Л Шейко - Том и Джерри на Диком Западе

В пустом баре горела лишь одна свеча, скудно освещавшая помещение. Заслышав шаги, но не видя, кто идет, Глен Хартон схватился за пистолет, висевший в кобуре у бедра, и прошипел:

– Эй, кто бы ты ни был, сделаешь еще шаг вперед, продырявлю так, что ни один доктор не заштопает.

В освещенное пространство вступил Том и рухнул перед стойкой на колени. Хартон перегнулся через стойку, чтобы посмотреть, что там потерял постоялец.

– О доблестный владелец замка, – неожиданно сказал Том, – клянусь тебе, что не встану с этого места до тех пор, пока ваша любезность не соблаговолит исполнить мою просьбу.

– Просьбу? – оторопело переспросил хозяин.

Он-то полагал, что этот тип явился сюда за дневной выручкой!

– То, о чем я собираюсь вас просить, послужит на славу вам, вашим потомкам, а также на благо кошачьему и иному роду.

Услышав такие странные речи коленопреклоненного гостя, Глен Хартон в первую минуту совсем растерялся и, разинув рот от изумления, не знал, что делать и что говорить.

– Может, вам лучше встать, мистер Том? – оправившись от удивления, предложил хозяин. – Пол очень грязный, его подметут только утром...

Но Том наотрез отказывался встать с колен до тех пор, пока, после долгих препирательств, хозяин, наконец, не обещал исполнить его просьбу.

– Я был уверен, что по безграничному благородству вашего сердца вы не откажетесь исполнить ее, – заявил Том, поднимаясь с колен. – Я прошу у вас одной милости – посвятите меня в благородные странники. Всю эту ночь я буду бодрствовать во дворе вашего замка, а на рассвете вы свершите надо мной обряд посвящения. Тогда и только тогда я получу, наконец, все права благородного скитальца и пущусь на поиски приключений. Я буду служить делу утверждения правды и справедливости на земле, ибо таково предназначение всех благородных скитальцев, чьи подвиги прославляются во всем мире.

Глен Хартон, с первой минуты подозревавший, что Том рехнулся, теперь окончательно убедился в этом. Но, чтобы не нажить себе неприятностей, благоразумно решил потакать его сумасбродству.

– Ваше желание вполне естественно, – ответил хозяин, пряча дневную выручку в ящик секретера. – Ваши манеры и гордый вид свидетельствуют о том, что вы вполне достойны звания благородного странника. Я и сам, пока был молод, занимался этим почетным ремеслом.

– Защищали справедливость? – встрепенулся Том.

– Скорее, свою шкуру. Видите ли, в поисках приключений мне довелось объехать все штаты Восточного побережья – от Пенсильвании до Флориды. Я ввязывался во все скандалы и драки, так что прославился по всем судам и тюрьмам многих штатов. Но на склоне дней, как видите, угомонился. Живу спокойно в этом замке и принимаю у себя всех благородных скитальцев, какого бы звания, сословия и состояния они ни были. Я делаю это единственно из-за моей великой любви к ним, но, конечно, с условием, чтобы в награду за мое хорошее отношение они делились со мной своим достоянием. Кстати, у вас есть при себе деньги?

– Ни цента, – искренне признался Том. – Мне не приходилось читать ни в одном романе, чтобы благородные странники возили с собой деньги. Да и как вас может интересовать этот презренный металл?

– Этот металл хорошо презирать, когда его у вас много, – парировал Глен Хартон. – В романах не пишут о деньгах, потому что это само собой разумеется. Мне из достоверных источников известно, что карманы благородных странников должны быть набиты долларами. Впредь не рекомендую вам пускаться в путь без денег. Поверьте, они не помешают в странствиях.

– Клянусь, что в точности последую вашему совету, – пообещал Том и вышел на крыльцо гостиницы.

Хозяин решил не затевать скандала с нищим постояльцем, так как надеялся, что у товарища Тома деньги точно найдутся. Широко зевнув, он отправился спать.

Ярко светившая луна медленно катилась по темно синему небу. Том долго и задумчиво рассматривал луну, пока ему не стало холодно. Чтобы согреться, он начал расхаживать вокруг гостиницы. Почувствовал усталость, присел на колодец, из которого поили скот, и задремал.

Все обошлось бы спокойно и мирно, если б, на беду, одному из погонщиков, ночевавших в гостинице, не вздумалось напоить своих лошадей. Сонно потягиваясь, тот вышел на задний двор гостиницы и, ничего не подозревая, направился к колодцу.

Услышав шаги и заметив черную фигуру, двигавшуюся прямо к нему, Том встрепенулся. Ему подумалось, что это крадется убийца, чтобы разделаться с благородным путником. Притаившись, Том внутренне напрягся, приготовившись к сопротивлению.

Погонщик же спросонья не замечал Тома. Поэтому он не успел даже испытать удивления, когда тот внезапно вынырнул перед ним из тьмы и нанес сокрушительный удар в челюсть. Погонщик без чувств растянулся на земле, а Том снова принялся» расхаживать вокруг колодца, словно ничего особенного не произошло.

Душа Тома ликовала. Он совершил первый подвиг в защиту справедливости, сокрушив закоренелого, по его мнению, злодея! Вдруг до его слуха донесся звук хрустящего песка под сапогами – кто-то еще приближался к колодцу. Том нырнул в спасительную тень, падавшую от крыши конюшни.

На задний двор гостиницы вышел второй погонщик скота, который хотел помочь своему товарищу.

– Эй, Джонни, где ты? – тихо позвал он. – Ты уже управился со скотиной?

«Скотина – это я, – подумал Том. – Так они прозвали меня между собой. Этот второй злодей хочет удостовериться, убил ли меня тот первый негодяй? Что ж, его ждет глубокое разочарование...»

И, полный мстительного торжества, Том шагнул навстречу второму погонщику скота.

– Это ты, Джонни? – спросил тот, заметив черную фигуру, двигавшуюся от конюшни.

– Это я! – раздался громовой голос Тома.

Том нанес второму погонщику такой же сильный удар, как и несколькими минутами раньше его приятелю. Но, в отличие от своего приятеля Джонни, этот погонщик оказался более прытким. Он увернулся от кулака Тома и с криком кинулся к гостинице.

– Помогите! Убивают! – разлетелся по сонному поселку его крик.

Спустя несколько минут в окнах гостиницы зажегся свет, раздался топот ног по коридору и лестнице.

Том продолжал невозмутимо шагать по двору, словно этот шум его не касался. Подняв глаза к небу, он обратился к луне:

– О ночное солнце, твоя царственная красота сегодня служит оплотом моей души и моего сердца! Наступил час, когда твое величие должно обратить свой взор на меня, благородного странника, который собирается вступить в великую битву.

Словно в подтверждение этих слов, у самого уха Тома просвистел камень, запущенный вторым погонщиком. Тот не решался подступиться к Тому поближе и ограничивался метанием камней из-за угла. В это время очнулся погонщик Джонни. Отбежав на безопасное расстояние, он тоже запустил в Тома поднятый с земли булыжник.