Андрей Белянин - Два домовых дома [litres]

– Ой, да не такие наезжали. – Аксютка резко ударила его ногой под коленку.

– О-уй?! – удивился Царь Обезьян, отпустив рыжую нахалку, и сел в траву, округлив глаза.

– Заставит он! Сам в одних трусах ходит, всю одежду на себе порвал, а меня обзывает! И зубы у тебя не чищены! Нашёлся Царь! Прекрасный ещё! Да наш Гаврюшка и тот красивей тебя!

В воздухе повисла напряжённая тишина, нарушаемая только далёкими раскатами грома.

– Это кто? – тихо спросил Сунь Укун у Гаврюши. В его глазах полыхало красное пламя, и сжатые кулаки не обещали ничего хорошего.

– Прекрасный Сунь Укун, – вдруг с выражением сказал Егор, поклонившись, – Великий Мудрец Равный Небу! Это Аксютка, она домовая и пришла с нами, потому что…

– Потому что она тоже моя ученица! – успел спасти ситуацию Гаврюша.

– Домовая? Эта девочка тоже дух дома?

– Э-э-э… ну да, можно и так сказать, я дух дома, да… – согласилась девочка.

Царь Обезьян с подозрением сощурился.

– Она же не так сильна, как ты, мастер Гав Рил? Иначе она бы не стала твоей ученицей.

– О нет, Прекрасный Сунь Укун, – схитрил Гаврюша, – эта девочка так же сильна, а может быть, даже ещё сильнее, чем я. Она учится у меня мудрости и смирению. Ты сам проходил эту дорогу, Великий Мудрец.

– А-а? Погоди, да, было такое, но уже прошло, хи-хи-хи! Что ж, в таком случае рад приветствовать тебя, Аксют Ка, дух дома, ученица мастера Гав Рила. Воистину, сила твоя велика – видишь, какой синяк ты мне поставила?! – Он обиженно надул губы. – Боли-ит…

– Ну я извиняюсь, чё?! – Аксютка пожала плечами. – Но ты сам виноват, Царь Обезьян…

– Прекрасный, – терпеливо уточнил Сунь Укун.

– Ага, Прекрасный Царь Обезьян, нечего было обзываться. Сам, значит, первым начал, а я…

– О Будда многомилостивый…

Сунь Укун прикрыл глаза и молитвенно сложил руки перед собой, пытаясь принять безмятежный вид. Его выдавали только дёргающийся глаз и нервно приподнимающаяся верхняя губа, обнажающая внушительный белый клык. Царь Обезьян встал на голову и замер, мысленно читая успокоительные сутры, потом перевернулся, вздохнул и обратился к Гаврюше:

– В беседке нас ждут мои братья. Пойдёмте скорее.

Он развернулся и быстро пошёл к беседке, размашисто шагая полуголыми ногами.

– А почему небо-то такое мрачное, Прекрасный Сунь Укун?

– Потому что, – многозначительно и совсем без смеха ответил Царь Обезьян.

– Он всегда такой? – Аксютка и Егорка бежали за ними следом, перешёптываясь на ходу.

– Не знаю. Но вообще-то он хороший, он меня бананами угощал.

Когда друзья вбежали в беседку, небо совсем затянуло тучами, но дождь так и не пошёл.

– Чё ж с погодой-то у вас творится… – задумчиво пробурчал Гаврюша и поклонился присутствующим в беседке. – Здравствуй, Чжу Бацзэ, Свинья Познавшая Таланты. И ты здравствуй, белая рыбина… э-э-э… то есть Ша Сэнь.

– Здравствуй, мастер Гав Рил, великий Дух Дома, хрю, – поклонился Чжу Бацзэ, придерживая раздувшийся от еды живот, чтобы не упасть. – Здравствуй, ученик Егор Ка.

– Здравствуй и ты, неизвестная и вкусная девоч-чка… – жадно облизнулся Ша Сэнь.

– Здра-асте. – Аксютка неуверенно помахала ручкой.

– Да ещ-щё и веж-жливая. Хорош-шая, вкусная и веж-жливая девоч-чка! Благодарю тебя за подарок, мастер Гав Рил, уваж-жающий традиции демонов Поднебесной!

