Вильгельм Гауф - Сказки Вильгельма Гауфа

Но не долго продолжались его мечты: на другой же день ему пришлось столкнуться с горькою действительностию. Караван шел целый день, Саид не покидал своею товарища, как вдруг вдали показалось что-то темное; иные говорили, что это тучи, другие что это песчаные холмы, некоторые уверяли, что это встречный караван; но старик, опытный в дорогах, тотчас же закричал: «Разбойники! Готовьтесь к нападению!» Мужчины схватились за оружие, женщин и товар сбили в кучу и караван остановился, в ожидании нападения. Медленно подвигалось темное пятно, издали похожее на стаю перелетных птиц, но чем ближе оно подходило, тем быстрее шло и едва люди и копья стали виднеться — как с быстротою молнии шайка разбойников налетела на караван.

При всей храбрости своей, путники не могли одолеть разбойников: их было более четырех сот человек. В общей рукопашной свалке, Саиду вдруг вспомнился его волшебной свисток, он хватился за него, дунул — и в отчаянии опустил руки: свисток не свистел. В бешенстве Саид прицелился в самого видного богато одетого разбойника. Тот зашатался и упал с лошади.

— Аллах! Аллах! Что ты наделал, мальчишка, — обратился старик к Саиду, — теперь все мы пропали.

И в самом деле с той минуты разбойники с яростью и ожесточением бросились добивать всех оставшихся. Саид был разом окружен пятью, шестью человеками; он ловко отбивался копьем своим; вдруг почувствовал закинутую на шею петлю, из которой вырваться уже не мог.

Караван был взят. Разбойники разных племен стали делить добычу и погнали часть на юг, другую на восток. Возле Саида ехало четыре вооруженные всадника, смотревшие на него с особою злобою; они ругались дорогою, не давая ему, ни малейшей свободы; он не смел даже оглядываться на остальную часть разбитого каравана. Однако же Саиду удалось увидать между прочими пленными и старика спутника своего, которого уже считал убитым. Теперь Саид понял, что он убил вероятно атамана всей шайки, и страшно ему было думать об ожидающей его судьбе.

Через несколько времени они приблизились к палаткам. Целая толпа баб и детей выбежала им на встречу. Переговорив несколько слов между собою, разбойники указали на Саида, тогда поднялся общий вой и плач, на него сыпались брань и ругательства. Саида теснили, все на него лезли, замахиваясь кулаками и палками; кричали притом: «Убит его! Убить! Пусть дикие шакалы съедят его мясо! Он убийца Альмансора, храбрейшего из храбрых вождей!» Вооруженные разбойники едва могли отстоять своего пленника и спасти его от разъяренной толпы. «Пошли вы прочь, недоросли! — кричали они, — он должен пасть, но не от бабьих рук, а от меча смелого воина!»

Тогда связали пленников попарно и повели в палатки, Саида же, связанного по рукам и по ногам, повели особо в большую палатку, где по средине сидел человек, богато одетый, по-видимому сам атаман. Провожатые Саида шли грустно опустя головы.

— Я слышу бабий вой, — начал он, — и по лицам вашим вижу, что Альмансора нет более в живых.

— Да, наш храбрый Альмансор пал, но мы привели тебе убийцу его; вот он, как велишь казнить его?

— Кто ты таков? — спросил Селим, сердито глядя на Саида, смело стоявшего перед ним, выжидая своего смертного приговора.

— Я Саид, — отвечал он коротко.

— Отвечай: тайком ты убил моего сына? — спросил Селим, — накинулся на него сзади?

— Нет, я убил его в открытом бою, когда разбойники сами на нас напали, и после того как они у меня на глазах перебили восьмерых товарищей моих.

— Правду ли он говорит? — оборотился Селим к людям, приведшим пленника.

— Правду, Альмансор убит в открытом бою, — отвечал один из них.

— В таком случае, он сделал то же, что сделал бы всякий из нас на его месте, — продолжал Селим, — свобода, жизнь его была в опасности, защищаясь от нападающего, он убил его. Это не преступление; развяжите его!

В удивлении все смотрели на Селима. «Как! Ты не казнишь убийцу сына своего?» — спрашивал один. «Когда бы знать, лучше бы нам было его самим убить», — говорил другой.

— Нет, не убью, даже больше того, беру его лично себе, как должную часть общей добычи; он останется у меня в палатке.

Саид не знал как благодарить за такую милость; когда же его провожатые вышли из палатки и на расспросы толпы отвечали, что Селим простил убийцу, то все клялись, что они ему отомстят за смерть Альмансора, если сам отец не хочет вступится за убитого.

Остальных пленных поделила шайка между собою; некоторых отпустили, ожидая через них взять богатый выкуп за знатных пленников; иных угнали в степь пасти стада; прочие же должны были исполнять самые низкие обязанности при господах своих. Но Саиду везло счастье. Он так полюбился Селиму, что тот смотрел на него скорее как на сына, чем на раба. Однако этим Саид навлекал на себя общее неудовольствие. Слуги ворчали; один он не мог ни куда показываться, везде слышались укоры и брань; даже не раз летала в него стрела, но был ли то счастливый случай или сила волшебного свистка — выстрелы его не задевали, Саид передал о такой к нему ненависти самому атаману, но и тот ничего не мог сделать целой шайке, бывшей в заговоре против убийцы любимого Альмансора. Тогда однажды Селим сказал Саиду:

— Я все еще надеялся, что быть может ты со временем заменишь мне убитого сына моего; но теперь вижу, что это невозможно: все здесь против тебя, жизнь твоя в опасности и тебе невозможно оставаться долее у нас, тебя убьют и тогда — кому от этого будет легче? Когда наши посланные вернутся с выкупом, то я скажу, что получил также и за тебя от отца твоего, и дам тебе верных людей, чтобы вывести тебя из пустыни.

— А могу ли я на них положиться? — спросил Саид, — пожалуй они меня заведут в степь и убьют!

— Нет, уж если они мне дадут слово, то можешь им верить: у нас не бывало случая, чтобы кто изменил своему слову, — спокойно отвечал Селим.

Через несколько дней вернулись посланные с выкупом, и атаман сдержал слово: со слезами простился они с Саидом, подарив ему на дорогу платья, оружие и лошадь, затем созвал людей и заставил их дать страшную клятву, что доверенного им пленника не убьют, и — отпустил Саида.

Молча ехали всадники. Саид видел по лицам их, как им было не по сердцу такое поручение. На грех двое из них сражались в том бою, где пал храбрый Альмансор. Пасмурны были их взоры и сердиты их лица. Проехав часов восемь, они стали между собою перешептываться. Саид прислушался, но не мог понять: они говорили, на особом наречии, употребляемом в важных случаях, особенно в заговорах.

Саид знал это; Селим даже учил его этому языку и Саид настолько научился, что общий смысл разговора и теперь не ушел от него. Но не утешительно ему было слушать спутников своих.

— Вот место, — говорил один, — где мы напали на караван! Тут пал наш храбрый Альмансор!