Сагател Арутюнян - Ципили, Тимбака и смех [Повесть-сказка]

Оставалось Медведю самому выбираться.

Целых три дня прошло, пока он, наконец, вылез и добрел до избушки, что, на счастье, была совсем близко.

Три дня Медведь почти не шевелился. Каждое движение причиняло страдания, колючки словно бы еще глубже впивались в него. Особенно много колючек вонзилось в лапы, где нет шерсти, под когтями. Раны воспалились, стали гноиться. Можно себе представить, какая это боль, — гнойная рана с колючкой, занозой, вонзившейся до самой кости. Все у Мишки болело. Он, наверное, не выдержал бы, околел либо от болячек, либо от голода. Но в избушке оказался бочонок меда, и это спасло беднягу. Он время от времени дотягивался до бочонка, слизывал языком мед и тем питался.

Медведь страдал почти месяц, когда к его избушке пришла Мануш. Девочка еще издали услыхала странные звуки — плач или стон?..

Мануш подошла к самой двери избушки, прислушалась. Медведь всхлипывал, стонал и что-то говорил то жалобно, то гневно:

Мануш, еще не видя Медведя, уже жалела его — так жалобно он стонал.

Но тут вдруг Медведь заревел на весь лес:

— Я вас разорву и кости ваши в пыль истопчу, проклятые!.. Ой, ой, вай, вай! Что вам от меня надо? За что камнями в меня кидаетесь? Ох, не дотянуться мне сейчас до вас, не то я бы…

«С кем это он?» — подумала Мануш, не решаясь открыть дверь. Ей ни за что бы в голову не пришло, что это ее знакомые старушки, такие на вид добрые и славные, подошли с другой стороны и кидаются в оконце камнями с намерением разозлить Медведя.

Мануш тихонечко потянула на себя дверь и с опаской вошла внутрь. В избушке все было переворочено.

— А, пришла!.. Ну иди, иди поближе, — увидев ее, заворчал Медведь. — Сейчас узнаешь, что я с тобой сделаю!.. За что ты била меня камнями? Что я тебе такого сделал? Мало мне одной беды, еще ты.

— Я не кидалась камнями! — воскликнула Мануш.

Медведь удивленно измерил взглядом Мануш с ног до головы. Похоже было, что он не очень ей поверил, но, так как был не глупым, смотрел на девочку и думал: «И правда, зачем бы она стала кидаться в меня камнями?..»

— Говоришь, не кидалась?.. А что же ты делала?.. И зачем сюда пришла? Вообще откуда ты, кто ты?..

Медведь еще недоговорил, как в окошко влетел камень и угодил ему по уху… Потом влетел второй камень, третий.

— Вай, вай, вай!.. Выйди скорее, погляди, кто там…

Мануш выбежала, обошла избушку вокруг, но никого нигде не было — колдуньи успели забраться на дерево и спрятаться в густой листве.

Девочка вернулась, Медведь стонал:

— За что я так страдаю!.. Вай, колючки истерзали меня!.. И еще камнями кидаются!..

— Я все обошла, там никого нет.

— Что же, я, по-твоему, с ума сошел, ненормальный, да? Ты же видела, как камни влетали в окошко.

— Камни-то я видела. Но снаружи никого нет!..

— Не знаю, не знаю! Кто же тогда кидается? Не деревья же! Ой, я действительно скоро сойду с ума… И зачем ты мне неправду говоришь?..

— Ну, хочешь, пойди сам посмотри?

Медведь заревел пуще прежнего:

— Если бы я мог ходить, чего бы торчал тут и ревел от боли! И вообще я бы не разговаривал тогда с тобой, а давно съел бы тебя. А то вот боюсь шевельнуться. Всех бы затоптал, всех, кто меня бил камнями! Ой, ой, колются, ой, нет больше сил!

Медведь снова стал проклинать все и всех и стонал ужасно да так жалобно.

