Михаил Пузанов - Два мира(СИ)

- Спасибо тебе. И... до свидания! - С неуверенностью попрощалась Вика, ловя себя на мысли, что не может представить себе новой встречи. Не получалось. Будто бы это было, и впрямь, прощание. Незнакомец почти незаметно покачал головой: утвердительно или отрицательно - невозможно было уловить. И уже делая шаг, со вздохом ответил:

- Удачи тебе... И счастья, Эль, - С прощальной улыбкой добавил он и, отвернувшись, пошел по асфальтовой дорожке вдоль берега пруда в ту сторону, откуда пришла сама Вика. Он не оборачивался, а она не стала смотреть в спину. Просто опустилась обратно на скамейку, решив все-таки минутку посидеть и полюбоваться на почти догоревший закат, как и собиралась поступить изначально. Придется ей-таки идти в сумерках, впрочем, страха и близко не было. Как будто ничего непредвиденного в ближайшие дни случиться не могло. Только предопределенное. Необходимое. Или полезное? Не ясно. Ничего не понятно! И не хочется думать. К тому же Вика почувствовала, что незнакомец очень огорчился бы, если бы она стала именно Думать над этим, а не Чувствовать - и ей даже почудился при этом выводе одобрительный клекот серебряного клюва проклятого ворона. Потому она просто любовалась на закатное Солнце и мысленно рисовала воображением "поверх него" картинки, образы, рисунки, мысли. Как мог бы выглядеть первый маг, как - люди из его племени, где происходило это "творение" и кто в нем участвовал позднее... Ей вдруг почудилась мягкая и полностью удовлетворенная улыбка незнакомца. Это отчего-то радовало и заставляло саму девушку счастливо улыбаться, несмотря на недавние, еще не забытые слезы.

И только поднявшись со скамейки, Вика вспомнила, что даже не спросила имени у незнакомца, тогда как он ее имя откуда-то знал и даже так необычно сократил. Вот растяпа! Подгоняя себя этой мыслью, как прутиком, она быстрым шагом отправилась проведать маму. А Солнце, между тем, окончательно закатилось за огненный горизонт, завершая этим жестом осенний закат. И правда, наступили сумерки.

Моя ноша меня не убьет, как бы ни была тяжела, Всей душой я начну вот-вот верить в необходимость зла: В то, что темной своей стороне благодарна я быть должна - Вместе с нею еще сильней моя светлая сторона! (с) "Fleur", "Река времен"

- Ну мамуль, брось ты эти разговоры, - Вика опять всхлипнула, не сдержавшись, и сразу растерла слезы по щекам, - Прекрати, слышишь. Нельзя так раскисать - организм бороться совсем перестанет!

Мама через силу улыбнулась, поглаживая ладошкой порозовевшую от солоноватой влаги щеку дочери. Совсем еще молодая, сорока двух-сорока трех лет на вид, женщина сейчас выглядела до крайности истощенно. Будто все силы ушли на борьбу с невидимой "холерой", невесть откуда выползшей. Но в ярко-синих глазах все также играла всеми красками жизнь, и это Вику успокаивало. Маму она слишком хорошо чувствовала - не сдастся, даже если весь мир определить источник заразы не сможет, не сдастся и будет бороться с болезнью до последнего. Но слезы все равно сдержать не удалось.

- Совсем взрослая уже. И характером - вся в отца пошла. Все не желал признавать очевидных вещей. Постоянно против обстоятельств - как на баррикады. В прежние времена героем бы стал. Первые христиане такими были. Я потому и сама крестилась когда-то - муж своим примером доказал, что смысл в этом все-таки еще сохраняется. Я ведь рассказывала тебе уже? Никак не могу вспомнить.

