за ним, видит — конюшня отперта, пошел туда, а в яслях нашел себе и сена и овса. Уморился бедный конь, проголодался и с жадностью принялся есть. Привязал его купец в стойле, а сам дошел к дому. По-прежнему — нет никого; идет дальше, входит в высокую залу; огонь горит, кушаний полон стол, и стоит на нем только один прибор, будто одного и ждали.

От дождя да от снега промок он до костей, подошел к огню обсушиться и говорит сам себе:

— Не взыщут с меня хозяин да слуги, что сам я распоряжаюсь; ну, да, верно, скоро кто-нибудь и придет сюда.

Подождал он, подождал; вот уж одиннадцать пробило, а все нет никого. Взял он цыпленка со стола да и съел разом, а самого страх берет. Выпил он тут вина и осмелел, пошел бродить по дому, и что ни комната, то все одна другой лучше. Дошел наконец он до спальни. Было уже за полночь, устал он, притворил дверь, лег и заснул.

Утром проснулся он и видит, что около него лежит чистое платье, а его грязного кафтана и след простыл.

„Ну, — подумал он, — верно, это дворец какой-нибудь доброй феи, которая меня пожалела“.

Выглянул он в окошко — снега как не бывало, цветы цветут, смотреть радостно.

Пошел он опять в большую залу, где вчера поужинал, видит, стоит маленький столик, а на нем шоколад.

— Покорно вас благодарю, добрая фея, — сказал он тогда во весь голос, — за ваше угощенье.

Выпил он шоколад и пошел лошадь посмотреть. Идет он двором, кругом розы цветут; вспомнил он тут свою Красотку да и сорвал с куста веточку. Но только он это сделал, как вдруг раздался великий шум, и появилось перед ним Чудовище, до того страшное, что он едва не лишился чувств.

— Ах ты, неблагодарный! — закричало на него Чудовище страшным голосом. — Я жизнь тебе спас и в дом свой пустил, а ты у меня розы воруешь, которые мне дороже всего на свете. Ты должен смертью искупить свою вину. Даю тебе четверть часа — молись богу.

Повалился купец на колени и взмолился к Чудовищу:

— Простите меня, ваша милость, не думал я вас обидеть: дочка меня просила розу ей привезти, вот я и сорвал.

— Какая я „ваша милость“, — ответило ему Чудовище, — не люблю я лести; я хочу, чтобы мне правду говорили; лестью ты ничего у меня не добьешься. Но ты говоришь, у тебя есть дочери; ладно, отпущу уж я тебя живого, коли одна из троих дочек по доброй воле сюда явится умереть за тебя. И не думай больше меня уговаривать, ступай домой; да побожись, что если не захотят дочери ехать, ты сам через три месяца вернешься.

Не хотел купец отдавать своих дочерей этому страшному Чудовищу, но рассудил:

„Ну, хоть разок еще на детей погляжу“. Побожился он, что вернется, и Чудовище его отпустило, сказав при этом:

— Не хочу я, чтобы ты ехал с пустыми руками; вернись-ка в спальню, где ты ночевал, да возьми там пустой ларец, что хочешь туда положи, а я отошлю его к тебе.

С этими словами Чудовище исчезло, а бедный купец подумал:

„Уж раз суждено мне умереть, я хоть детям на хлеб оставлю“.

Вернулся он в спальню, нашел там несметное число золота, набил им пустой ларец, запер его, пошел на конюшню, сел на коня да и поехал со двора, и с какой он радостью сюда приехал, с таким горем назад уезжал. Добрый конь сам нашел: дорогу в лесу, и вскоре вернулся купец восвояси.

Собрались его дети, но не порадовался он им, а поглядел на них и заплакал. В руках у него была роза для Красотки, отдал он ей цветок и сказал:

— Возьми, Красоточка, розу, дорого она мне обойдется. — И рассказал детям, что с ним приключилось.

Тут старшие дочери принялись кричать и бранить Красотку, а она стояла спокойно и не плакала.

— Вот до чего довела ее гордость! — говорили они. — Что ж не попросила она себе нарядов, как мы просили? Нет, отличиться ей захотелось! Бедный отец теперь из-за нее умрет, а она хоть бы слезинку пролила!

— Что ж плакать! — ответила Красотка. — Плакать мне о батюшке нечего, потому что ему и умирать не надо. Раз Чудовище согласно вместо него дочку взять, поеду я к нему его злобу насытить, и в радость мне будет батюшку спасти и всю любовь мою ему показать.

— Нет, сестрица, — заговорили три брата, — не умрешь ты; мы пойдем на Чудовище, либо убьем его, либо сами погибнем.