— Да что же с тобой случилось, дядя Миша? Я не понимаю.

— Что случилось, что случилось! Лапы мои все в колючках, и шкура тоже. Ни шагу сделать не могу, ни присесть, ни прилечь. Все зудит, все болит нестерпимо… Ой, что же мне делать?!

— А я-то думала, что-нибудь ужасное.

— Ах, противная девчонка, по-твоему выходит, что ничего ужасного, если все болит, колется и шевельнуться невозможно?

— Нет, я понимаю, это больно. Но колючки ведь можно вытащить. Давай повытаскиваю их?

— Ты вытащишь колючки?

— Да что тут такого? — подходя к нему, сказала Мануш.

— Не приближайся! — заорал Медведь. — Стой, слышишь!

— Но отчего же? — остановившись, пожала плечами девочка.

— Не подходи, не то я за себя не отвечаю. Я же очень голодный, еще проглочу тебя. Очень, очень голодный. Видишь, шкура да кости остались. Прошу, не подходи, не дай мне стать людоедом.

— А что же нам в таком случае делать? — вконец растерялась Мануш. Потом вдруг спросила: — Ты, может, смородины поешь, у меня полная корзина.

— Еще спрашиваешь? Давай скорее сюда. Я ужасно люблю смородину! Давай. Если наемся смородины, то тебя уже не трону… Ну, давай, давай смородину. Да побольше.

Мануш поднесла к Медведю корзину. Забывшись, он хотел было опуститься на передние лапы, чтобы дотянуться до ягод, но в тот же миг опять взвыл от боли и снова принялся плакать.

Девочка набрала смородину в ладошки и подошла к Медведю.

— Давай я тебя покормлю, дядя Миша.

Медведь удивленно взглянул на нее:

— Ты, я смотрю, меня ни во что не ставишь. Ну и дожил, никто не боится. Даже собаку все боятся, а меня…

— Да ты ешь, ешь. Не болтай попусту. Ведь совсем отощал, в чем душа держится! — И Мануш поднесла смородину Медведю к губам.

И Медведь стал есть. Вмиг слизал все, что было в ладошках у девочки. А она, уже совсем осмелев, взяла корзину в руки и приблизила к Медведю.

Ох как жадно он поглощал ягоды! Мануш и оглянуться не успела, а Медведь уже и дно в корзине облизал.

— Ой, до чего же вкусно! — довольно сказал Медведь. — А больше у тебя нету?..

— Нету, — как бы извиняясь, проговорила Мануш. — Хочешь, схожу еще насобираю.

— Ну, нет! Ты сиди на месте. Вот опять проголодаюсь, может, и тебя съем.

Но Мануш совсем не испугалась.

— Давай лучше лапу, — строго сказала она. — Съем да съем!.. Что тебе, больше не о чем говорить?.. Дай лапу.

— Как ты со мной разговариваешь? — удивился Медведь. — Такая малявка, а на меня кричишь! Да знаешь ли, что мне стоит чуть лапой тебя поддеть, и ты бухнешься оземь.

— Знаю. Знаю. Но знаю и то, что сейчас твоей лапе ничто не под силу, она ведь вся в колючках. Ладно, давай-ка мне ее.

Медведь покорно протянул лапу.

— Ой, как же это тебя угораздило, дядя Миша? Не лапа, а сплошная рана!

— И по всему туловищу так! — пожаловался Медведь.

— Ну и ну! — И Мануш стала по одной выдергивать колючки. — Вот так! Еще одна. И до чего же они глубоко впились. Ой, ой, ой, как ты только терпел?

— Ай, больно! — дернулся Медведь.

— Где ты их набрал?

— Лучше и не спрашивай. Полакомиться шиповником захотел, вот и…

— А! Понятно. Еще. Уже пять, шесть. Сейчас потерпи, пожалуйста, эта очень глубоко засела. Погоди, у меня есть булавка.