Вечно голодный демон-рыба-конь в один прыжок оказался рядом с рыжей домовой, обнюхал её, и в животе у него заурчало.

– Прекрасный Сунь Укун, ну сколько можно?! – отчаянно вскрикнул Гаврюша, закатывая рукава. – Надень на него намордник, что ли, а то он так всех моих учеников съест! А в этом разе я ж за себя не отвечаю, у меня тоже нервы…

– Извините, а можно я лучше домой пойду? – Аксютка мигом спряталась за мохнатую спину Сунь Укуна. – А то там у меня это… дела всякие… экзамены, зачётки, укусить подругу и…

– Он не тронет тебя, драчливая Аксют Ка! А будет приставать, вдарь ему ногой сама знаешь куда…

Обиженный стройный юноша с рыбьей чешуёй на лице удалился в угол и прилёг, свернувшись калачиком. Все более или менее спокойно выдохнули, даже демон-свинья. Он явно не одобрял пристрастия своего друга к поеданию маленьких детей.

– Ну, господа хорошие, как у нас тут дела с подготовкой к играм?

– Плохо. Большая, хрю, опасность нависла над Великими играми Поднебесной, хрю, – равнодушно ответил Чжу Бацзэ, хрустя веточкой маринованного бамбука.

– Какая ещё опасность?! – праведно возмутился домовой. – Мы же с Курицей вашей Небесной договорились, так что ещё там у вас случилось-то?!

– Я, – коротко сказал Царь Обезьян.

– Вот такие, хрю, дела, горести наши и несчастья, хрю-хрю… – рассказывал Чжу Бацзэ, пока Царь Обезьян переодевался в новенькую чистую одежду, спрятанную в холщовом мешке под большим камнем. – Сунь Укун без волшебного обруча, хрю, богини Гуаньинь уже не Великий Мудрец, хрю! Он – Великий Глупец, по глупости, хрю, сравнимый только с нашим младшим прожорливым братом. Вот этим вот, хрю, идиотом…

Свинья показала копытцем на одиноко лежащего в уголке Ша Сэня, вылавливающего мелких букашек из травы и аппетитно хрустящего их панцирями.

– То ходит важный да умный, хрю, как и подобает, хрю, Царю Обезьян, то вдруг прыгает на ветки, рвёт на себе одежду, ломает и крушит всё. Хрю-хрю!

– Беседку вот тож-же ч-чуть не раз-знёс вч-чера, – подал голос всеми осуждаемый демон Ша Сэнь. – А поч-чему? Потерял меш-шочек с бананами. Меня обвинял, сказал, что я те суш-шёные бананы съел, прож-жорливой скотиной обоз-звал. З-зря, кстати… не ел я их-х…

Он обиженно отвернулся, смахивая слезу.

– Да-да, хрю. Он не ест бананы!

– Я не ем бананы! Я демон! Моя пищ-ща – горяч-чая ж-живая плоть! Букаш-шки, ч-червяч-чки и маленькие вкусные девоч-чки… – Он искоса посмотрел на рыжую домовую, но уже не стал настаивать и отвернулся.

– Разбросал тут всё! Хрю-хрю!!! Кричал! Смеялся как дурачок: хи-хи-хи, хи-хи-хи! – передразнивая Мудреца Равного Небу, захихикала свинья.

– И правила, говорит, ваш-ши вертел я на хвосте, – снова влез Ша Сэнь, поймав сороконожку. – В моей стране, говорит, Великие игры по моим правилам проходить долж-жны. Потому ч-что я – Великий Сунь Укун!

– Да-а… – задумчиво протянул Гаврюша. – А с обручем-то какой милаха был…

– Так это, хрю, с обручем Гуаньинь! А как только, хрю, твой Егор Ка тот обруч с головы Сунь Укуна снял, так истинная его демоническая, хрю-хрю, природа и проявилась во всей, хрю, красе!

– А зачем ты с него обруч снял? – спросила Аксютка мальчика. – Ты дурачок, что ль?

– Да я же не знал! – попытался оправдаться Егор.

– Верно, он не знал, – подтвердил Царь Обезьян, входя в беседку в чистой серой одежде, подпоясанный простой верёвкой. – Я не сказал ему. А почему? А потому, что я Сунь Укун. Хи-хи-хи!