Надежда Надеждина - Не уходи, Аук! [Лесные сказки]

— Отдай мне кольцо. Тебе оно ни к чему. А я собираю коллекцию.

— Не проси. За этим кольцом придет человек, который обещал стать лесу другом и защитником.

Прошел год и побольше года. Кончились соловьиные ночи. Отцвели ландыши, чей аромат — последнее дыхание весны.

В лесу запахло по-летнему: спелой земляникой, раздавленной чьей-то неуклюжей лапой, распаренной полуденным зноем хвоей.

А однажды горько запахло дымком. И все птицы и звери встревожились. Пожар для Лесного Народа страшное несчастье.

Сорока, прилетев к роднику, отчаянно стрекотала:

— Чуть было не сгорели! Какой-то растяпа оставил в лесу костер. Искра попала на сухую траву, и трава затлелась. Медведь катался по ней, тушил своим телом. Ему, бедняге, сильно опалило шерсть, Барсуки спешно рыли канаву, чтоб огонь не пошел дальше. Лоси топтали искры копытами. Едва справились с огнем. Не было доброго человека, чтоб помочь лесу в беде. Где же тот, кто обещал быть нашим другом и защитником?

— Слетай в село и узнай! — нахмурилась Лесная Краса.

Когда сорока вернулась из села, ее ступенчатый синевато-зеленый хвост дрожмя дрожал от возмущения:

— Обманщик! Верь после этого людям. Про кольцо, про лес, про все забыл. Завтра он уезжает в город.

Звери притихли. Птицы замолчали. Цветы опустили головки.

Но мудрая ворона Кар-Кара, пригнувшись к суку, прокаркала:

— Поехать-то он поедет, а вот доедет ли…

Крики сороки услышали кроты, прокладывая подземный тоннель. Земля, которую выбрасывали лапы-лопаты, перестала шевелиться. Крот — начальник в бархатисто-черной шубке — приказал:

— Кончай работу. Оповестить всех наших, и тех, кто живет на огородах: сбор в полночь на околице, возле первого плетня.

Сорока кричала и над крышей бобровой хатки. Слышали ли ее? Неизвестно. Каждый зверь знает свое время. Днем бобры спят.

Знают свое время и цветы. Цветок шиповника раскрыт с пяти утра до восьми вечера. А вот кислица — соня. Она просыпается в десять утра и уже в шесть часов вечера смыкает лепестки.

Знают свое время и птицы. На заходе солнца поет зарянка, чьи грудь и горлышко ярко-оранжевые, цвета вечерней зари.

Взлетев на макушку молоденькой елочки, зарянка, по обычаю семейства дроздовых, вздернула хвостик и поклонилась. От имени всех малых птиц, которые боятся темноты, она попрощалась с солнцем, поблагодарила его за прожитый светлый день.

— Солнце заходит! Свет гаснет! — пропело оранжевое горлышко. — И нам, птицам, детям света, спать пора! Спать пора!

Огненные краски заката потухли, и все дневные малые птицы спрятали голову под крыло.

Было совсем темно, когда семейство белой трясогузки разбудил прокатившийся по реке гул. Будто выстрелили из ружья.

— Мама, слышишь, охотники стреляют! — пискнул птенец.

— Спи спокойно, сынок! Охотники малых птиц не стреляют. Это бьют тревогу бобры.

Как ты уже знаешь, семьи бобров делят между собой лесной берег и речку, и все лето старые бобры несут службу часовых.

Заметив, что трое соседей бобров нарушили невидимую границу, часовой поднял тревогу, ударив по воде широким плоским хвостом.

— Кто осмелился мутить личную воду моей семьи?!

Но когда нарушители объяснили, почему в эту ночь им необходимо по лесной речке доплыть до большой реки, часовой не стал их задерживать. Сам поплыл с ними.

На пути по сигналу тревоги к ним примыкали все новые бобры.

Утром село проснулось. Замычали коровы, задымили печные трубы. Запахло молоком и дымом. В седьмой раз пропели неутомимые горластые петухи.

По пыльной дороге затарахтела телега. Село покидал кудрявый парень.

Как только выехали за околицу, конь споткнулся, попал копытом в кротовину.

Вытащил правую ногу, провалилась левая.

А потом и обе ноги провалились. И колеса тоже.

Откуда взялось столько кротов, чтобы взрыть, перекопать проселочную дорогу за одну ночь?

Конь стал. И понукали его, и по-доброму уговаривали, и кнутом стегали, но он уперся. Дальше не повез.

Кудрявый парень дошел до реки пешком. Дальше дороги не было. Нельзя переправиться через реку, если рухнул деревянный мост.

— Придется тебе, парень, вернуться обратно, — сказал сидевший на берегу рыбак. — Кто-то ночью подпилил сваи, чудно подпилил, не по-человечьи! После пилы получается ровный срез. А здесь… Погляди сам.

Из воды, словно огромные колья, торчали острые концы спиленных свай.

— Как думаешь, чья это работа?

— Откуда мне знать!

— Похожие пни-колышки мне случалось видеть в лесу. Так пилят деревья бобры. Одного не пойму, зачем им надо было спилить мост?

Прошел год и побольше года. Осень позолотила березы и клены. А в густых зеленых ветвях молодой елки засеребрились паутинки, словно ранняя седина.

Осенью быстро темнеет, но в лесу не собьешься с дороги. От опавших на землю золотых листьев будто идет свет.

Потом золотая земля стала бурой. Лист пожух, потерял свою красоту. Его подморозило, он стал хрустким, звонким. Кто не пройдет, все слышно — и заячий поскок, и лисью рысь.

Но в лесу были слышны и выстрелы. Браконьеры никого не жалели, даже лосенка, которому не исполнилось года. И некому было их остановить.

Заяц-беляк укрылся от охотников в частом ельнике. Он уже перелинял, а снега все не было. Белый заяц на темной земле виден издалека. Вот он и отсиживался под зеленым рукавом у Лесной Красы, пока на зеленом рукаве не повисло кружево инея, пока земля не стала снежного цвета, как его мех.

Тут заяц осмелел и стал по ночам бегать на деревенские огороды и в яблоневые сады.

Лесная Краса попросила зайца:

— Длинное Ухо! Послушай, что брешут деревенские собаки про кудрявого парня, который обещал стать лесником.

Всю ночь заяц просидел на огороде. Ни одна собака его не заметила, белого, как сугроб.

В небе, словно половинка серебряного ошейника, блестел молодой узкий месяц. Глядя на него, деревенские барбосы брехали про собачье счастье иметь теплую конуру, про большую кость, из-за которой у них была вседеревенская драка, про то, про се и про кудрявого парня, который завтра уезжает в город.

Лесная Краса выслушала зайца молча.

Но лесное эхо снова повторило воронье карканье:

— А вот… доедет ли?…

По накатанной дороге лошадь бежала резво. И вдруг захрапела, взвилась на дыбы.

Возница и ездок вывалились в снег.

Чего испугался конь? Сугроба, который на четырех лапах перебежал дорогу под самой его мордой.