Майя Лунде - Снежная сестрёнка

— Довольно красиво?! — воскликнула Хедвиг. — И это всё, что ты можешь сказать о Рождестве — о самом прекрасном, замечательном и уютном времени в году?

Она посмотрела на меня чуть ли не со злостью.

— Знаешь, что я думаю?

— Нет.

— Думаю, ты слишком много плаваешь.

Я ничего не ответил и вдруг почувствовал, что прямо закипаю от злости. Да кто она такая, эта девчонка? Объявилась нежданно-негаданно, увязалась за мной и донимает меня своей болтовнёй! Да ещё и ведёт себя так, будто мы тысячу лет знакомы!

— Сколько хочу, столько и плаваю!

— Не сомневаюсь! — выпалила Хедвиг.

— А ты, кстати, чего не учишься плавать, раз прям так об этом мечтаешь?

— А вот это не твоё дело!

Хедвиг уставилась на меня. В её глазах сверкнули сердитые молнии.

— Ну всё, пока! Тебе пора домой обедать!

— Пока! Тебя дома ужин ждёт, — сказала Хедвиг.

— Вообще-то я сначала обедаю, а потом ужинаю, — заметил я.

— Можно подумать, меня это волнует!

— Ты слишком много болтаешь!

— А ты нем как рыба!

— Пока!

— Прощай!

— Ну я пошёл.

— Давай!

И я прибавил шагу. Вот дура! Глупая болтушка! А сколько всяких чудны́х слов говорит! «Душераздирающе»! Слава богу, отвязался! Больше бы не вынес ни одной секунды её болтовни!

Тут сзади снова раздался её голос.

— Юлиан!

Я продолжал идти. Ни за что не обернусь!

— Погоди! — кричала она. — Юлиан, подожди! Прости!

Я прошёл ещё несколько метров и снова услышал голос Хедвиг: «Я не хотела тебя обидеть!».

И потом я услышал, как она бежит за мной. Тогда я обернулся. Она неслась так быстро, будто на крыльях, и совсем запыхалась, когда догнала меня.

— Прости, прости, прости! — затараторила она.

Я не знал, что и сказать. Может, мне тоже надо было извиниться? Но я не видел в этом смысла. Всё равно с ней больше не увижусь.

— Мне надо домой, — сказал я.

— Так уж и надо? — спросила Хедвиг.

— Уроки надо делать, — ответил я.

— Сегодня же пятница! — воскликнула Хедвиг.

— Дополнительные, — соврал я. — Целую кучу… э-э-э… на выходные задали. Новая методика.

— А я думала, мы подружимся… — проговорила Хедвиг.

— Подружимся?

— Наверное, это прозвучит странно, — сказала Хедвиг. — Но мне кажется, мы оба будем ужасно жалеть, если не подружимся. Если мы вот так сейчас расстанемся навсегда, то будем сожалеть об этом поступке всю оставшуюся жизнь.

— Что? Сожалеть об этом поступке всю оставшуюся жизнь?

Пожалуй, страннее этой девчонки я ещё никого не встречал.

— Поэтому я так считаю: вместо того чтобы расстаться, нам надо пойти ко мне в гости, — заявила она.

— Вот как?

И тут Хедвиг снова улыбнулась. У неё была такая обезоруживающая улыбка, что я не мог на неё не ответить.

— Можем сварить какао, — предложила Хедвиг.

— Какао? — переспросил я.

Меня, признаться, даже немного испугало, что она упомянула именно какао, ведь, как ты помнишь, какао я люблю больше всего на свете.

— У меня и имбирное печенье есть, — сказала Хедвиг.

— Имбирное печенье?

У меня аж в животе заурчало. Имбирное печенье я, кстати, тоже люблю больше всего на свете. Особенно с какао.

— Здесь недалеко, — продолжала Хедвиг. — Я живу тут, за углом, на Прибрежной улице, в доме номер два.

— Ну ладно. Уроки могут и подождать, раз у тебя есть какао.

Вот так я и попал к Хедвиг Хансен домой.

Старинный белый дом прятался в глубине большого сада. Деревья и кусты вокруг были окутаны снегом, из окон струился тёплый свет, а на двери висел огромный еловый венок, перевитый красной шёлковой лентой.

Хедвиг открыла дверь и вошла.

— Есть кто-нибудь? — крикнула она.

Никто не ответил.

— Скоро вернутся, — сказала она.

Я снял ботинки. На полу в прихожей стояло много всякой обуви: коричневые мужские ботинки, чёрные дамские сапожки, какая-то явно мальчишечья обувь приблизительно моего размера.

— У тебя есть брат? — спросил я.

— Да, — ответила Хедвиг. — Старший. Буду рада вас познакомить. Он отлично рисует. Я тоже иногда пытаюсь. Я ведь точно знаю, что хочу нарисовать, в голове у меня полным-полно чудесных картин, но у меня никак не получается извлечь их наружу, понимаешь, о чём я? На бумаге они превращаются в какие-то каракули и вообще ни на что не похожи. А вот на рисунках моего брата… фигуры будто вот-вот оживут и спрыгнут с бумаги. Я очень хочу, чтобы вы познакомились, тогда сам увидишь.

Хедвиг взяла у меня куртку и повесила рядом со своим пальто. Места едва хватило — на вешалке было полно зимней одежды, шарфов и шапок.

— Добро пожаловать на виллу «Веточка», — торжественно произнесла Хедвиг. — Самое лучшее место на свете!

— У дома есть имя?

— Все уважающие себя дома носят имена, — ответила она. — А у твоего дома разве нет имени? Тогда ты должен сказать родителям, пусть пораскинут умом и поскорее найдут вашему дому подходящее забавное имя! Вилла «Веточка» — разве не прекрасно звучит?! Оба слова начинаются с буквы «в», получается так складно. Когда мы сюда переехали, я сразу поняла, что мне будет здесь хорошо. В доме с таким славным именем не может быть плохо.

— Точно! — согласился я. — А когда вы сюда переехали?

— Когда я была совсем маленькой. Ну пойдём, — сказала Хедвиг. — На кухню — это туда.

Она повела меня по длинному коридору со множеством дверей. Некоторые были приоткрыты, но разглядеть обстановку в комнатах я не смог. Хедвиг подошла к третьей двери слева и открыла её.

За дверью оказалась просторная, покрашенная в голубой цвет кухня. Здесь так вкусно пахло едой и имбирным печеньем, что у меня опять засосало под ложечкой. На стенах висели сковородки и кастрюли, а у плиты стояла большая крынка в цветочек с воткнутыми в неё поварёшками и венчиками. Хедвиг явно привыкла здесь хозяйничать. Она сняла с одного из крючков на стене кастрюлю, поставила её на плиту, достала из большущего холодильника молоко, нашла в одном из ящичков шоколад, налила молоко в кастрюлю, покрошила туда шоколад, вытянула из цветастой крынки венчик и стала размешивать.

— Ты часто сама готовишь? — спросил я.

— Конечно, — ответила Хедвиг, — особенно какао.

Она мешала очень аккуратно, не разбрызгивая. Вдруг она воскликнула: «Нам же понадобятся сливки!».