Ребекка Стид - Восход

— Остановись.

Хотя шумел ветер и голос Маи ослаб, я сразу ее услышала. Я прислушивалась и ждала этой просьбы. Я стояла с собаками и смотрела, как Маи расстегнула браслет и подняла руку.

Браслет с трудом проломил первый слой ледяных кристаллов, налипших на стену, но, к моему облегчению, на мгновение задержался там, куда его повесила Маи. Я хотела уехать до того, как браслет упадет на землю, но Маи распечатала пузырек с герметиком и выплеснула его на стену с браслетом. Лед вокруг стал прозрачным, и браслет будто завис в воздухе.

Его плетеные нити цвета крови играли и переливались на ярком солнечном свете, будто он каким-то образом ожил, а не был навечно вморожен на место.

Я заплакала, глядя на него, не потому, что понимала — Маи никогда больше не увидит свою метку, — а потому, что знала — как бы я ни пыталась, память о ней никогда не сохранится в таком же ярком и чистом свете.

Питер закрыл тетрадь, понимая, что все это время испытывал ненависть к самой обычной вещи. Он почти поверил, что именно она похищала у него маму. Но это оказалась обычная красная тетрадка, на обложке которой было выведено два слова: для Тиа .

Он посмотрел туда, где рядом с Нормой спала мама, и с удивлением обнаружил, что мама, оказывается, наблюдала за ним, подперев рукой голову.

Она улыбнулась.

— Ну, как все прошло?

Спустя час Питер ждал в главном здании, пока его мама с Доланом, Ланой и Тиа возились с яслями Кэсси. Он с трудом переборол в себе желание подглядеть за ними, используя свой дар. Вместо этого он смотрел на Сашу, которая уснула в углу стойла. Вскоре им придется распрощаться.

Он постарался удержать ее портрет в своей памяти.

К нему подошел Долан.

— Готов?

Питер кивнул. Они приблизились к вольерам, где с торжественным видом стояла Тиа, положив руку на макушку Кэсси. Когда Питер встал перед ней, она коротко кивнула и наклонилась туда, где рядом с матерью сидел Белолапик. Тиа взяла его в руки.

— Вручаю тебе Белолапика, — сказала она и протянула его Питеру. — Твоего единственного компаньона.

Питер принял щенка и вытянул его на руках перед собой. Он кивнул Тиа, затем Кэсси.

— Спасибо.

Долан расплылся в улыбке. Мама плакала.

— А теперь что? — шепнул Питер, посмотрев на Тиа.

Она ухмыльнулась.

— Теперь вы должны заботиться друг о друге.

Он хотел забрать Белолапика в этот же день. Но Долан сказал, что ему еще нужно провести несколько недель с матерью.

От главного дома раздался звонок, и к ним подошли Села с Маттиасом. Долан на этот раз не стал запирать двери.

— Нашла! — воскликнула Села. Она торжествующе помахала в руке коньками.

— Маттиас вырос из них в прошлом году, — запыхавшись, сказала она. — А это ваш малыш? — Она посмотрела на Белолапика. — А он хорошенький. Легендарный щенок — даже не верится.

Питер погладил его по голове, и он уперся одной лапкой в его руку.

— А может быть, он просто собака. — Он вернул щенка в ясли. — Смотри за ним хорошо, ладно, Кэсси? Не позволяй никому его давить.

Тиа засмеялась:

— С ним все будет хорошо. И скоро он будет с тобой.

Коньки сели отлично. Питер размялся на тропинке перед питомником, проехав туда-сюда. Затем он крепко обнял Сашу.

Тиа, Маттиас и Питер вместе выехали в сторону главной дороги. Приближалось время ужина, и перед дверьми жилищ ярко горели зеленые световые сферы. На дороге было полно народу, и Питер чувствовал, что на него смотрят. Большинство ехало поодиночке или парами. Им встретились ребята с огромными мешками хлеба и еще один, с оранжевым поясом, который проехал так близко и так быстро, что у Питера подогнулись коленки.

— Посыльный, — объяснила ему Тиа. — Они иногда любят повыпендриваться.

Он встретился глазами с какой-то женщиной и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Но главным образом Питер концентрировался на поворотах — ему с трудом удавалось никого не сбить. Иногда дорога разделялась, то уходя налево, то направо, затем снова налево. Тиа с Маттиасом ехали впереди, закладывая петли, вообще не задумываясь о движениях. На каждый их шаг ему приходилось делать четыре. Но он был очень доволен.

И затем перед его глазами открылось озеро. Вода была гладкой, как зеркало, и отражала тусклые огни и ветви деревьев, высаженных вокруг. Тиа с Маттиасом остановились у тропинки, ведущей к кромке воды, и склонились к своим конькам. Он тоже нагнулся и развернул лезвия коньков набок, как показала ему Села.

Они стали поджидать остальных. Никто не разговаривал: настал такой момент, когда стоило либо говорить что-то очень важное, либо молчать. Он подумал, что Майлз наверняка бы что-нибудь придумал.

— А вот и они, — сказала Тиа.

Спустя минуту подъехали Долан с Селой, а за ними подтянулись и Лана с мамой Питера на санях, которые Питер забрал из лагеря два дня назад. Мама держала подмышкой свою красную тетрадку. Она вылезла, отвязала упряжку собак и потянула сани на тропинку. Они вместе пошли к туннелю, ничего не говоря.

Дексна с Лукианом ждали их там. Проход в туннель стал намного больше — сейчас человек мог войти в него, не пригибаясь. И по обе стороны от прохода стояло по световой сфере. Теперь он больше напоминал обычную дверь.

Дексна подошла к Питеру.

— У нас с тобой назначена встреча, ведь так?

— Через неделю. И я помню, что надо тренироваться.

Села достала из сумки, стоявшей у ее ног, плотную папку.

— На это почти не было времени, но я хотела, чтобы у тебя осталось это. — Она достала из папки листок бумаги. Это был портрет Саши.

Питер смог только кивнуть. Его горло болезненно сжалось.

— А это тебе, Тиа. — Мама протянула ей красную тетрадь.

— Спасибо! — Тиа посмотрела на обложку и провела пальцами по металлической спирали. — Но что это?

Казалось, мама вот-вот заплачет.

— Это все, что я хотела рассказать тебе о твоей маме.

Тиа улыбнулась и прижала тетрадь к груди.

Села обхватила Маттиаса одной рукой, а другой приобняла Тиа.

— Бог ты мой, ребята, это всего лишь семь дней, — сказала она. — Успокойтесь уже!

А потом Питер с мамой поднялись по тоннелю, утягивая санки за собой.

Они вышли в яркий солнечный полдень. Питер посмотрел в сторону лагеря и воспользовался своим особым зрением. Гиби-гиби стояла на месте, и иглу Джонаса тоже, и навес для собак, и рабочая палатка. Ничто не изменилось.

Когда Питер с мамой поднялись по склону к лагерю, папа Питера как раз выходил из палатки, держа в охапке оборудование. Он пустился бегом: если бы Питер мог сейчас приблизить картинку, то увидел бы, как во все стороны разлетаются прищепочки, фрагменты дрели, батарейки — и все это абсолютно беззвучно исчезает в снегу. Раскрыв объятия, доктор Солемн обрушился на них с мамой.