Ребекка Стид - Восход

— Нет. Карту неспроста оставили мне тайно. Давай для начала убедимся, остался ли там проход в туннель.

Маттиас ничего не ответил, и Тиа задумалась: не слишком ли она легкомысленна? Но она хотела того же, чего хотела когда-то Маи. Разве мама не ставила на карту все? А Грейс?

Свет уже приглушили, у дверей домов тихо горели зеленые и оранжевые сферы. Подъезжая к дому Дексны, они увидели, что входная дверь слегка раскрыта, и из нее на улицу струится теплый свет.

Услышав голос Роуэн, она предостерегающе положила руку на плечо Маттиасу.

Они неслышно подъехали ближе ко входу, так что слова уже можно было разобрать.

— …цели это служит? — злобно допрашивала Роуэн. — Ты же никогда на это не ответишь. И ты не можешь признать, что это не твое место…

Она показалась на пороге, обутая в коньки и закутанная в меха. Увидев Тиа и Маттиаса, шагнула на дорогу и поехала прочь, не сказав ни слова. Даже по тому, как она едет на коньках, заметна ее злобная натура , — подумала Тиа, наблюдая, как Роуэн скрылась за поворотом.

Когда Тиа заглянула за дверь, то увидела Дексну, с раскрасневшимся лицом стоявшую посреди комнаты. Как только С ней можно было ругаться?

Дексна поманила их к себе.

— Спасибо, — торопливо ответила Тиа, — но мне надо спешить домой. Лана будет волноваться. — Она наклонилась к Маттиасу и шепнула: — Встреть меня у собачьего вольера после ужина. Пожалуйста.

У Питера окоченели ноги. Яркий солнечный свет, отражавшийся от снега, немилосердно бил в глаза.

Он наблюдал, как папа возится с тонкими настройками портативной метеостанции — так красиво прозвали дурацкий воткнутый в снег столб, на котором развесили оборудование: две солнечные панели, батарею и гроздья маленьких черных коробочек. Они регистрировали изменения температуры, уровень снега и множество других вещей.

Станцию заложили здесь их предшественники много лет назад. Папа с Джонасом решили навестить это место и убедиться в том, что ее не сломало и не опрокинуло ветром. Питеру разрешили править санями большую часть пути. Несясь по снежным просторам вслед за упряжкой собак, он ощущал неподдельное счастье. Он не думал о том, что мама печалится без причины, что отец полностью погружен в какие-то свои размышления. В его голове была блаженная пустота. Он просто наслаждался скоростью.

С остановкой случилась небольшая проблема — они проскочили метеостанцию и пришлось закладывать крюк назад, но папа все равно похлопал его по спине, а Джонас заметил, что у него большой прогресс.

Джонас проверил последнюю черную коробочку, записал что-то в свой блокнот, вздохнул и пошел к саням за лопатой.

— Пора выкопать снежную пещеру. Я надеялся, что ветер уляжется, а зря, — бубнил он.

— Тебе помочь? — предложил Питер.

— Нет, мы только зашибем друг друга лопатами. Это работа на одного.

Питер сел в сани, почесал Саше животик и стал наблюдать за тем, как Джонас выкапывает в снегу аккуратную квадратную яму. Снег на лопате был рыхлый, и ветер каждый раз сдувал его прямо Джонасу в лицо. Он морщился, но продолжал работу.

Мама Питера ушла куда-то в одиночестве — когда Питер проснулся утром, ее уже не было в палатке. Папа сказал, что она отправилась прогуляться и подумать над книгой.

Джонас между тем копал и копал. Яма обрела форму: это был четырехугольник диагональю в полтора метра, и Джонас помещался там по шею. Он подозвал папу Питера посмотреть.

— Идет, — бросил доктор Солемн. — Теперь подробно опиши ее в своем блокнотике.

Джонас ни капли не обиделся на скупую похвалу. Он улыбнулся Питеру и вытащил из кармана два шоколадных батончика «Хершиз».

— Готово. Не хочешь со мной отметить?

Когда они съели шоколадки, Джонас прошел к своему рюкзаку, достал блокнот и ручку и запрыгнул в яму. Питер помогал: принес измерительную ленту и держал ее кончик наверху, пока Джонас прикладывал другой ко дну ямы. Затем он сдвинул маску набекрень и стал, прищурившись, разглядывать стенки ямы.

— Что ты ищешь? — поинтересовался Питер.

— Много всего, — ответил он. — Я прокопал годовой уровень снега и в первую очередь ищу голубые прослойки льда: они показывают, когда произошел сильный шторм и снег утрамбовался в лед, или где снег растаял, а затем вновь замерз.

Он сделал набросок в своем блокноте.

— Я учитываю размер снежинок и плотность снежного покрова. Видишь, наверху снег достаточно рыхлый — мы говорим «на кулак», потому что я могу просунуть в него руку. Потом следуют «четыре пальца», «два пальца», «палец», «карандаш» и «лезвие ножа». Не такие уж научные названия, а? Зато легко понять, о чем речь. Полезай сюда, я тебе покажу.

Питер проскользнул в яму.

— Попробуй-ка. — Джонас указал ему место почти у самого дна. — Просто толкни локтем.

Питер попытался. Он будто бил кулаком в кирпичную стену. Он навалился всем телом, но снег совсем не проминался.

— Теперь попробуй пальцем.

Ничего.

Джонас засмеялся.

— Жесткий, а? А попробуй вот так. — Он вынул из кармана простой карандаш. Питер легко воткнул его в плотную массу снега.

«Карандаш», — записал Джонас в своем блокноте.

Они закончили работу вместе, проверяя плотность снега и отыскивая ледяные прослойки, которые Джонас отмечал у себя в блокноте.

— Это было круто! — сказал Питер, когда они вылезли наверх.

— Рад, что тебе понравилось, — ответил Джонас. — В следующий раз можешь копать, если захочешь!

— Разве эти записи сообщат тебе что-то, о чем ты еще не знал?

— Только если рассмотреть все в комплексе, — объяснил Джонас. — Тогда мы сможем заметить закономерности: когда шел снег, когда происходило повышение или понижение температуры и все в таком духе.

— А зачем вообще вам все это знать?

— Зачем нам знать, когда идет снег в Гренландии, в которой кроме снега ничего и нет? — Джонас улыбнулся. — А ведь это очень важно. Ледниковый щит, на котором мы сейчас находимся, махина толщиной в три километра, начал двигаться.

— С трудом себе это представляю.

— Когда происходит таяние снегов, вода просачивается в мельчайшие трещинки во льду. Потом эти ледяные глыбы соскальзывают по воде вниз, в океан, обрушиваются и тают, и уровень мирового океана повышается.

— А-а-а, вот о чем постоянно талдычит папа!

Джонас нахмурился.

— Знаешь, он талдычит об очень серьезных вещах, которые касаются нас всех. Если весь лед Гренландии растает, уровень океана поднимется на шесть с половиной метров. Нью-Йорк затопит.

— Знаю, — ответил Питер. — Именно поэтому мы живем на верхнем этаже — так сказал папа.

Джонас засмеялся.

— Хитро придумано, ничего не скажешь.

Питер правил упряжкой и по дороге домой. Собаки остановились, как вкопанные, по первому же его слову.