Людвиг Бехштейн - Новые сказки [2-е издание]

Младшая же дочь преподнесла на деревянном блюде только горсточку соли, говоря: «Отец, самым необходимым я считаю соль и дерево. Уже в древнейшие времена народы почитали дерево божеством, а соль — святыней».

Король очень удивился, получив такие дары, задумался и сказал:

— Красная порфира — самое необходимое для короля. Если она у него есть, то все остальное дается ему само собой; если он лишится ее, то он больше не король и становится равным всякому смертному. И вот за то, что ты пришла к этому сознанию, ты, моя старшая любимая дочь, будешь украшена королевской мантией. Дай, я обниму тебя! Прими мою благодарность и благословение!

После того, как король расцеловал и благословил свою старшую дочь, он обратился ко второй дочери:

— Еда и питье не есть единственное и необходимое нам, мое хорошее дитя, они иногда даже доводят нас до унижения. Если ты находишь в этом суть жизни, я не могу ничего сказать против этого, но и не могу выразить благодарности за выбранный тобою дар, однако, я благословляю тебя за доброе намерение! — И король благословил свою дочь, но не поцеловал ее.

Затем он обратился к третьей принцессе, которая стояла бледная и дрожащая, предчувствуя, что ее ожидает что-то недоброе.

— У тебя, дочь моя, соль на деревянном блюде, — заговорил король, — но в голове твоей нет соли, а ты все же живешь, — из этого следует, что соль не есть самое необходимое. Можно обойтись и без соли. Твой образ мыслей годится лишь для крестьянки, а не для королевы, да и предмет, сделанный из дерева, не может мне понравиться. Поэтому ты не получаешь ни моей благодарности, ни моего благословения! Уходи отсюда подальше, иди к тем глупым дикарям, которые не признают живого Бога, а поклоняются деревянным болванам и деревянным стволам и презренную соль считают святыней.

Тогда младшая дочь короля повернулась и со слезами ушла от жестокого отца; прошла через двор, прошла через свой родной город я все шла вперед далеко, далеко, куда глаза глядят. — Пришла она в одну гостиницу и стала проситься, чтобы хозяйка взяла ее к себе на службу, и хозяйка, тронутая ее покорным, невинным видом, ее молодостью и красотою, дала ей место служанки. Когда же дочь короля оказалась способной на все хозяйственные занятия, хозяйка подумала: «Жаль, если девушка не научится ничему порядочному; научу ее хорошенько стряпать». И так, дочь короля стала учиться стряпать, легко поняла это искусство и вскоре могла приготовлять иные кушанья удачнее и вкуснее самой учительницы. Гостиницу стали посещать гораздо больше только из-за того, что в ней так чудесно кормили; слава о хорошей кухарке, молодой, любезной, красивой, прошла по всей стране, и всюду, где затевался какой-нибудь роскошный пир, звали для совета знаменитую кухарку.

Случилось, что и при королевском дворе собирались праздновать свадьбу старшей принцессы. Решили призвать всем известную, знаменитую кухарку, чтобы она приготовила самые дорогие кушанья в честь такого торжества.

И действительно, свадебный обед удался на славу, хвалили каждое блюдо, появлявшееся на столе. Дошла очередь и до любимого кушанья короля, особо заказанного стольником. Король первый должен был отведать его, но только-что он взял первый кусок, как выражение его лица изменилось, он нашел кушанье страшно невкусным и обратился к стоявшему за его креслом камергеру:

— Это кушанье совершенно испорчено! Вкус его отвратительный, — скажи, чтобы блюдо не передавали другим, и позови сюда кухарку!

Кухарка вошла в великолепно убранное зало, и король сердито сказал ей:

— Как ты осмелилась испортить мое любимое кушанье! Ты испортила мне удовольствие, ты даже не посолила любимого моего кушанья!

Кухарка кинулась к ногам короля и сказала смиренно:

— Смилуйся, великий государь, прости меня! Как же я могла осмелиться положить соли в кушанье, для тебя предназначенное? Ведь я же своими ушами слышала из уст одного великого короля: соль не нужна, соль не есть самое необходимое; соль доказывает только образ мыслей, годный для крестьянки, а не для королевы!

По этим словам король догадался, что перед ним не простая кухарка, а его отторгнутая дочь. Он поднял ее и прижал к своему сердцу. Объяснив всем гостям, что произошло между ними раньше, он посадил свою младшую дочь рядом с собою. И тогда только началось веселое пиршество, король был счастлив, чувствуя, что все три дочери любят его.

Да, если соль и не так необходима, она все же полезный, святой дар Всевышнего!

ил-был бедный, но честный и трудолюбивый подмастерье-булочник, который поссорился со своим хозяином за то, что тот находил тминные булочки и постные крендельки его приготовления слишком великими. Наконец неблагодарный хозяин сказал:

— Я господин в своем доме, — вот тебе Бог, а вот и порог! — Слушаюсь, — ответил парень со вздохом, связал свои пожитки и отправился прочь.

Прошел булочник несколько шагов и видит, как, тяжело ступая и согнувшись в три погибели, идет ему навстречу какой-то путник; булочник поклонился ему и спросил, кто он и куда держит путь. Тот ответил:

— Ах, друг мой! Я несчастный, старый осел. Долгое время служил я у мельника верно и честно; таскал мешки, носил рожь на мельницу, а муку с мельницы. При этом был бит, во что ни попало, а оттого состарился раньше времени и потерял силы; вот мельник и прогнал меня, — неблагодарность удел сего мира.

— И моя судьба не лучше твоей, несчастное существо с длинными ушами, — сказал булочник. — пойдем же странствовать вместе! Я служил в булочной, ты — на мельнице, значит, мы и принадлежим одному месту; да притом вдвоем, как известно, легче переносится всякое горе.

Не успели оба товарища сделать несколько шагов, как им повстречалась старая Султанка, жалобно визжавшая; она тряслась всем телом и чуть не умирала от холода и голода. Она еле могла двигаться и взглянула на обоих путников своими тусклыми, но прямодушными глазами.

— Тебе тоже, кажется, неважно живется, старая Султанка, или как там тебя звать иначе. Вид у тебя такой, точно твой последний конец пришел! — обратился булочник к собаке.

— Ах, если бы твои слова были правдой, — вздыхала собака, — только бы не умереть голодной смертью, напоследки перекусить бы хоть кусочек хлеба! Много лет сторожила я дом своего господина, спасла его даже ценой собственной жизни из рук разбойника и убийцы. Теперь же, когда мой голос от постоянного лая стал слабый и хриплый, а мои зубы притупились, он выгнал меня с побоями, — неблагодарность удел сего мира!