Дарья Донцова - Деревня Драконов

– Я гениальна! – запрыгала Куки. – У меня благодарность от Черчиля. А у Жози и Мафи ее нет!

– Но… – повторил Черчиль, – ваше безрассудство поражает! Удивляет! Смущает! Огорчает! Расстраивает! Пугает! И еще много других глаголов к ним. Отправиться к драконам, не разработав план отхода? Выражаю вам свое порицание!

– Ноль! – объявила Мафи.

– Ноль? Что ты имеешь в виду, дорогая, уточни, – попросила Феня.

– Благодарность – это плюс. Порицание – минус. Минус на плюс дают ноль!

– Минус на плюс дают минус, – возразил Черчиль. – Пошли!

– Куда? – пропищала Куки.

– Если память мне не изменяет, на границе с пустыней есть заброшенная сторожка, – произнес самый умный мопс, – мы спрячемся там до позднего вечера, до ужина, когда Роджер начнет пировать. А потом, когда наступит ночь, попросим Тео отнести нас в Прекрасную Долину.

– Он это может? – подпрыгнула Куки.

Теодор молча кивнул.

– Почему ты нам сразу это не предложил? – спросила мопсишка.

– Вы же шли освобождать членов своей семьи, – напомнил дракон.

– Действительно, – пробормотала Куки, – Теодор, отнеси нас прямо сию минуту в Прекрасную Долину.

– Сейчас не могу вас доставить домой, – сказал Теодор. – Меня вмиг увидят, поймают. Черчиль прав, лучше дождаться ночи. Пошли.

Маленький отряд вышел из соляной пещеры и пошагал вперед.

– Хорошо, что вас пока не заставили работать, – вдруг обрадовался Тео, – вы сидели в пещере, под землю не попали.

– Роджер предложил мне место министра и своего советника, – ответил Черчиль, – я отказался. Он воскликнул: «Даю тебе два дня на размышления. Ни еды, ни питья не жди. Раскинь умом. Если опять услышу «нет», вы все будете добывать соль. В случае согласия получите роскошный дом и много золотых монет».

– Наш ответ: «Мы за все сокровища мира не станем предателями» – ему не понравился, – улыбнулась Феня.

– Копи страшные, – передернулся Тео. – Соль до крови лапы и тело разъедает.

Капитолина вскинула голову.

– Боль терпеть можно, а раны на теле залечить. А вот какой пластырь наклеить на совесть? Служить тому, кто ворует наших жителей?

– Невозможно! – воскликнула Зефирка.

Ночью Куки проснулась от духоты, осторожно пошла к двери сторожки, хотела ее открыть, выйти наружу, глотнуть свежего воздуха, но как только она оказалась около хлипкой деревянной створки, до ее любопытных ушей долетел тихий разговор, который вели во дворе дракон и Черчиль.

– Как живешь, Тео?

– Кое-как!

– Похоже, ты скучаешь.

– Есть такое. Как там мои?

– У них все хорошо. Я помню твою просьбу, помогаю им.

– Спасибо!

– Тебе спасибо, что не бросил Куки и Зефирку!

– Вообще-то они мне здорово помогли. Зефирка дала воды. Она очень добрая.

– Даже слишком, – вздохнул Черчиль, – позволила Куки считать себя главной. Не сумела мягко поставить сестру на место. Вот кто меня по-настоящему беспокоит, так это Куки.

– Не стоит волноваться, думаю, все дело в книге.

– В подарке Аманды?

– Именно. Куки долго ее держала и получила большую дозу яда злобы. А Зефирка только на мгновение коснулась обложки, но даже этого хватило, чтобы начался скандал. Зефирка потом живо стала прежней. Куки же никак не избавится от заразы. Ее надо отпаивать чаем из Апельсиновой рощи. Куки хорошая, добрая, просто маленькая, поэтому пока с собой не справляется.

– Верно, – согласился Черчиль.

– Я же был взрослый и безумный, – продолжал Теодор, – вон что наделал. Сейчас хочу все назад вернуть, да поздно. Только живя в Деревне Драконов, я понял: нельзя говорить ни о ком плохо, нельзя думать ни о ком плохо, нельзя никому желать плохого. Такие мысли и слова уродуют личность. И получается, как со мной! Каждый день вспоминаю свою семью, детей… Как я хорошо жил! Почему считал себя несчастным? Ну что мне еще было надо?

– Власти над жителями Прекрасной Долины, – подсказал Черчиль, – и ты ее получил. Теперь можешь украсть любого, кто злится.

– Ох, не понимал я тогда, что у каждого есть свой дракон, который радостно подталкивает на плохие поступки, – грустно произнес Тео, – надо запретить себе ему подчиняться, нужно его прогонять. И нельзя никого осуждать, ты же не знаешь, кто с каким своим драконом дерется. И у детей они есть, исподтишка им в уши нашептывают: «Не делай уроки, ты устал». Один ребенок отпихнет змея-искусителя, скажет: «Не хочу вырасти никчемным» – и сядет за учебники, станет каждый день храбро со своим драконом биться. А другой обрадуется и закроет тетради.

– И как только он так поступит, его драконище мигом вырастет в размерах и нашепчет: «Уроки не сделал, прогуляй теперь школу, иначе двойку получишь», – подхватил Черчиль. – Щенята-котята иногда восхищаются таким одноклассником, говорят: «Он смелый, делает что хочет, с мамой спорит, с учителями». Дети не понимают, что их приятель на самом деле слабый, безвольный, порабощен драконом. Храбрый и сильный тот одноклассник, кто упражнение сделал, вот он своего змея победил. У каждого есть свой злой дракон, он прекрасно знает плохие качества того, кого хочет в раба превратить, играет на его дурных наклонностях, как на рояле.

– У каждого свой дракон, – повторил Тео, – мой одержал победу. Что мне делать? Роджер меня в деревню никогда не пустит. Далеко в лес зайти я не могу, крылья мешают. Маяться мне в пустыне. А я так хочу увидеть свою семью! Хоть один раз их всех обнять и сказать им то, что ранее по глупости, злости, вредности ни разу не произнес: «Я вас люблю больше, чем себя». Вот за такую встречу мне жизнь отдать не жалко. Да и зачем мне жизнь без семьи? Но прилететь в Прекрасную Долину без вызова дракон может только один раз. Я его использую, чтобы вас вернуть. Не считай меня поэтому хорошим. Я же мог раньше примчаться ненадолго к дому. Да, я боюсь! Я всех напугаю, и правда про меня откроется. Мне стыдно!

– Правило Обмена еще работает, – сказал Черчиль.

– Да, – усмехнулся Теодор, – Роджер не может отменить Древние Правила. Но за все время существования Деревни его использовали два раза. И если должен случиться третий, то это точно не мой случай.

Теодор и Черчиль беседовали еще долго. Куки стояла у двери, сначала она просто подслушивала их беседу, потом заплакала. Слезы градом катились по мордочке и шее, мопсишка утирала их обеими лапками. Но все равно скоро вся шерстка на груди у нее стала мокрой. Никогда еще Куки не было так плохо. И чем дольше она рыдала, тем меньше злобы, обиды, ехидства оставалось в ее душе.