Народные сказки - Казахские народные сказки

Жили в юрте три товарища: Скорлупка-Темечко, В-Волосинку-Горлышко и Соломенные-Ножки. Украли они ягненка, зарезали его и решили сварить. Скорлупке-Темечку дали кишки и сказали:

— Поди очисти их!

Скорлупка-Темечко вышел из юрты и стал очищать. Тут слетелись мухи и закружились возле него. Одна села ему на темя. Скорлупка-Темечко ударил по ней и разбил себе тонкий череп.

Товарищи сидят в юрте и ждут, когда он принесет очищенные кишки. Наконец Соломенные-Ножки не вытерпел.

— Пойду посмотрю, что он делает.

Вышел он и увидел — Скорлупка-Темечко лежит мертвый с разбитым черепом.

— Ах, как жалко жигита! — сказал Соломенные-Ножки и ударил себя по ляжкам руками.

Тонкие, как чий [10] Чий — степная трава. ляжки переломились, упал он и умер.

Вышел, не дождавшись товарищей, В-Волосинку-Горлышко, посмотрел на два трупа и удивился.

— Ой-ой! — вскрикнул он.

Тут его горло, тонкое, как волос, разорвалось.

Было то или нет — суди сам.

В давно прошедшие времена один хан народом повелевал, народ от этого хана беды претерпевал. Хан делал, что хотел, народ молча все терпел.

Играет кровь у бездельника-хана; от выпитого вина потерян разум, объявил хан своему народу:

— Если — кто бы он ни был — без задержки расскажет мне сорок небылиц, такого человека я с головы до пяток осыплю золотом. Я одарю его богатством, достаточным на всю его жизнь. Если такому человеку будет угодно, я выдам за него свою дочь, посажу рядом с собою, сделаю своим визирем [11] Визирь — министр. … Но если — кто бы он ни был — в рассказе его окажется хоть одно слово правды, — такого рассказчика у тут же повешу!

Объявление хана дошло до ушей всех. «Без надежды — один сатана», — говорит пословица: у многих зачесались языки, многим захотелось ханской награды.

Голодные бедняки, безлошадники, те, кого нужда связала по рукам и ногам, захотев сразу разбогатеть, подумали: «Что тут трудного? Тот, кто уже разделся, не побоится нырнуть». Рассуждая так, они являлись перед ханом, и немало невинных люден было повешено.

Другие же, в особенности приезжие, представ пред грозным ханом с готовой сказкой на устах, увидев повешенных, от испуга не могли ничего сказать, лишались рассудка и, таким образом, тоже напрасно погибали.

Ханский дворец весь был завален повешенными и заставлен виселицами, когда перед ханом предстал один мальчик-сирота, задавленный нищетою, захудалый, вшивый, ни разу в жизни досыта не наедавшийся, весь в лохмотьях, с посиневшими губами, с израненными ступнями и растрескавшимися ладонями.

— Душа моя, — сказали мальчику люди, сидевшие у порога ханского дворца, — ты совсем юн, как бесперый гусенок; здесь побывали люди гораздо старше тебя, и то погибли напрасно. Неужели с юных лет ты не находишь места в жизни? Ко всему надо спешить, кроме смерти, — говорит пословица. Послушайся нас, вернись!

Мальчик, не слушая их, вошел в ханский дворец и приветствовал хана, согнув колени. Хан спросил:

— Ну, что хочешь сказать?

— Таксыр [12] Таксыр — повелитель. , я пришел рассказать вам сорок небылиц, — ответил мальчик.

Хан, насмехаясь над мальчиком, молвил:

— Как сможешь ты справиться с задачей, с которой и взрослые не справились?

— Не тот знает, кто много жил, а тот знает, кто много видел, говорит пословица, — ответил мальчик.

— На заре жизни ты напрасно погибнешь, — сказал хан.

— Таксыр! Моя жизнь не краше, чем у тех, кого ты повесил. Но уж если падать, говорит пословица, так падать с хорошего верблюда.

— Если так, рассказывай, — разрешил хан.