- Рассказы-ывала, - Вика подержала в чашке компресс и сейчас аккуратно положила на горячий лоб мамы, стараясь больше не всхлипывать. Истории об отце она всегда любила. Сама запомнила его плохо - чего там, восьмилетний ребенок, так уж много упомнить может что ли? Помнила высокого, чуть смуглокожего брюнета с добрыми карими глазами. Помнила - силу, уверенность и напористость, которыми от него веяло за версту. Помнила папину непримиримость и готовность бороться с любыми обстоятельствами. Однажды хотели их дом без суда и следствия изъять, предъявив кучу актов и документов об отсутствии у них права на использование земли. Так отец даже не подумал спустить дело на тормозах или идти давать кому-то в прокуратуре крупную взятку, как ему на это прозрачно намекнули пришедшие канцелярского вида "толстый и тонкий" в цивильных серых костюмах. Нет. Потребовал оставить копии документов и иска, которые те приволокли в качестве решительного аргумента для форменного вымогательства, спровадил их, пригласил каких-то своих друзей-юристов, долго разбирался со всем этим ворохом макулатуры, потом подал встречный иск...

Суд был затяжной, продлился два года, против отца будто бы весь канцелярский аппарат прокурорский ополчился. Но и у него самого оказалось на редкость много друзей для сельского жителя в самых разных инстанциях власти и даже пара знакомых в ФСБ. "На всякий случай" - так он это объяснил маме, весь смысл фразы вложив скорее даже не в слова, а в легкомысленную улыбку, их сопровождающую. В конце концов, каким-то чудом выиграли дело: земля осталась в собственности, судебные издержки покрыли заявители, напоследок в "приватном разговоре" пообещав, что так просто дело не кончится. "У нас длинные руки" - будто из дешевого американского фильма вырванная фраза запомнилась Вике твердо. Разговор происходил у самого порога их дома, а тогда еще совсем маленькая девочка, как всегда, подглядывала за отцом из окошка, прислушиваясь к доносящимся с улицы голосам. Так вот, тогда он ответил, кажется, даже с улыбкой: "у вас пирамиды высокие, у нас - сети широкие, кто кого - еще поглядим". Что он подразумевал - кто знает, но какой-то понятный и ему, и заявителям смысл в словах был. Матерились они после этой фразы самым что ни на есть девятиэтажным, понося "детей дьявола" и невесть что под этим определением подразумевая, но явно увязывая его с отцом. Да так и ушли - больше никогда не приходили, а разговор Вике запомнился - слишком уж странным он оказался. Вот почему, услышав от служки в церкви те же слова - "дети дьявола" - Вика едва не рассвирепела: она напомнила девушке давних, почти забытых, стертых из памяти канцелярских крыс. Крысы и шакалы - они ведь всегда неподалеку друг от друга отираются в царстве матушки-природы. Шакалы жрут падаль, потом травятся - и уже крысы поедают шакалов.

Девушка вздрогнула. Воспоминания об отце и жестокие звериные ассоциации унесли ее куда-то далеко от реальности. Он казался человеком не от мира сего... Твердо стоял на земле ногами, работал шофером, в компании сельских мужиков был главным запевалой, но все равно что-то в нем чувствовалось "нездешнее". В детстве, с улыбкой вспомнила Вика, она думала, что отец прилетел откуда-то с другой планеты и, влюбившись в маму без памяти, решил не возвращаться домой - здесь остаться навсегда. Теперь, конечно, эти наивные фантазии вызывали у нее только улыбку, но в любом случае, какая бы планета или сочетание генов ни подарили миру ее отца - лучше бы таких было побольше, право слово. Как же - и его смерть к рукам прибрала... Погиб в автокатастрофе на ночной дороге. Сказали - несчастный случай, колесо на полной скорости лопнуло. Вика не верила в это. Мама, по своему обыкновению, "просто знала", что это не так. Но доказать ничего никому не удалось - дело закрыли, не открыв. Благо, хоть их самих не тормошили, но без отца стало тоскливо на душе - навсегда, у обеих женщин, оставшихся жить в том одиноком сельском доме на "отсуженной" земле.