Борис Привалов - Всадник без бороды [Юмористическая повесть]

Кто первый рассказал об Алдар-Косе, веселом и смекалистом казахе?

Едва ли отыщется человек, который сможет ответить на этот вопрос. Ведь до сих пор никто не знает точно, когда жил Алдар-Косе. И даже больше того — существовал ли он вообще. Но откуда же берутся тогда всё новые и новые сказки о нем, кто вспоминает веселые подробности старых историй, как появляются рассказы о неизвестных доселе проделках и приключениях этого знаменитого парнишки?

Акын Джамбул как-то однажды сказал мне, что одна веселая история, происшедшая на его глазах лет шестьдесят назад, ныне приписывается Алдар-Косе. И многие даже ссылаются на него, Джамбула, как на хорошего знакомого Алдар-Косе.

— Но когда я был еще совсем маленьким, таким, что не мог сам сесть в седло, — продолжал Джамбул, — я уже слышал от своего деда о приключениях безбородого хитреца Алдар-Косе…

У каждого народа есть свой сказочный веселый герой. Вы, верно, знаете героя восточных анекдотов Ходжу Насреддина, украинца Катигорошка, белоруса Нéстерку, карела Кумóху, молдаван Пэкалэ и Тындалэ и многих других. Такому сказочному весельчаку обычно приписывают многие шутки, байки, анекдоты. Он является для своего народа воплощением остроумия и смекалки.

Представим себе, что кто-то весело подшутил над скупым жуликоватым купцом или сумел острым словом, хитростью восстановить права бедняка в споре с богатеем, обличить судью-взяточника и обманщика-попа. Народ, присутствующий при этом, несомненно, оценит по достоинству остроумную шутку, веселую смекалку. И, расходясь с базара, ярмарки, майдана по своим селам, аулам, кишлакам, люди долго еще будут вспоминать о веселом случае, который произошел на их глазах, рассказывать о нем родственникам, знакомым и даже всем встречным-поперечным.

Ну конечно, рассказывая, очевидец добавит два-три слова от себя, кое-что переиначит, а что-то и вовсе позабудет, выпустит из виду. И начнет рассказ кочевать от одного человека к другому, все время немного изменяясь, дошлифовываясь — так шлифуются песчинки в пустыне, когда ветер перекатывает, перегоняет барханы с места на место. В конце концов никто уже не помнит точно, где это произошло и с кем. А так как, например, всем казахам известно, что самым веселым выдумщиком в степи считается Алдар-Косе, то они и начинают приписывать шутку, а то и всю историю Алдар-Косе.

За сто, за двести лет сколько таких занятных приключений с Алдар-Косе накопилось в народной памяти!

Но дело не в том, что было и чего не было и жил ли на самом деле безбородый хитрец. Главное в том, что Алдар-Косе жив и поныне в народных казахских шутках, сказках, притчах, анекдотах, его знает и стар и мал.

Алдар-Косе, который раньше был врагом богачей, и до сего дня помогает нам бороться со всем плохим, лживым, вредным.

Душной беззвездной ночью в степи небо и земля сливаются. Словно в большой юрте погас огонь, и со всех сторон только черный от копоти — и потому невидимый — войлок.

Можно мчаться всю ночь на лихом коне и не видеть оставленного позади пути — будто на одном месте топчешься.

Можно скакать с открытыми глазами или закрытыми — разницы никакой.

Можно ехать с песней или молча, кому как нравится.

Но кто родился в степи, кто дружит с ней, тот и во тьме не собьется с дороги.

Каждый холмик, каждая лощинка, каждая кочка и каждый камень — это старые знакомые, хорошие друзья, а ведь друга узнаешь всегда!

…Бежал по ночной степи верблюд. Седок, ссутулившись в седле, так уверенно выбирал дорогу, словно светило ему с неба полуденное солнце.

— Э-э, Желмая, — время от времени говорил седок верблюду, — как ты думаешь, не свернуть ли нам направо? Так путь будет короче, а?

И Желмая, словно соглашаясь со сказанным, не сбавляя хода, поворачивал направо.

Наконец далеко впереди появилась узкая серая расщелинка — это рассвет вбил клин между землей и небом. Словно приподнялась крыша темных туч и стала медленно открываться.

Желмая остановился и обернулся, будто спрашивая: ну, что будем делать?

Всадник соскользнул на землю.

Он был невысок ростом, смугл, остроглаз. Никаких намеков на бороду и усы не было заметно на его юношеском, почти мальчишеском круглом лице.

Тихонько напевая, он подошел к небольшой ложбине, едва различимой в густых предрассветных сумерках. Сбежал по склону на дно. Улыбнулся, взглянув на быстро светлеющий, уже почти освободившийся от туч край неба, позвал:

— Желмая!

Верблюд послушно спустился в ложбинку.

— Ложись! — приказал парнишка.

Желмая, невозмутимо пережевывая какую-то травинку, подогнул по очереди сперва передние ноги, затем задние, опустился на выжженную, еще хранящую ночную свежесть траву. Парнишка дружески потрепал верблюда по шее. Желмая вздохнул, лег на бок, вытянул ноги.

— Жаксы, хорошо! — довольно произнес парнишка и сдвинул на затылок шапку. — Будем немного отдыхать, мой Желмая!

Из притороченной к седлу сумы парнишка достал кошму, расстелил ее. Большая, выцветшая, тонкая от старости, она очень походила по цвету на выгоревшую степную траву.

Беззаботно напевая, парнишка накрыл Желмаю кошмой, затем взбежал по склону вверх, посмотрел на дно ложбинки — чудеса! Только что был верблюд — пропал! Вместо него бугорок появился. А кошму невозможно от земли отличить.

Засмеялся парнишка, поправил шапку на голове, спустился к Желмае и сам залез под кошму.

Солнце уже вот-вот должно было брызнуть светом из-за горизонта. Небо стало чистым, только на западе еще грозно чернели тучи — осколки ночной тьмы.

И оттуда, из-под мрачных туч, донесся глухой топот. Он становился громче, грознее. Неслись над степью легконогие скакуны.

Всадники, сжимая в руках камчи — нагайки, зорко оглядывали степь. У каждого седла дубинка — шокпар.