Майя Лунде - Снежная сестрёнка

— Да, ты прав, — согласилась мама.

— Точно, — согласился и папа.

— Так давайте достанем! — воскликнул я.

— Да, наверное, пора, — отозвалась мама.

— Ну да, — произнёс папа. — Смотри, какой крупный снег пошёл.

И они стали обсуждать снег: какой он мокрый, какие большие хлопья…

После обеда мама отправилась чистить снег. Я украдкой поглядывал на папу. Ну теперь-то он спустится в кладовку и принесёт латунный подсвечник и чистящий порошок. Но вместо этого папа стал возиться на кухне, потом принялся закладывать бельё в машину. Тем временем мама закончила со снегом и взялась пылесосить. Видимо, наводить чистоту стало их любимым занятием. Раньше они столько не убирались.

К тому времени как я отправился спать, на столе так и не появилось ни подсвечника, ни свечей. Внутри у меня разгорался маленький холодный огонёк. Злой огонёк. Я забрался под одеяло. Как мне всё это надоело! Надоели эти странные копии родителей, которые ни на что не способны. Надоело, что всё вроде бы как раньше, но в то же время совсем по-другому. Надоели эти вечные рыбные котлеты. Всё надоело!

На следующее утро, после завтрака, я побежал к Хедвиг. Она была в саду, катила здоровенный снежный ком. Он уже так вырос, что скоро ей его с места не сдвинуть. Хедвиг не слышала, как я подошёл. Я остановился у белого штакетника, почти рядом с ней.

— Эй, — крикнул я.

Хедвиг обернулась и улыбнулась во весь рот.

— Ты пришёл! — воскликнула она.

— Ну да, вроде как.

— Подумать только, ты пришёл! А я не верила, совсем не верила. Нет, я имею в виду, я надеялась, даже пальцы скрестила, даже молилась — шёпотом, правда, — но всё равно сомневалась, что ты придёшь, ведь это было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.

— Не уверен — не обгоняй, — сказал я.

Хедвиг рассмеялась. А потом кивнула на ком.

— Помоги, а то он дальше не хочет двигаться.

Я открыл калитку и побежал к Хедвиг. Вместе мы покатили снежный ком по глубокому снегу, и с каждым метром он становился всё больше. В конце концов он так вырос, что его было не сдвинуть, даже вдвоём.

— Больше не получится, — сказала Хедвиг, — но и так уже хорошо.

— Ага, — подтвердил я. — А хорошо для чего?

— Ну, я не знаю. А ты как думаешь? Конечно, мы можем слепить снеговика, у меня и морковка для носа есть, и старая шляпа. Может, и трубка старая отыщется. Но снеговик — это так скучно! Может, придумаем что-нибудь другое? Снежная баба — уже не так скучно. Или давай слепим ребёнка, огромного ползущего малыша. Или старушку, настоящую сердитую тётушку, или озорного братца, или…

— Сестрёнку, — это слово будто само соскочило у меня с языка.

— Снежную сестрёнку! Отличная идея, Юлиан!

— Но это совсем не обязательно, — пробормотал я. — Может, лучше сердитую тётушку?

— Нет-нет, — сказала Хедвиг, — мы слепим себе сестру, старшую. Мне всегда так хотелось иметь старшую сестру! Я очень люблю брата, но мне всегда хотелось и сестру тоже. И теперь она у меня будет! Из снега!

И мы слепили старшую сестру. Снег был липким, и работа спорилась. Оказалось, у Хедвиг золотые руки. Мы скатали комок поменьше и водрузили на большой, а сверху ещё — самый маленький. Потом вылепили плечи и руки. Нижний огромный ком превратился в широченную юбку.

— Это она нарядилась, — сказала Хедвиг, — на Рождество.

Мы вылепили снежной сестрёнке длинные волосы, нос, сделали из шишек глаза. В конце Хедвиг собрала букет из еловых веток и закрепила у неё в руках.

— А вот и рождественский букет! — воскликнула Хедвиг. — Старшей сестре непременно полагается букет на Рождество.

— Непременно.

Больше я произнести ничего не смог. Не знаю, как так получилось, но наша снежная сестрёнка была похожа на Юни. Такого же роста, волосы такой же длины, и даже подбородок точно такой же, как у Юни.

Я зажмурился.

Вот бы…

Вот бы, когда я их открою, там стояла Юни. Настоящая живая Юни.

И я поспешно открыл глаза. Глупый Юлиан. Это просто снег, снег из сада Хедвиг. Две шишки и еловые ветки. Ничего больше.

В горле застрял комок, я отвернулся. Хедвиг положила руку мне на плечо.

— В чём дело, Юлиан?

— Нет, ничего.

Она долго смотрела на меня, но я не нашёл в себе сил встретиться с ней взглядом. Я боялся разрыдаться. Я смотрел в сторону, на снег, на деревья, в никуда.

Но Хедвиг не сняла руки с моего плеча.

— Она тебе кого-то напоминает? — тихо спросила она.

Хедвиг всматривалась в меня своими добрыми зелёными глазами. Я кивнул.

— Кого?.. Ну кого же?

— У меня была сестра, — сказал я. — Она умерла этим летом. Прямо перед своим днём рождения. Ей должно было исполниться шестнадцать.

Подул ветер. Глаза Хедвиг заблестели от набежавших слёз. Не знаю, из-за ветра или из-за моего признания. Вдруг она подалась вперёд и обняла меня. Она замерла, будто ждала, что я скажу ещё что-нибудь. И я понял: ей можно рассказать всё. Хедвиг — как раз такой человек, которому можно всё рассказать. Но я не смог. Побоялся, что не смогу выдавить из себя ни слова, а просто взвою. Я сжал её плечо — хотел дать ей почувствовать, как я благодарен, что она здесь, рядом со мной.

И Хедвиг поняла: я не в состоянии ничего больше рассказать. Она улыбнулась и хлопнула меня по плечу.

— Бр-р-р, я замёрзла. И проголодалась. Будто полвека ничего не ела. Я же обещала тебе яичницу! Идём?

— Идём!

Когда я стянул с себя холодную, мокрую от снега одежду и ощутил тепло дома Хедвиг, ком в горле, к счастью, растворился.

Вилла «Веточка» была ещё уютнее, чем вчера. Все двери в коридор открыты, будто комнаты ждут нас в гости. Но в доме было тихо.

— Ты и сегодня дома одна? — спросил я.

— Они пошли в магазин, — ответила Хедвиг. — А брат катается на коньках.

— Понятно.

— Если побудешь подольше, они наверняка успеют вернуться, — проговорила она скороговоркой.

— Хорошо, — ответил я, и мы пошли на кухню. — Помочь тебе с яичницей?

— С глазуньей? — рассмеялась она. — Ну ты сказал!

Она показала в сторону гостиной.

— Нет, лучше присядь там. Всё будет готово через минуту.

Я залез на огромный диван с мягкими подушками. И вправду будто сидишь на коленях у бабушки. От печи шёл жар. Я вытянул к ней ноги и ощутил разливающееся по телу тепло. Вскоре из кухни донёсся запах яичницы и бекона. У меня слюнки потекли.