Андрей Белянин - Два домовых дома [litres]

Он зарычал, брызгая слюной, и ударил кулаком по деревянной лавке, разнеся её в щепки.

– Ох, ну вот допинг оспаривать сложно, – задумался Гаврюша, почёсывая бороду. – Хлопотное дело будет тебе медаль вернуть, потому как…

– Не нужна мне их медаль! – перебил его Сунь Укун. – И победа мне не нужна! Мне нужен этот негодяй, посмевший топтать землю Поднебесной и клеветать на Царя Обезьян!

– Найдём, братан! – быстро заверил его домовой.

– А победу свою я завтра добуду, когда стану прыгать в высоту. В этом мне нет равных! Теперь я не стану пить сладкую воду, я буду пить китайское сливовое вино!

Он злорадно усмехнулся и сел прямо на пол, доставая из кармана очередной пакетик сушёных бананов.

– Прекрасный Сунь Укун, нам бы как-то к Гуаньинь подойти, про обруч твой у неё спросить. Девицу, сестру Егорки, спасать надо. Мучается красавица в твоём обруче почём зря.

– Спасём мы вашу красавицу, – успокоил всех Сунь Укун. – Вот завтра я выиграю, врага своего накажу, и мы пойдём спасать твою сестру, Егор Ка. Богиню о помощи попросим, а если не поможет она, мы сами придумаем как. Я же…

– Сунь Укун, – унылым хором повторили все.

Царь Обезьян встал, хихикнул и, не прощаясь, вышел вон. Домовой только пожал плечами:

– Ну сегодня мы от него ничего не добьёмся, расстроен он, понятное дело.

– Но Глаша опять будет ругаться и плакать, – сказал Егор.

– Или опять нарвётся на цыган на улице, и они обруч с неё вместе с головой снимут, в сумку положат и в табор унесут. А что, у них такое запросто, я на вокзале видела, – предположила Аксютка.

Храбрый капитан Красивый ахнул, его губы начали подрагивать, а в глазах стояли слёзы.

– Ты мне тут парня не пугай, сказочница! – цыкнул Гаврюша. – Ничего такого цыгане не делают! Карманы обчистить могут да телефон свистнуть, а всякие страшные преступления совершать они тоже не дураки. Успокойся, Егорка, никто сестрице твоей голову не открутит. А вот если обруч ей мозоль на лбу натрёт, так она нам ещё год это припоминать будет.

– А давайте сами к богине подойдём?

– Не всё так просто… – задумался Гаврюша. – Богиня-то рядом с императором сидит. Значит, нас к ним кто-нибудь подвести должен.

– Но кто?

– А я знаю?! Золотого дракона надо искать. Или ещё кого…

Вдруг в дверях раздевалки появился лысый человек в белых одеждах.

– Где мой глупый ученик, Сунь Укун, Царь Обезьян?

– А зачем вам Сунь Укун? Вы кто вообще такой? Вы из полиции, что ли? Чего вам от него надо? Почему вы именно у нас интересуетесь, где он? – начала тараторить Аксютка, едва ли не с кулаками наезжая на лысого.

– Да успокойся ты! – Гаврюша вовремя поймал её за воротник кофты. – Энто же монах Сюаньцзань, учитель Сунь Укуна! Здравствуй, Сюаньцзань!

– Здравствуй, Гав Рил, Дух Дома. – Монах почтительно склонил блестящую голову. – Кто эти дети рядом с тобой?

– Это мои ученики. Один вот толковый, – он потрепал Егора по волосам, – а вторая такая же, как Царь Обезьян!

– Ты тоже ведёшь их по пути просветления к познанию Будды?

– Сюаньцзань, ты вот эту рыжую хорошо рассмотрел? – приподняв бровь, скептически фыркнул домовой. – Какое ей просветление?

– Ага! – охотно поддержала его Аксютка. – Мне вашего просветления даром не надо. Мне б съесть что-нибудь вкусненькое…

Недоумевающий монах только молча раскрыл рот.

– А чё? У меня, между прочим, растущий организм, мне витамины нужны и полезные всякие, как их там… макро… или микро… элементы, в общем! Так вашей бабушке в телевизоре сказали в передаче про здоровье.

– Сочувствую тебе, мастер Гав Рил, – сокрушённо покачав головой, сказал Сюаньцзань. – Моё сердце кровоточит, как и твоё, и нет конца нашим кровавым слезам стыда за наших неразумных учеников…

– О, круть! Обожаю, как вы все тут разговариваете, – завистливо восхитилась Аксютка.

– Ну а ты, светловолосый мальчик с глазами синими, как небо в ясный полдень, готов идти по пути просветления? – с надеждой обратился к Егору монах.

– Меня бабушка и родители ещё туда не отпустили. А так-то я готов! – поспешно заверил монаха мальчик. – Но сначала отпроситься надо… А то бабушка волноваться будет, у нее давление…

– Ну, этот… твой ученик, по крайней мере, уважает старших, мастер Гав Рил… – пробормотал лысый, беспомощно озираясь по сторонам и явно намереваясь удрать.

– Погоди, белый монах, стой! – задержал его домовой. – Ты же рядом с императором и богиней Гуаньинь сидишь?

Монах кивнул лысой головой.

– Так отведи нас к ним! Нам с богиней вашей поговорить надо.

– О чём вы желаете говорить с богиней?

– Да всё о проделках ученичка твоего, – вздохнул Гаврюша и сел на пол, приглашая монаха присоединиться.

Сюаньцзань сел в позе лотоса, положив раскрытые ладони на колени, и приготовился слушать.

– Значит, тут такое дело. Помнишь золотой обруч, который ты ему на голову надел?

Через десять минут наскоро введённый в курс проблем и покрасневший от гнева буддийский монах Сюаньцзань вылетел из раздевалки, направляясь прямиком к трибуне Нефритового императора и богини Гуаньинь. Гаврюша, Аксютка и Егор Красивый еле успевали бежать за ним следом.

– Глупая обезьяна! Наглая, самоуверенная и упрямая обезьяна! Неблагодарная мартышка! – скороговоркой ругался монах на ходу. – А ваша пустоголовая девушка чем занимала свои мысли, когда надевала волшебную вещь, не зная её силы?!

– Сюаньцзань, просветлённый монах, в нашем мире люди не верят в волшебство, – объяснял запыхавшийся домовой. – Люди будущего считают, что это всего лишь сказки и суеверия. Глаша не знала, что энтот предмет волшебный! Считала его обычной побрякушкой, купленной у торговцев за ничтожную плату.

– Глупые люди! Тёмные варвары, забывшие светлые заветы Золотого Будды! – потрясая кулаками, кричал лысый. – Это всё Сунь Укун! Я буду пороть его плетьми из стебля лотоса, запиравшего вход в Гору Пяти Стихий, где он был заточён Буддой за свои злодеяния! Нестерпимая боль будет пронзать всё его тело от каждого удара волшебной плетью!

– Ну ты уж не зверствуй так, Сюаньцзань! – попытался образумить его домовой. – Прекрасному Сунь Укуну и так досталось, расстроен он, что золотой медали его из-за допинга лишили! Хотя какой тархун допинг, а? Обычный лимонад…

Неумолимый монах тем не менее продолжал придумывать страшные кары, которые обрушит на голову Царя Обезьян. А стадион меж тем переключился с художественного плавания русалок под музыку на более интересное зрелище. Даже прекрасные синхронистки других стран, ожидающие своей очереди, не следили за ходом соревнований, а дружно повернули свои фарфоровые головки в сторону трибуны Нефритового императора. Что же там происходило?