Б Петрович - Мишки-гамми и Джимми

Затем Джимми рассказал мишкам-гамми, какой нудный характер у тети Софи. Рассказал, что она проживет у них все время, пока папа и мама будут плавать на теплоходе, а Ник и Мэри разъедутся на каникулы кто куда.

– Уж не знаю, как все получится, – с тревогой сказал Джимми.

– Ха-ха! – засмеялись, подпрыгивая один выше другого, мишки-гамми.

– Твоя тетя Софи и дядя Карл проведут две незабываемые недели, поверь мне! – сказал Малыш.

Джимми еще больше встревожился, но Толстяк похлопал его по плечу, чтобы ободрить.

– Тише – сказал он. – Мы только поиграем с ними. Очень мило поиграем...

Малыш выстрелил над самым ухом Джимми, который от неожиданности даже подпрыгнул на месте.

– И бедной тете Софи не придется лечиться у доктора, – сказал Малыш. – Ее лечением займусь я. Я – самый лучший в мире доктор.

– Ты? – удивился Джимми. – Да разве ты знаешь, как лечить тетю Софи?

Мишки-гамми переглянулись и вновь захохотали, подпрыгивая.

– Мы не знаем? – смеялся Толстяк. – Обещаем тебе, что мы вылечим ее за два дня.

– Что именно у нее болит? – поинтересовалась Бабушка.

– Ноги, – ответил Джимми. – У нее часто немеют ноги.

– Обещаю тебе, – сказал Малыш, – что она запрыгает здесь как конь. Для этого существуют три процедуры.

– Какие процедуры? – недоверчиво спросил Джимми.

– Щекотание, разозление и дуракаваляние, – серьезно ответил Малыш.

– Никакого другого лечения не потребуется, я авторитетно подтверждаю, – заявил Колдун.

Джимми заметил, что Малыш вновь заряжает пистолетик.

– Не надо, Малыш, прошу! – взмолился Джимми. – Не стреляй больше.

– Тише, тише, – сказал Толстяк. – Стреляй, но только тише...

– Послушай, – произнес Малыш, помолчав, – я вот сижу тут и обдумываю одну вещь.

– Какую? – поинтересовался Джимми.

– А как, по-твоему, может ли твой новый учитель музыки, дядя Карл, тоже страдать онемением ног?

Но прежде чем Джимми успел ответить, Малыш, ликуя, поднял руку с пистолетом над головой и выстрелил. Резкий звук прокатился по скверу. Джимми разволновался, а мишки-гамми сидели с невозмутимым видом и жевали печенье.

– Ведь у меня сегодня день рождения, – сказал Малыш. – Мне все можно...

Он проглотил последний кусочек печенья и замурлыкал какую-то песенку на варварский мотив.

В тот вечер, когда мама и папа отправились в путешествие, мелкий дождь барабанил по окнам. Ровно за десять минут до их отъезда в квартиру буквально вбежал учитель музыки, дядя Карл.

– Наконец-то! – обрадовалась мама. Она целый день прождала дядю Карла, чтобы перепоручить ему Джимми до тех пор, пока не приедет тетя Софи.

– Я не мог прийти к вам раньше, – извинился дядя Карл, – к сожалению...

Маме и папе нужно было о многом договориться с дядей Карлом, но времени на это уже не оставалось.

– Главное, занимайтесь с мальчиком, – сказала мама со слезами на глазах. – Учите его музыке и присматривайте за ним. На днях приедет Софи и поможет вам...

– Надеюсь, что с вашим сыном ничего не случится, – сказал дядя Карл. И повторил: – Очень на это надеюсь.

А потом папа и мама обняли Джимми на прощание и исчезли в лифте.

Джимми остался один на один с учителем музыки. Учитель восседал за инструментом, большой, грузный, раздраженный и приглаживал волосы своими длинными, дрожащими после игры в ресторане пальцами.

Джимми робко посмотрел на него и попытался улыбнуться, чтобы выказать свое дружелюбие. Затем он тоже сел за инструмент, рядом с дядей Карлом, и начал играть гаммы. Джимми помнил, что когда дядя Карл в первый раз пришел к ним, Джимми его настолько боялся, что даже испытывал отвращение к музыке, хотя и понимал, что музыка здесь была ни при чем.

Но теперь ведь все иначе: надо было наоборот радоваться тому, что дядя Карл здесь, в их доме. И хотя встреча учителя музыки и мишек-гамми не предвещала ничего хорошего, Джимми был благодарен дяде Карлу за то, что тот согласился присматривать за ним до приезда тети Софи. Ведь иначе мама никогда в жизни не разрешила бы ему остаться, чтобы оберегать мишек- гамми. Это точно. Поэтому Джимми хотелось с самого начала зарекомендовать себя прилежным учеником и воспитанным мальчиком.

Закончив играть, Джимми вежливо спросил у дяди Карла:

– Как поживает Элизабет?

Дядя Карл не ответил, а лишь буркнул что-то невразумительное. Элизабет была его сестрой. Джимми ее никогда не видел, зато много о ней слышал. Даже много. От дяди Карла, в перерывах между занятиями, узнал, что они живут вместе с сестрой Элизабет, но не очень ладят. Джимми понял, что дядя Карл недоволен сестрой. Он считал ее нескромной и глупой.

Все началось с того, что Элизабет выступила по телевидению с рассказом о привидениях, а дядя Карл никак не мог с этим примириться. Правда, потом ему тоже удалось выступить по телевидению и рассказать всей Америке о своей системе обучения детей музыке. Но все же этого оказалось недостаточно, чтобы подчинить себе Элизабет. Она продолжала вести себя нескромно и глупо.

Поэтому дядя Карл только фыркнул в ответ на вопрос Джимми.

– Думаю, что прекрасно, – через пять минут ответил дядя Карл. – Завела себе жениха, глупая.

Джимми толком не знал, как на это надо ответить, но что-то обязательно ведь следовало сказать; ведь ему так хотелось быть прилежным и внимательным! Поэтому он спросил:

– А у вас, дядя Карл, есть жена?

Но тут он явно сделал промах, потому что учитель музыки резко вскочил из-за инструмента, опрокинув ноты.

– Слава Богу, нет! – закричал он. – Я и не хочу! И не хотел! Никогда. Моя жена – это музыка!

Он умолк, вдохновенно сложив руки на груди, и затем попросил Джимми исполнить один из трудных музыкальных пассажей. Джимми послушно исполнил. Учитель музыки, все так же сложив руки на груди, стоял у окна. Но вдруг о чем-то вспомнил, с тревогой посмотрел на Джимми и спросил:

– Послушай, а эти твои невоспитанные друзья, такие, небольшого роста, с которыми ты надувал воздушные шары, когда я к вам заходил первый раз, теперь здесь больше не появляются?

Учитель музыки никак не мог взять в толк, что это были настоящие мишки-гамми. Он считал, что они – родственники Джимми или его школьные товарищи, самые обыкновенные озорники. А то, что они высоко подпрыгивают, держась за воздушные шарики, его ничуть не удивляло по простой причине: дядя Карл плохо видел. Хотя он исправно носил очки, но делал это скорее для самоуспокоения; зрение его было совершенно никудышным. Джимми об этом знал. И потому неудивительно, что учитель музыки принимал мишек-гамми за озорных мальчуганов.

– Но ведь они не такие уж озорники, – начал было Джимми, и тут как раз послышался настойчивый звонок в дверь.