— Таксыр! — начал сирота. — То, о чем я хочу тебе рассказать, было еще тогда, когда небо было не больше потника, а земля не крупнее седла, и меня еще не было вовсе на свете. В то время я был еще в семени отца, в утробе матери и кормился тем, что пас лошадей своего внука. За пятнадцать лет я заработал себе на калым [13] Калым — выкуп за невесту. , поскорей родился, сосватал себе невесту и женился. Самый младший из пятерых моих детей как раз вчера достиг двадцати пяти лет, сейчас он на десять лет старше меня самого.

Однажды в знойный летним день я погнал лошадей моего внука на водопой к разлившемуся по всей степи колодцу. О таксыр! Вы сами поймете, какой жаркий был день; вода в колодце замерзла, лед был толщиной в рост человека. Не слезая с коня, я стал рубить его топором, чтоб добраться до воды, да не вышло, только топор выщербился. Тогда я засунул топор за воротник, вынул из кармана лом, чтобы пробить лед, — да не вышло, только лом согнулся. Не зная, что делать, я стал теряться, по тут меня осенила счастливая мысль: я схватил себя за глотку, оторвал голову от туловища и один раз слегка ударил по льду своим виском. Ой, таксыр мой, тут ни одного словечка лжи: лед тотчас разломался, и столько воды вытекло, что я спокойно напоил своих лошадей, поставив их в один ряд. К счастью, колодезная вода оказалась соленой, и лошади напились так, что животы их раздулись, и потом охотно стали пастись на льду, где росли густой ковыль и высокая полынь.

Я прикрыл глаза, чтобы заснуть, и тогда увидел, что среди лошадей не оказалось семисаженного рыжего жеребенка, рожденного от пестрой двухвершковой кобылы. Что же, думаю, конокрад украл или волк съел? Стал озираться по сторонам — нигде не видать. Тогда я воткнул свой курык [14] Курык — длинный шест с петлей на конце, для ловли лошадей. в лед, забрался на него и стал глядеть вокруг. Нет, не видать! Думая, что курык оказался слишком низким, я воткнул в его петлю нож, залез на нож — опять ничего не видно. Тогда я надел на нож ножны, забрался по ним еще выше, — нигде не видать моего жеребенка! Воткнул я в конец ножен веревочную камчу [15] Камча — плетка. , снова забрался на самую макушку. Чтоб ему пусто было, не видать нигде жеребенка! Что же, думаю, теперь делать? Тут меня еще раз осенила счастливая мысль: у меня была с собой иголка, которую я всегда носил под языком, о ней-то я и вспомнил. Радуясь, я воткнул ее в рукоять камчи, снова забрался на самую ее верхушку, по опять ничего нс увидел. Тогда в отчаянии я вынул глаза, поднял их и руках над головой, осмотрел ими всю степь — ничего нет! Не зная, что предпринять, я обратился за советом к своему курыку. Курык, чтоб ему пусто было, начал поносить меня. Что же, как бы ты думал, сказал он мне, ругаясь во-всю? «Если ты но дохлая собака, то, вместо того чтобы глазеть на землю, закрыл бы ты глаза покрепче и взглянул бы на небо», — вот что сказал мне мой курык. Я возразил ему: «Ой, ой, разве ты не видишь, что все небо покрыто тучами?» Он еще пуще озлился и закричал: «Эх ты, дурень, разве у тебя нет рук? Отодвинь часть туч в одну сторону, часть в другую!» Подумал я над его словами и понял, что курык мой правду говорит. Я бросил вниз ненужные мне теперь глаза, протянул руку и раздвинул тучи, потом зажмурился и взглянул на небо. О чудо, что же нужно больше? Я увидел своего рыжего жеребенка: взобравшись на веточку высокого дерева и там же ожеребившись, он стоял себе преспокойно у самой Полярной звезды, кормя молоком сына, который находился у Венеры, у склона горы Кап. Я так обрадовался, будто жена родила мне сына, и, не мешкая, тут же бросился в море, отделявшее меня от моего жеребца, сделав лодку из своего курыка, а из ножа — весло. Не тут-то было, почему-то я стал тонуть. Тогда я сделал из ножа лодку, а из курыка весло и таким образом в одно мгновенье пронесся через море.