Ребекка Стид - Восход

— Кто-то оставил на моей постели карту в тот день, когда у нас был семейный ужин.

Искреннее изумление Маттиаса убедило ее в том, что он не имеет никакого отношения к находке.

— Что за карта?

— Это копия — причем отличного качества — карты времен первого поселения.

— Ты имеешь в виду Надежду Грейс ?

— Именно.

— Очень странно. Есть идеи, кто это сделал?

— Вообще никаких.

— Любопытно, имеет ли это какое-нибудь отношение к твоему выступлению на Совете.

— Я об этом не думала. И какая может быть связь со старой картой?

Маттиас пожал плечами.

— Понятия не имею.

— Я сегодня ездила в архив и расспросила Лукиана.

— И?

— И он сказал, что традиционная интерпретация карты сильно искажена. «Переврана», вот как он выразился.

— Разве это возможно? Это же карта Грейсхоупа. Как еще ее можно интерпретировать?

Они выехали на Главную дорогу, заполоненную людьми.

— Поговорим обо всем, когда будем на месте, — тихо сказала Тиа.

— На каком месте?

— В Главном Зале. Я хочу взглянуть на оригинал.

Они вошли в зал через боковые ворота, стараясь не попадаться на глаза тем, кто отправился за покупками на рынок, и проскользнули в выставочный зал. Когда здесь не проводили занятий, помещение пустовало, но они все равно обрадовались, что вокруг никого нет.

— Сюда.

Дальняя стена была увешана картами в рамах. Карта Тиа являлась частью набора из четырех карт, нарисованных в одно и то же время. Ребята какое-то время молча разглядывали их. Тиа обратила внимание, что карта с изображением дерева походит на простой набросок, в отличие от других, нарисованных с огромной тщательностью и точностью. Раньше это не бросалось ей в глаза.

— Мэриуэзер всегда говорил, что эта карта задумывалась как обзорная, — сказал Маттиас, указав на карту Тиа. — А вот эти уже представляли собой настоящие научные труды.

Тиа никогда не понимала, каким образом Маттиасу удается все знать, если он почти не посещает занятий.

Но он оказался прав: остальные карты были выполнены куда более детально: на самой большой карте с домами в подробностях и с подписями изображались даже жилые помещения. При желании Тиа могла бы найти здесь и собственную комнату.

На второй карте нарисовали водяное колесо и огромную палату Совета. На третьей изобразили озеро, подробно продемонстрировав каждый изгиб побережья.

Но только карта Тиа отображала все в комплексе. Рядом с другими она казалась почти неаккуратной, объекты были изображены без масштаба и деталей.

Маттиас, прищурившись, оглядел стену.

— Давай начнем с главного. Почему именно эта карта так небрежно нарисована?

— Потому что она отражает только общую картину?

Маттиас кивнул.

— Если верить Мэриуэзеру, то да. Но он может и ошибаться. Разве Лукиан не пытался тебе об этом сказать?

Тиа пожалела, что не может слово в слово вспомнить то, что говорил ей архивариус.

— Пытался, наверное.

Она пристально вгляделась в карту, словно ожидая чуда, которое произойдет само собой.

— Маттиас! — позвала она спустя минуту. — Тут есть одна деталь. Посмотри-ка на озеро.

Она указала пальцем. На одном из обледенелых берегов Грейсхоупского озера была видна глубокая трещина, уходившая под воду. Через эту расщелину из недр земли в толщу воды проникали газы и нагревали ее.

— Обрати внимание, как аккуратно прорисована расщелина. Видишь, как она слегка здесь изгибается? Все изображено очень точно. И зачем нужно было на карте, которая представляет собой грубый набросок, так подробно очерчивать эту расщелину?

Маттиас кивнул.

— Верно подмечено! И еще, зачем было рисовать миграционный туннель? Из этих карт не собирались делать исторические документы — это просто планы поселения, они предназначены для практического применения. К тому же туннель уже не существовал к тому моменту, как нарисовали эти карты.

— А почему знак Солнца и знак дерева есть только на этой карте? — спросила Тиа.

Маттиас прищурился.

— Знак Солнца — это символ верхнего мира. А что Лукиан сказал насчет знака дерева?

— Он обозначает что-то вроде «жизнь» или «спасение».

Все это время Маттиас пристально смотрел на карту, но теперь повернулся к Тиа, широко раскрыв свои зеленые глаза.

— А что, если это вообще не карта поселения? Что, если это карта туннеля?

У Тиа бешено заколотилось сердце.

— Что ты имеешь в виду?

Маттиас показал на карту.

— Взгляни сюда. Все знают, что миграционный туннель с поверхности вел на побережье озера. А здесь точно указано, где именно он заканчивается: нарисовано как раз до того места, где расщелина огибает побережье. Я точно знаю, где это место.

— И я тоже, — кивнула Тиа. Немного подумав, она ткнула в выцветшее изображение дерева на карте. — Лукиан сказал, что в прежнем мире у этого символа был дословный перевод: «Один выживет».

— Один выживет… — Пораженно повторил Маттиас.

— Маттиас! — Она схватила его за руку. — Туннель не разрушился, он еще там!

— Мы просто строим догадки, — быстро возразил он. — Мы не знаем, правда это или нет.

— Кто-то пытается подсказать нам путь. Но кто?

— Тиа, не спеши с выводами.

— Разве? А почему тогда эту карту подложили именно мне?

— Откуда мне знать? Может быть, кто-то решил пошутить.

— Сложновато для обычной шутки: достать настоящую бумагу, чернила… К тому же это вообще не смешно. Маттиас, мы должны узнать, правда ли это.

— И как мы это сделаем?

— У тебя ведь есть ручные вентиляторы на работе?

— Ты шутишь? Если Берлинг только узнает, что я брал вентилятор…

— Мы заберем его поздно вечером и еще до восхода вернем на место.

— Нет. И мне уже пора — бабушка ждет.

— Маттиас!

— Что?

Тиа выразительно посмотрела на него, и Маттиас тяжело вздохнул.

— Ладно, дай мне подумать, — сдался он и пошел к двери.

— Конечно, просто подумай, — поддакнула Тиа, поспевая за ним.

Когда они подъехали к старому кварталу, длинная спираль Главной дороги уже опустела. Повернув на свою улицу, ребята остались совершенно одни.

— Как думаешь, сегодняшней ночью получится? — Тиа старалась говорить как можно тише.

— Сегодняшней? — Маттиас не поднимал на нее глаз.

— Какой смысл ждать? Маттиас, разве тебе не интересно? Если мы правы насчет этой карты, то это все меняет.

— Допустим, и так.

— Допустим?

— То, что ты предлагаешь… это может быть очень опасно, Тиа, причем не только для нас. Ты меня понимаешь? Ты хотя бы думала об этом?

— А что же насчет расселения? Мы же обсуждали это сотни раз.

— Это была просто болтовня. Потому что тебе хотелось об этом говорить. Теперь все иначе. Что, если мы правы? Нужно рассказать кому-нибудь. Может, мне стоит поговорить с Берлингом.