Б Петрович - Мишки-гамми и Джимми

Дядя Карл что-то наигрывал в гостиной.

– Он не поверил, что я первый ученик, – сказал Малыш.

– Это не удивительно, – ответил Джимми. Он посмотрел на мишек-гамми и спросил: – А хотите, я научу вас считать?

Малыш фыркнул и брызги шоколада разлетелись вокруг.

– А хочешь, мы научим тебя скромности? – сказал Малыш.

– Неужели ты думаешь, что мы этого не умеем?.. – протянул Ворчун.

Вдруг раздался звонок в дверь.

Джимми сообразил, что это может быть только тетя Софи, и кинулся открывать. Ему очень хотелось встретить тетю Софи самому – он считал, что мишки-гамми могут спокойно посидеть это время в его комнате.

Но мишки-гамми так не считали. Они уже стояли за спиной Джимми, разумеется, все в одном купальном халате.

Джимми настежь распахнул дверь. На пороге действительно стояла тетя Софи. В обеих руках она держала по сумке.

– Добро пожаловать, тетя Софи... – начал Джимми, но окончить фразу ему так и не удалось, потому что раздался оглушительный выстрел и тетя Софи, как подкошенная, повалилась на пол.

– Малыш! – в отчаянии прошептал Джимми. Как он жалел теперь, что подарил Малышу этот пистолетик! – Зачем ты это сделал?

– Это был праздничный салют! – воскликнул Малыш, радостно подпрыгивая.

– Когда приезжают почетные гости, – добавил Ворчун, – ну, всякие там президенты, бизнесмены и прочие личности, то их всегда встречают салютом...

Джимми чувствовал себя до того несчастным, что готов был плакать.

Африканские попугаи Микли и Лили отчаянно верещали, а дядя Карл, который тоже, услышав выстрел, прибежал сюда, только глубоко вздохнул и схватился за сердце, склонившись своей грузной фигурой над бедной тетей Софи, которая лежала неподвижно на коврике у входной двери.

Только мишки-гамми оставались по-прежнему невозмутимыми и тихонько подпрыгивали на месте, держась за свои шарики.

– Тихо, – сказал Толстяк. – Сейчас мы ее взбодрим. Солнышко, неси лейку для цветов... Я видел ее в комнате.

Солнышко принесла лейку и стала из нее поливать тетю Софи. Это действительно помогло, тетя Софи медленно открыла глаза.

– Что-то дождь сегодня с утра, – проговорила она еще в полузабытьи.

Но когда увидела склоненные над ней встревоженные лица Джимми и дяди Карла, то совсем очнулась.

– А что... что, собственно, произошло? – спросила она в полном недоумении.

– Был дан салют в вашу честь, – объяснил Малыш, – хотя для многих лиц церемония салюта теперь сочетается с таким душем.

Увидев перед собой мишек-гамми, тетя Софи вяло сказала, обратившись к Джимми:

– Опять у вас в школе выдумали какие-то карнавалы... маскарады... По-моему, это уж слишком... – она кивнула в сторону мишек-гамми, – разгуливать в таких масках по городу и по квартирам...

Но договорить ей не дал дядя Карл. Он учтиво предложил тете Софи полотенце и проводил в комнату, где она, как предполагалось, должна жить. Оттуда доносился голос дяди Карла: он объяснял тете Софи, что эти противные ребята – школьные друзья Джимми и что всякий раз они выдумывают бог знает какие шалости, отвлекая Джимми от занятий музыкой.

– Малыш! – сказал Джимми. – Обещай, что ты никогда больше не будешь устраивать здесь салютов.

– Можешь не беспокоиться, – угрюмо буркнул Ворчун.

А Малыш добавил:

– Приходишь специально для того, чтобы помочь торжественно и празднично встретить гостей, но никто за это не поблагодарит, никто не поцелует в обе щеки.

Джимми ему не ответил. Он стоял и слушал, как учитель музыки ворчит в гостиной. Изредка тот подходил к фортепиано и резко ударял по клавишам, издавая диссонирующие звуки... Наконец, учитель успокоился, и Джимми перевел «свой слух» на комнату, в которой поселилась тетя Софи. Она то и дело ворочалась на диване, постанывала и что-то недовольно шептала.

– Она никогда ничем не бывает довольна, – сказал Джимми мишкам-гамми. – Вот разве что только самой собой...

– Мы ее в два счета от этого отучим, – сказал Колдун. – Верно?

Мишки-гамми согласились.

– Только ты попроси нас как следует, – сказал Малыш.

Но Джимми попросил мишек-гамми лишь об одном: оставить в покое бедную тетю Софи.

Через некоторое время тетя Софи сидела за столом и уплетала жаркое, приготовленное мамой Джимми. А учитель музыки, Джимми и мишки-гамми стояли рядом и смотрели на нее.

«Как королева», – подумал Джимми. Он знал, что когда короли и королевы едят, вокруг стоят придворные и смотрят на них. Тетя Софи была очень гордой и высокомерной женщиной. «Наверное, такой и должна быть настоящая королева!» – решил Джимми.

– Птиц надо выпустить или подарить кому-нибудь, – сразу же заявила тетя Софи, – от их трескотни у меня раскалывается голова.

– Но Микли и Лили не делают ничего плохого, – возразил Джимми.

Тетя Софи придала своему лицу насмешливое выражение, как, впрочем, делала всегда, когда собиралась сказать что-либо неприятное.

– Да, вот так время... – вздохнула она. – Маленькие мальчики не только не делают то, что им приказано, но еще и возражают взрослым. Вот как обстоят теперь дела в нашей стране, а мне это очень не нравится. Очень!

До сих пор Толстяк не мог оторвать глаз от жаркого, но после этих слов он перевел взгляд на тетю Софи и долго смотрел на нее в глубокой задумчивости.

– Тетя Софи, – проговорил наконец Толстяк, – скажи: тебе когда-нибудь кто-нибудь говорил, что ты красивая, умная и вообще прекрасная женщина?

Тетя Софи заулыбалась и сказала:

– Ну, предположим, нет, не говорили...

– Значит, не говорили?! – подпрыгнул Малыш, – Тогда почему тебе в голову пришла такая нелепая мысль?

– Малыш, перестань! – быстро сказал Джимми.

Но тут Малыш вдруг обиделся не на шутку.

– «Малыш, перестань! Малыш, перестань!» Только это я от тебя и слышу! – возмутился он. – Почему ты меня все время одергиваешь? Я же не делаю ничего плохого? Правда?

Он растерянно посмотрел на мишек-гамми. Но те были погружены в созерцание съедаемого жаркого. А учитель музыки предложил тете Софи еще и цыплячью ножку.

Тетя Софи впилась зубами в цыплячью ножку, а потом сказала своим насмешливым тоном:

– Да, спасибо! Хотя этому цыпленку уж наверняка не меньше пяти лет...

Дядя Карл поморщился.

Тем временем тетя Софи закончила есть, встала из-за стола и пересела в кресло у журнального столика, чтобы заняться нью-йоркскими новостями, напечатанными в газетах.

Малыш со злобой посмотрел на нее.

– Какая все-таки она противная, – проговорил он. – Даже не угостила никого.

Он в два прыжка оказался рядом с учителем музыки, который наигрывал на фортепиано. Несколько секунд Малыш прислушивался, а затем начал в так музыке похлопывать дядю Карла по плечу. Удары его становились все сильнее, и вдруг дядя Карл отпихнул Малыша от себя с такой силой, что медвежонок кубарем пролетел через комнату и – раз! – очутился прямо на коленях у тети Софи!