Народные сказки - Монгольские сказки

Услышав это, мышь стала учить соловьиху:

— В следующий раз, когда лиса придет, ты он скажи: «И крепкий лоб у тебя есть, чтобы разнести в щепки мою золотую осину, и живот есть, чтобы выпить мой чистый колодец, и когти есть, чтобы ободрать мои крылья и разрыть землю под моей золотой осиной».

Утром пришла лиса, стала требовать последнее яйцо, а соловьиха ответила, как учила ее мышь, и не дала яйца. Рассердилась лиса, хотела разрыть землю, да чуть ноги не переломала. Хотела разнести в щепки золотую осину, да чуть голову себе не разбила. Хотела выпить до дна чистый колодец, да у нее чуть живот не лопнул. Хотела ободрать соловьихе крылья, да чуть когти не сломала.

И спросила лиса соловьиху:

— Кто тебя научил так со мной говорить?

— Не все ли равно, кто научил, — ответила соловьиха.

— Я догадываюсь: это, наверно, серая мышь. Пойду съем ее, — сказала лиса и отправилась к мыши, а соловьиха полетела вслед за ней.

Подошла лиса к норе и стала звать мышь.

— Подожди, я огонь развожу, — отвечает мышь.

Лиса опять позвала мышь, а та ей в ответ:

— Подожди, я чай варю.

Тогда лиса пустилась на хитрость:

— Как приятно слушать, когда ты что-нибудь грызешь. Много зверей собралось послушать тебя. Уважь народ, выйди на бугорок, погрызи.

Поверила мышь лисе, вышла на бугорок, и лиса тут же ее схватила.

— Пошире открывай рот, вкуснее будет, — посоветовала соловьиха. — Есть с закрытым ртом хуже — неприятно пахнет.

Послушалась рыжая, широко разинула пасть, а мышь из нее и выскочила. Лиса бросилась догонять ее. Мышь побежала по льду и срыгнула кровью.

— Лиса, слижи кровь, слижи! — закричала соловьиха.

Лиса послушалась, стала лизать, а язык и примерз.

Мышь и соловьиха вернулись домой, а лиса так и закоченела на льду.

днажды встретились на дороге бадарчин и князь. Бадарчин шел пешком, а князь — в черном шелковом китайском халате, в китайской шапочке и в китайских туфлях — ехал верхом на коне. Вскоре подъехали к бадарчину княжеские слуги и спросили:

— Эй ты, презренный попрошайка, не видел ли князя?

— Проехал тут один в китайской одежде верхом на жеребце, а князь он или нет — не знаю, — ответил бадарчин.

— Ты оскорбил нашего господина! — закричали слуги.

Схватили они бадарчина, избили его палками и бросили. Бадарчин лежал на земле и плакал:

— Родителей моих увел с собой Эрлэг [39] Эрлэг — владыка ада. , сестер моих увели их мужья, и только меня, бедного, никто никуда не берет.

Вдруг подъехал князь и спрашивает:

— Что это за человек?

— Он оскорбил вас, и мы его избили, — ответили слуги.

Надоел князю плач бадарчина, и он решил от него отделаться.

— В моем табуне есть паршивая кобылица. Отдайте ее этому бродяге — пусть он идет отсюда, — приказал князь, и когда слуги исполнили его волю, решил узнать, как отнесся к этому бадарчин.

— Притворитесь прохожими и спросите бадарчина, откуда он идет.

Слуги так и поступили.

— От князя еду, — ответил им бадарчин, узнав княжеских слуг. — Я поплатился своей спиной, а князь — своей кобылицей.

старика Далантая было семьдесят коров и однорогий бык. Однажды поил Далантай свою скотину, вдруг подходит к нему десятиголовый черный мангас и спрашивает:

— Старик, а старик, ты любишь своих коров и быка? А свой жирный семидесятислойный живот любишь?

— Я очень люблю свою скотину, — ответил Далантай, — а живот мне не нужен, разрешаю его съесть. Но отрезать его можно только складным ножом Дунтая.

Пошел мангас к Дунтаю и говорит ему:

— Дунтай, а Дунтай, отдай мне свой нож.

— Чтобы мой нож резал, — ответил Дунтай, — его нужно наточить камнем Бантая.

Отправился мангас к Бантаю.

— Бантай, а Бантай, дай мне свой камень.

— Мой камень можно привезти лишь на телеге Хантая, — говорит Бантай.

Пошел мангас к Хантаю за телегой.

— В мою телегу можно впрячь только белого жеребца Дантая, — ответил Хантай.

Мангас стал просить у Дантая жеребца, а тот и говорит:

— Моего жеребца можно поймать только длинной белой ургой [40] Урга — длинный шест с петлей на конце для ловли животных. Унтая.

Попросил мангас белую ургу у ее хозяина, а тот сказал, что она лежит на другом берегу океан-моря.

— А как ее достать? — спросил мангас.

— Привяжи себе на шею большой камень и переплыви море, — ответил Унтай.

Мангас сделал так, как ему посоветовал Унтай, и утонул в море. А хозяевами ножа, камня, телеги и жеребца были братья Далантая. Так они избавились от своего врага.

авным-давно жили-были князь и богач. Задумал богач породниться с князем и решил подарить ему сто белых верблюдов. Собрал богач девяносто девять белых верблюдов, а сотого не хватило. Тогда решил он отдать князю белую верблюдицу, а ее верблюжонка себе оставить. Стал верблюжонок тосковать без матери, день и ночь лить горькие слезы. Велел князь набросать цветов в пятистенную юрту и посадил в нее верблюжонка. Но верблюжонок ревел до тех пор, пока юрта не обвалилась. Закричал верблюжонок тоненьким голоском и, обдирая о камни свою нежную шерсть, побежал через перевалы и вершины, через холмы, степи и пустыни — искать свою мать. Княжеский пастух Аксалдай схватил железную ургу длиной в десять алд [41] Алд — мера длины, приблизительно равная сажени. с петлей из барсовой кожи, отделанной узорами, вскочил на своего солового коня, вожака большого табуна, поскакал вслед за верблюжонком и поймал его.

— Вот отдам твою паршивую шкуру собакам на подстилку, а твое мясо велю изжарить! — крикнул пастух и изо всех сил ударил верблюжонка ургой.

Пригнал пастух верблюжонка обратно и привязал его к шее огромного и свирепого верблюда. Стал верблюжонок бегать на привязи взад и вперед, день и ночь лить слезы.

— Ты что ревешь и ничего не ешь? — спрашивает его верблюд.

— Чтобы породниться с князем, богач решил подарить ему сто белых верблюдов. Одного верблюда не хватило, и он взял мою мать. Я закричал и, обдирая себе бока, побежал за ней через перевалы и вершины, через холмы, степи и пустыни. Как вдруг пастух Аксалдай сел на своего солового коня, взял свою железную ургу длиной в десять алд с петлей из барсовой кожи и поймал меня. Ругался по дороге, что сдерет мою шкуру и отдаст ее на подстилку собакам, а меня — поджарит. А как только пригнал, привязал к вашей шее. Вот я и реву.