Анчутка - Не чета ведовству [СИ]

Небольшую чистую комнату ярко освещало солнце. Обстановка была аскетичная — маленький столик с кувшином и кружкой, табуретка, сундук у стены и кровать, придвинутая изголовьем к окну. На кровати, укрывшись цветным лоскутным одеялом, дремала изможденная женщина.

Дверь комнаты приоткрылась и внутрь тихо прошмыгнула девочка. Беззвучно подошла к кровати, уселась на табуретку и стала ждать. Солнечный свет играл в золотисто-русых волосах. Серые глаза внимательно наблюдали за кружащимися в лучах пылинками. В доме царила уютная послеобеденная тишина.

Постепенно солнечные лучи переместились на кровать, и потревоженная их светом женщина заворочалась. Девочка встрепенулась.

— Пить, — послышался слабый голос.

Девочка подбежала к столу, налила из кувшина воды и подала больной. Женщина сделала несколько неуверенных глотков и откинулась на подушку. Поняв, что она уже проснулась, девочка принялась хлопотать по хозяйству: встряхнула одеяло, притащила ведро и тряпку, протерла полы. Потом забрала кувшин и наполнила его свежей прохладной водой, спустившись во двор к колодцу. Все это время женщина молчала, задумавшись о чем-то и тяжело дыша, а когда девочка принесла миску с еще теплой кашей, очнулась, покачала головой и спросила:

— А отец?..

— Он по торговым делам в город уехал, — ответила девочка. — Мам, поешь…

— Нет, дочка, — слабо улыбнулась женщина. — Дай мне лучше свежей водицы.

Напившись, женщина вернула дочери кружку и переспросила:

— Так мы в доме одни?

— Марфуша снедь приготовила и ушла, — подтвердила девочка.

— Давай-ка продолжим шитье, — помолчав, произнесла больная.

Девочка послушно подошла к сундуку, с натугой приподняла крышку и извлекла из него разноцветные лоскутки, иголку и катушку ниток.

— Покажи-ка мне, что там у нас получилось, — попросила ее мать.

Результат их работы представлял из себя продолговатую болванку из светлой ткани, туго перетянутую в одном месте ниткой. Отдельно лежало что-то, похожее на платье из лоскутов, причем из рукавов торчало нечто, отдаленно напоминающее весьма и весьма условные ладошки. Совместив оба фрагмента, можно было получить заготовку куклы, правда, без волос и лица, а также без ног — отсутствие последних, правда, скрывал длинный подол платья.

Женщина покрутила куклу так и сяк, нахмурилась и снова о чем-то задумалась. Потом попросила дочку принести из сундука разноцветную пряжу и, прикладывая ее к голове куклы, придирчиво выбрала цвет волос. Девочка тем временем вдела нитку в иголку и взяла лоскуток, но женщина жестом остановила ее.

— Принеси ножницы, дочка, — велела она.

Аккуратно разрезав пряжу, мать протянула пучок нитей девочке. Та непонимающе смотрела на нее.

— А ножки? Ты ведь говорила, что голову украсим в самом конце…

Женщина тяжело вздохнула и отвела глаза. Потом улыбнулась дочери:

— А мне стало интересно, какая она у нас получится… Давай украсим сейчас и посмотрим?

Девочка, сопя, принялась за шитье. Мать подбадривала ее: «Помнишь, как я тебе показывала? Вот так…», а потом негромко, но уверенно запела. Слов песни было не разобрать, но мелодия навевала мысли о древней старине, глухих лесах и неведомых, нечеловеческих силах.

Песня закончилась одновременно с работой. Аккуратными стежками девочка обозначила рот и нос куклы и отдала заготовку матери. Та медленно, словно нехотя, вытащила из-за пазухи нитку бус, сжала их в руке и с неожиданной силой рванула. Черные блестящие бусины запрыгали по полу. Женщина разжала кулак, посмотрела на ладонь. Две бусины поблескивали на ней. Женщина отстранила дочь и потянулась за иголкой:

— Это я пришью сама…

Солнце почти скрылось за крышами соседних домов, комната постепенно погружалась во тьму. Кукла сидела на кровати, сверкая глазами. Девочка и женщина были неподвижны. Через некоторое время больная, утомленная работой, задремала. Девочка тихо поднялась, взяла куклу и принялась баюкать, мурлыча под нос колыбельную сразу для обеих.

На небе появились уже первые звезды, когда во дворе скрипнули ворота. Девочка встала, нежно поцеловала спящую мать и отправилась вниз, встречать отца.

Родня, приглушенно прощаясь, тянулась к выходу. Служанка убирала со стола. Хозяин дома, высокий плечистый мужчина с окладистой бородой и усталыми глазами, стоял у двери, провожая гостей. Последний из них похлопал хозяина по плечу, пробормотал: «Ну, держись, кум», и ушел.

Мужчина постоял немного в одиночестве, послушал доносившееся с кухни бряканье — служанка мыла посуду, потом запер дверь и горько вздохнул.

— Да уж, держись… — произнес он и пошел вверх по лестнице.

В опустевшей комнате на табуретке съежилась заплаканная девочка. К себе она крепко прижимала тряпичную куклу.

— Шла бы ты спать, Василиса, поздно уже, — сказал он ей и тут же подосадовал на себя — слова прозвучали слишком строго. Не умеет он обращаться с детьми. Вот торговать — пожалуйста, это у него получается хорошо. А дочкой всегда занималась жена…

Девочка без возражений поднялась, однако в свою комнату не пошла — юркнула под лоскутное одеяло и свернулась в клубочек. Мужчина потоптался рядом, неловко погладил дочь по светлым волосам, задул лучину и снова спустился вниз. Плеснув себе браги, он уселся за стол и тяжело задумался. Мысли катились неохотно и неуклюже и почему-то напоминали тяжелые валуны. Он всегда быстро соображал, если дело касалось товаров, перевозчиков, цен. Сейчас было непонятно даже, с какого конца приниматься за размышления.

После двух кружек браги ситуация изменилась, и мысли забегали резво, словно жеребята. Как и жеребята, они сталкивались и хаотично метались, а у некоторых даже разъезжались ножки. Этот образ мужчине понравился больше, но увы, ситуацию решить не помогал.

Купец потряс головой. Проблема встанет перед ним в полный рост уже через неделю. На это время он планировал поездку с товарами в отдаленную часть царства, которая могла затянуться надолго. Оставлять девочку одну неизвестно насколько нельзя. С собой брать тоже невозможно — тяготы и опасности пути не для ребенка. Наемная нянька — чужой человек, и если он задержится надолго или вовсе не вернется — что станет с дочкой? Родни ни у него, ни у жены нет…

На этом месте размышлений перед изрядно захмелевшим внутренним взором мужчины предстала одна из соседок. После некоторого раздумья купец пришел к выводу, что это как-то связано со словом «жена». Жена, конечно, и о ребенке бы позаботилась, и дом бы в порядке содержала… Только где ее взять? Мужик печально вздохнул и подлил еще браги. Образ соседки померк, и взамен хозяину дома привержилась родственница знакомого купца. Смутно догадываясь, что подсознание отчаянно пытается на что-то ему намекнуть, мужчина залпом допил содержимое кружки, крякнул и осел на пол.