Леонида Лари - Остров голубых снов [Сказки]

Когда мать окончательно поняла, что сын так и останется карликом, она обхватила его голову и горько заплакала. Ему хотелось узнать, почему мама плачет, но горе ее было так велико, что он испугался и промолчал. Только позднее он понял то, чего не мог понять ребенком: ему суждено выделяться среди людей своим несуразно малым ростом.

Мама умерла молодой, иссушенная страданиями, отец — мальчик чувствовал это — был не слишком привязан к нему. И поэтому через некоторое время он ушел из дома и попал в цирк. Ему не нравилось кривляться, выделывать всякие выкрутасы, и он стал ухаживать за животными. Со временем ему удалось прижиться в шапито, и это устраивало его как нельзя лучше. Свою краюху хлеба он зарабатывал, к тому же можно быть уверенным, что несчастные животные при виде своего кормильца никогда не станут насмешливо улыбаться, а тем более разражаться дурацким смехом.

Звери смотрели на него без всякой задней мысли — весело или мрачно, грустно или с гневом в глазах, в зависимости от настроения.

Дрессировщики, которые поначалу не воспринимали карлика всерьез, со временем подобрели. Он был смышленым пареньком и быстро усвоил дело, добросовестно выполнял свои обязанности. Звали карлика Тудор, но все обращались к нему «Дору», так и пошло. Мыслями своими о жизни Дору ни с кем не делился, не допускал в свою душу ничьего нескромного взгляда, да, по правде говоря, никто таких взглядов и не бросал на него.

Однако, в отлично от других карликов, смирившихся со своим положением, внешне невозмутимый Дору ни на миг не терял надежды. Что это была за надежда, никто и предположить бы не мог. В глубине души он всем сердцем верил, что в один прекрасный день проснется стройным и высоким и первое, что сделает, — направится к дому Маргариты, золотоволосой эквилибристки, которая все время над ним насмехалась. Он подойдет, постучит легонько в окошко и произнесет только одну фразу:

— Доброе утро, Маргарита! — А потом отправится на все четыре стороны, сам себе хозяин. Хотя нет, сперва он попрощается со всеми своими товарищами и животными. Дору представил, какими грустными глазами глянет на него лев Бум, с которым он так подружился, что дрессировщик часто даже позволял им играть вместе. А Маргарита… Сколько удивления прочтет он на ее красивом, но так часто изуродованном злой насмешкой лице. Дело не в том, что Дору, которому исполнилось тридцать, уж очень волновали нелепые выходки какой-то двадцатилетней девчонки, нет. Просто он чувствовал, что где-то в глубине души ее скрывается другой человек, незаметный для окружающих, добрый и щедрый, способный плакать по ночам в подушку из-за своих дневных проступков.

Эта мысль крепко засела в его голове, и как бы ни вела себя Маргарита, как бы ни обижала его, Дору все терпеливо сносил.

Время между тем безжалостно утекало, чудо почему-то не спешило свершиться, однако надежда доброго карлика вместо того, чтобы затухать, росла с каждым днем.

Однажды в цирк заглянул известный музыкант и сыграл десять мелодий на флуере. Для Дору это был незабываемый вечер. Никому так и не удалось узнать, что там случилось, однако перед отъездом музыкант подарил Дору свой флуер. И с того дня карлик изо всех сил пытался извлечь из инструмента те бессмертные звуки, которые запечатлелись у него в памяти. Настоящее развлечение для артистов цирка и особенно для Маргариты, которая не переставала потешаться над ним! Это еще больше отдалило Дору от остальных. Он стал играть только для льва. Тот замедлял бег по клетке, прислушивался, навострив уши, затем рычал в ответ, и Дору думал, что зверь разделяет его одиночество.

Когда лев уставал слушать музыку, он клал лохматую голову на огромные лапы и засыпал, а карлик продолжал играть, не замечая, что лишился своего единственного слушателя.

Прошло два года с тех пор, как Дору пришел в цирк. За это время одни артисты сменили других. Все они были молоды, а Маргарита по-прежнему строила глазки всем подряд, не помышляя, однако, о замужестве. Однажды вечером она увидела, как Дору тащит огромный пакет, и сразу же к нему пристала:

— Что это ты там прячешь?

Карлик растерялся. Ни за что на свете он не хотел, чтобы кто-то узнал про его покупку! Вот уже несколько дней его одолевало предчувствие, что наконец-то сбудется его горячо желанное превращение, и тогда он решился купить большое зеркало, чтобы увидеть себя в полный рост.

Дождавшись наступления сумерек, Дору совершил свою покупку и теперь крался меж деревьев к своей каморке, которая находилась в одном здании с комнатами смотрителей. И надо ж было этой чокнутой столкнуться с ним именно сейчас!

— Что там у тебя?

— Нич-чего особенного, — пролепетал Дору, но предательский румянец выступил на щеках.

— Ну-ка поглядим, — сказала она и потянулась к пакету.

Дору рванулся в сторону, но куда там! Одной рукой Маргарита лишила его всякой возможности сопротивляться, другой принялась развязывать сверток. У несчастного карлика от обиды и стыда полились слезы. Мысленно он молил, чтобы все закончилось как можно скорее, только бы она не заметила, что он плачет.

— Ясно, — заметила Маргарита, словно то, что она увидела, ничуть не удивило ее. — Зеркало. Оно слишком велико для такого маленького человечка, и это заслуживает нашего особого внимания. Выходит, ты собираешься рассмотреть все величие своей фигуры? — заключила она, насмешливо глядя на карлика.

Дору вырвался и, едва удерживаясь, чтобы не разрыдаться, бросился в дом. Следом несся звонкий хохот, но он не слышал его.

— Бог с ней, — пытался он успокоить себя, но мысль о том, что завтра все будут тыкать в него пальнем, и только что перенесенная обида привели его в отчаяние. Он поставил пакет в угол, бросился прямо в одежде на кровать и горько заплакал, зарывшись головой в подушку. Плакал он долго. Когда наконец успокоился, на дворе уже была ночь. Теплая весенняя ночь. Ее ароматы врывались в комнату через растворенное окно.

Дору встал, широко распахнул створки и глубоко вдохнул ночную прохладу. Затем, в ярком лунном свете, он достал зеркало, продел веревку через кольцо и, вскарабкавшись на стул, повесил на заранее вбитый гвоздь. Дору взглянул на себя. Он увидел бездонные голубые глаза. Лицо, нежное, как у ребенка, полное грусти, обрамляли черные вьющиеся волосы. Если бы эта голова принадлежала не карлику, ее можно было бы назвать красивой. А так, при всей глубине умных голубых глаз, он казался смешным.