Эсфирь Эмден - Приключения маленького актера, или Повесть о кукле Петрушке и девочке Саше, об их друзьях и недругах

— Он сумеет, сумеет! — торопливо зашептала сразу все понявшая Саша. — Я ему показывала! Мы играли всю вашу пьесу!

У Петрушки даже дух захватило от волнения…

Но вот уже на нем костюм тракториста. И Мусина рука ставит его на ширму…

— Здр-расьте! — кричит Петрушка. — Вы не видели мой тр-рактор-р?

Его встречает хохот зрителей, и сразу же несколько голосов предлагают ему взаймы своего «коня». И Петрушка отвечает им, острит, каламбурит, и скачет, и юлит, и рулит, и спорит с сусликами, и дерется с медведем. Вот это жизнь!

А Саша с замирающим сердцем стоит за ширмой, в глубине ее, чтобы не мешать Мусе. Туда, в публику, она не может сейчас пойти: она слишком волнуется за Петрушку.

Но все идет прекрасно. Зрители в полном восторге.

И даже Муся, строгая Муся, довольна.

— Молодец! — говорит она Петрушке после окончания спектакля. — Я бы тебя взяла в наш театр, да, боюсь, Саша не отдаст.

— Берите, — грустно говорит Саша. — Пока не найдется ваш Петрушка… тихонько добавляет она.

Сначала было совершенно темно. Попискивала какая-то птаха. Осторожно шуршали ветки. Петрушка, лежавший под кустом, на холодной земле, вздыхал и тосковал.

Его так небрежно и неуважительно потеряли. То, что они торопились, не могло послужить им оправданием. Торопливость хороша только при ловле мышей, а не в искусстве. Конечно, искусство требует жертв, и он готов принести их. Но нужна ли эта жертва, целесообразна ли она?

Так размышлял Петрушка, лежа под кустом, на холодной земле.

Все эти и другие давно известные изречения приходили в его голову не случайно. Дело в том, что Петрушка этот был не простой, а ученый. В течение долгих лет его работы в театре он сопровождал Олега и Мусю во всех их странствиях, бывал вместе с ними на всех диспутах и конференциях и набрался там такой учености, что сам себе удивлялся.

Лежа сейчас в холодной тени куста, Ученый Петрушка размышлял о судьбах кукольного театра и о том, нужен ли сегодня театр Петрушки.

«Я устарел! — думал он с гордостью, упиваясь этими печальными словами. — Я уже никому не нужен».

В этот момент холодная лягушка прыгнула на его руку, но Петрушка даже не заметил этого. Когда он думал о себе, он больше ничего не замечал.

«Однако истинное искусство не стареет, — продолжал он размышлять. — Стало быть, я еще не устарел. Искусство вечно. Они не понимают этого…»

«Они» — это были Олег и Муся, которых Ученый Петрушка презирал. Они почти никогда не участвовали в диспутах. Они только молча слушали, иногда робко вставляя словечко, а потом брали на плечи свои мешки и снова отправлялись в поход.

И его, ученого, умудренного артиста, не выносившего громких голосов и резких движений, — его тащили, как какую-то кладь, иногда даже вниз головой, трясли в вагонах, а потом выпускали на сцену и заставляли потешать невежественных зрителей. Что понимали они в искусстве?

Так размышлял Ученый Петрушка.

А на небе появилась луна. Она вышла из-за облака, огромная, рыжая, почти театральная в своей немыслимой, фантастической красоте.

И в тот же миг лунная дорожка пересекла дорогу, засветились капли росы на кусте, и еще чернее стало темное, холодное ложе Петрушки.

— Искусство требует жертв, — шептал он. — Судьба истинного актера всегда такова… Да, такова…

— Ква! — ответила ему обрадованная знакомыми звуками лягушка. — Ква!

Из всех рассуждений Ученого Петрушки она поняла и усвоила только это.

«Да, истинное искусство всегда остается непонятым! — горестно и удовлетворенно подумал Ученый Петрушка. — Такова судьба искусства. Да, такова!»

— Ква! — подтвердила лягушка.

Саша долго не могла уснуть в эту ночь. Вечером Клавдия Григорьевна отчитывала ее за самовольную отлучку из дому, за нарушение расписания…

Но как ни боялась Саша тетки, она ее почти не слушала.

Другое занимало и огорчало ее: Петрушки не было дома! Он вместе с другими актерами передвижного театра Мосэстрады был упакован и приготовлен к отъезду. Завтра рано утром Олег и Муся уезжают в другой поселок — в трех километрах отсюда. По плану своей работы, утвержденному в самой Москве, они не должны задерживаться долго на одном месте. Они должны обслужить за время своей поездки как можно больше строительных и полевых бригад.

С этим планом нельзя было не согласиться, нельзя было не подчиниться ему. Но Саше так грустно было расставаться с Петрушкой! Правда, Олег и Муся обещали вернуть его, как только они найдут своего премьера. Но как они могли найти его теперь — ведь они уезжали!

Надо было во что бы то ни стало помочь им и разыскать пропавшего актера.

Саша не хотела больше нарушать расписание Клавдии Григорьевны. Поэтому она утром рассказала тетке обо всем и попросила разрешения пойти на поиски.

— Вот видишь, Александра, к чему ведут твои нелепые увлечения! сказала Клавдия Григорьевна, укладывая в портфель бумаги. — Теперь ты столько полезного времени потеряешь зря.

И Клавдия Григорьевна ушла, очень недовольная. Но разрешение все же было дано, и Саша отправилась на поиски. Она все утро бродила по поселку, заглядывала во все канавки и вдруг увидела Крикуна, который, удивленно скосив круглые глаза, рассматривал что-то под кустом.

«Вот куда забрел! Хорошо, что я увидела», — подумала Саша и подошла к петуху. И тут она заметила под кустом Ученого Петрушку.

— Молодец, Крикун! — обрадованно сказала Саша. — Все-таки и ты бываешь молодцом, — похвалила она еще раз петуха, и Крикун оглушительно кукарекнул в ответ и шагнул к Петрушке.

А тот лежал под кустом весь мокрый от росы, и вид у него был обиженный и недовольный.

Саша принесла его домой и посадила на крыльцо — сушиться. И тотчас же около крыльца появился Крикун.

Петух не очень-то разбирался в науке и принял сначала Ученого Петрушку за простого.

Но когда он подошел к Ученому Петрушке и дружески приветствовал его, тот ничего не ответил.

Крикун удивился и тут только заметил, что это был другой Петрушка.

— Крикун! — представился он.

Но Ученый Петрушка опять ничего не ответил.