Петр Ингвин - Сказаниада [СИ]

Вслух Соловей сказал другое, строго по делу:

— Щит надо освоить как отдельный вид оружия, иначе он будет мешать, а не помогать. Щитом можно не только защищаться, защита — это первый уровень. Им можно толкнуть или сковать движения врага. Можно ударить кромкой. Если кромка острая, ей легко покалечить и, при должном навыке, убить. Щитом можно сделать зацеп и развернуть щит противника, или ударить руку, которая тебя атакует. Главное правило работы с щитом — не перекрывать себе обзор. Второе главное правило — после любого приема возвращать щит в исходное положение. — Соловей пару секунд помолчал и высказал то, с чем Георгий был абсолютно согласен: — Нужно уметь защитить свою женщину. Мало ли какой человек придет. Я же дошел.

И Георгий тренировался — до десятого пота, до изнеможения. С мечом, копьем, щитом, топором, кистенем, ножом. И без всего. К ночи едва доползал до кровати. Там силы не требовались. На время, пока Соловей был рядом, Елена отказалась от других развлечений.

— Он же услышит! — шипела она, отпрянув на край.

— И что же? — не понимал Георгий. — Пусть слышит. Мы муж и жена, нам положено шуметь по ночам.

— Мы жених и невеста, а он гость, — упрямилась Елена.

То же самое случалось и далеко в лесу, куда хромому Соловью никак не добраться.

— Нет, — твердила Елена. — Только когда он уйдет.

Не высказать, как ждал Георгий этого момента.

Елена, не так давно стеснявшаяся возможных невидимок, с каждым днем вела себя все более открыто и даже, с точки зрения Георгия, вызывающе. Соловей и так раздевал ее взглядом, а она потворствовала, скользкие ситуации возникали по нескольку раз на день. Для нее выздоравливающий чужой мужик был мальчиком или существом без пола, она относилась к раненому по-матерински — кормила, обстирывала, подставляла плечо, если нужно подняться или вернуться на место. Когда едва живого Соловья принесли домой, его пришлось раздеть и отмыть, а после постоянно перевязывать. Георгий смирился — так было надо. Окажись в беде женщина, Елена не возражала бы против его посильной помощи. Наоборот, она бы этого требовала. Человек обязан спасти ближнего, невзирая на пол, возраст и прочие предпочтения, иначе он не человек.

Все правильно. Но раны Соловья затягивались, переломы срастались, походка становилась все более уверенной… а Елена будто не замечала. При этом сама стеснялась подопечного все меньше. Могла зайти в речку в его присутствии, просто подобрав руками низ сарафана. Или в закатных лучах мыть ноги, стоя с западной стороны, когда пронзенная светом одежда обращалась в фикцию. Когда Соловей пел, она ложилась в траву рядом с ним, раскидывала руки и мечтательно глядела на плывущие облака.

Вроде бы все безобидно. Почему же душа не на месте?

— Милый, не будь букой, — говорила Елена, когда Георгий нервничал. — Все хорошо.

Он очень старался не быть букой. С каждым днем это становилось труднее. Елена не возмущалась, когда раненый обнимал ее в ответ на помощь — вроде бы с благодарностью, но шаловливые ручки успевали многое. А однажды Георгий увидел, как она в сумерках возвращалась с купания — одна рука поперечно прикрывала грудь, вторая придерживала прижатое к животу платье. Порыв понятен: зачем надевать, если через пару секунд снова снимать? Но неподалеку лежит и, возможно, не спит посторонний мужчина!

— С ума сошла?! — Георгий втолкнул ее в дом. — А если увидит?

— Он меня уже видел — когда шел по болоту, перед тем как сознание потерять. И ничего. В отличие о тебя, он из ерунды проблемы не делает.

Потемнело в глазах. Грудь жгло: это ее догадка, или ей рассказали? Георгий медленно выдохнул. Когда заговорил, голос почему-то стал сиплым:

— Он сам сказал?

— Обмолвился случайно, когда про татуировку расспрашивал.

Одно другого хлеще. Теперь голос не просто осип, а почти пропал:

— Просил показать?

Елена вдруг отвела глаза. Георгий понял.

— Показала?

— Не заводи свою шарманку. Показала, но только татуировку. И хватит об этом. Жизнь прекрасна, это и есть рай, который по своей дурости мы сами делаем адом. В конкретном случае «мы» это «ты». Если не можешь вытащить из грязной ямы себя — хотя бы не тащи туда других.

Она была права. Дело в нем, а не в ней. Проблему создает его мнительность, с этим и нужно бороться.

Следующий день прошел без нервов — Георгий специально ушел подальше, чтобы не рвать сердце по надуманным поводам. У самых болот лежало упавшее дерево, периодически он рубил огромный ствол на чурки и сегодня решил отделить и прикатить домой еще парочку. Ближние деревья лучше сохранить на будущее — вдруг что-то со здоровьем случится, или нагрянут нежданные холода?

Стук топора до избушки не долетал, далековато. Соответственно, никакие звуки не могли донестись и оттуда. Полчаса работы превратили мозг в кашу — воображение выдавало такое, что Георгий не выдержал.

Сначала он бежал. Недалеко от избушки пришлось постоять и отдышаться. Когда соломенная крыша уже просматривалась среди ветвей, от речки донеслись плеск и вкрадчивый голос Соловья:

— Я немножко волшебник. Могу сделать так, что ты не перепрыгнешь, скажем, через этот таз.

— И как же ты это сделаешь? — заинтересовалась Елена.

— Давай поспорим, что я смогу это сделать.

— Схватишь меня и не дашь прыгать?

— Даже пальцем не дотронусь.

— А чем? — съязвила Елена.

Георгий осторожно раздвинул ветки. Елена стирала, сидя на бревнышке у берега, у кромки воды стоял таз с бельем, а Соловей лежал в траве метрах в пяти и пожевывал травинку.

— «Даже пальцем» подразумевает, что ничем. — Соловей сделал вид, что обиделся. — Я никак не ограничу тебя. И если ты перепрыгнешь таз, я сочиню о тебе балладу и до конца дней буду петь на каждом перекрестке.

— А мне споешь?

— А как же. Сразу же. Тем более, что я уже начал сочинять. Значит, спорим?

— Спорим!

— Отлично. А если не перепрыгнешь, придешь ко мне ночью.

— Постой, что значит «придешь», как у тебя язык повернулся? И куда ты потащил таз?

Георгий стиснул зубы. Если таз поставить в воду, то прыгать через него придется в реку. У Елены будет два выхода из положения: прыгнуть и выйти в облепившем тело мокром сарафане или предварительно раздеться.

Последнее отбрасываем, на такое она неспособна. Но в первом случае ей придется как-то объяснить Георгию, почему одежда мокрая. Любопытно: скажет правду или соврет, что оступилась и упала в речку случайно?

А если соврет — как ей верить дальше?

Кстати, он не учел третий вариант. Елена может отказаться прыгать. А по условиям, на которые по глупости согласилась, она, не перепрыгнув, проиграет.

Лучше вмешаться, пока не поздно. Георгий выдвинулся вперед…