Вячеслав Шугаев - Дед Пыхто

— Что вы! Уже второй месяц не привозят.

У мамы потемнело в глазах, она, пошатываясь, вышла из магазина. «Боже мой! — чуть не вслух страдала мама. — С этих лет и так хладнокровно, расчетливо лгать! Кто же из нее вырастет? Где взять сил, чтобы пережить этот ужас?!»

Алена вернулась с улицы румяная, веселая, голодная:

— Хочу пить, хочу есть. Ох, и устала!

Мама без нее успела нареветься, и голос у нее теперь был Сольной, вроде как простуженный:

— Ты точно помнишь, Что пила томатный сок в молочном? Алена быстро взглянула на маму, все поняла и нестерпимо покраснела — нет, запылала, запламенела, так растерялась и сникла, что смотреть было жалко. Потом разревелась:

— Да! Я эти деньги отдала на зверей… Мы, мы… им, им… дом построим!

— При чем тут звери, Алена?! При чем копейки?! Весь ужас в том, что ты в глаза мне врала и еще улыбалась при этом! Кто тебя научил, откуда в тебе эта лживость? — маме сделалось дурно.

— Мамочка, мамочка! — испугалась Алена. — Я сама не знаю откуда! Я больше не буду так! Мамочка!

Мама очнулась, молча отстранила Алену, пошла, выпила таблетку от головной боли.

Алена ревела взахлеб, с тоненьким, противным подвывом. Затем мама позвонила папе и, всхлипывая, пересказала историю с томатным соком. Папа долго гудел, бубнил в трубку, утешая маму. И еще что-то говорил. Наконец, мама, уже совершенно спокойно, переспросила:

— Отдать на перевоспитание?

— К нему?!

— Именно к нему?!! Что ж, ты — отец, тебе виднее.

Она положила трубку, приказала:

— Одевайся. Поедем за город.

Так, или примерно так, разоблачили своих детей остальные папы и мамы и, ужаснувшись их порочным наклонностям, тоже решили: пора перевоспитывать, пока не поздно.

Только девочка Настя осталась в городе. Она не нуждалась в перевоспитании. Еще утром мама дала ей рубль и сказала:

— Учись тратить деньги. Расходуй рубль, как хочешь, а потом я тебе скажу: разумно ты потратила или нет. Ты ведь у нас умница! Сама справедливость, честное слово!

Девочка Настя отдала рубль на строительство звериного приюта. Мама похвалила ее.

— Очень хорошо, что ты не себялюбка, что думаешь о несчастных и обездоленных. Только так и поступают серьезные, умные девочки. Хотя некоторым кажется, что поступать всегда правильно — очень скучно. Ничего. Поскучаешь, зато вырастешь хорошим безупречным человеком.

В парикмахерскую на окраине города вошел плюгавый, рыжий старичок. Лицо его заросло густым, жестким волосом, будто кто-то опутал медной проволокой. Сияли маленькие, голубенькие глаза, весело выставлялся из бороды остренький, красный нос.

— Здорово, голубь! — сказал рыжий старичок.

Толстый, рыхлый, плешивый парикмахер в испуге попятился: сорок лет он стрижет и бреет, но впервые за сорок лет видит такую бороду, «Я затуплю все машинки, поломаю все бритвы. Эту бороду нужно подстричь садовыми ножницами». Парикмахер решил прикинуться глухим, — может, тогда старичок уйдет в другую мастерскую.

— Да, да! — закричал он. — Чудесная погода стоит!

— Вот глухая тетеря! — рыжий старичок наклонился к уху парикмахера и рявкнул. — А ну, быстро за работу! Некогда мне!

— За какую заботу?! — еще громче закричал парикмахер. Рыжий старичок сел в кресло и рукой обвел бороду и голову: побрить, мол, и постричь.

— Бритвы в заточке, машинки в ремонте. А сам я в отпуске.

Старичок пощелкал средним и указательными пальцами: ножницами, мол, поработай.

— Санитарный день у меня. Комиссию жду!

— Да что ты врешь-то! — Старичок гневно подскочил в кресле. — А это что? — на столике лежали и бритвы, и машинки, и ножницы.

— Металлолом! В металлолом хочу сдать.

Старичок слез с кресла, внимательно осмотрел инструменты, подпрыгнул, подскочил к парикмахеру, большими пальцами поддел его за бока.

— Ы-хи-хи! — испуганно всхохотнул парикмахер, ужасно боявшийся щекотки. — Не хулигань! Дурак старый, дурак рыжий!

— Кто я? — весело спросил старичок.

— Дурак.

Большими пальцами старичок прошелся вверх, вниз по бокам.

— И-ха-ха! — зашелся в хохоте парикмахер. — Ой, спасите! Ой, щекотно!

— Так кто я?

— Миленький, хорошенький, рыженький старичок, — и парикмахер поцеловал старичка в лоб.

— И слышишь теперь хорошо?

— Замечательно!

— Тогда так. Бороду клинышком сделаешь, усы колечками кверху. Прическу… Прическу изобразишь «под горшок».

— Но у меня нет горшков!

— А это что? Чем тебе не горшок, — старичок схватил мусорную корзину и надел на голову. — Какие волосья выставляются, обстригай! Да смотри, уши не задень! А то я тебе — ух! — Старичок подцепил воздух большими пальцами.

Парикмахер хихикнул: «Ясно, ясно», — и принялся за работу.

— А вы, извиняюсь, кто? — осторожно спросил он через некоторое время.

— Дед Пыхто.

— Ах, вон кто!

— Да, вот он я! Вот и возьми меня за рупь, за двадцать.

— Значит, опять работа появилась? — Парикмахер: опять хихикнул. — Ох, помню, в детстве вы и помучили меня! Страсть! А вы сильно… того… постарели. Не признал.

— Плешь-то зато ты нажил. У меня еще ни одного волоска не упало. Разве что вот, в парикмахерской.

— А «под горшок» вам идет. Прямо на глазах молодеете.

— Плохо я тебя учил. Говоришь много. Тебе как, платить? Или по старой памяти даром отпустишь?

— Что вы, что вы! Задаром нельзя. Тут ревизии постоянные. Вдруг вы по совместительству еще и ревизор? По пути проверяете меня?

— Ну, хват ты. Ну, жулик. Теперь, главное, и не перевоспитать тебя. Держи. — Дед Пыхто протянул деньги, но тут же убрал их в кулак и большим пальцем ткнул парикмахера в живот.

— Ий-хи-хи! Ий-хи-хи! — визгливо захохотал тот. А дед Пыхто надел соломенную шляпу и вышел, изменившись до неузнаваемости: аккуратная бородка клинышком, лихо подкрученные усы, и глаза вроде побольше стали, поинтереснее, и нос на бритых щеках уже не казался остреньким и красным, а вполне нормальным. Ни дать, ни взять пенсионер-дачник вышел из парикмахерской, а уж никак не дед Пыхто.

В автомобильной конторе он нанял грузовое такси, проехал по городу, скупая манную крупу. Когда вернулся домой, на поляне перед крыльцом уже ждали его Алена, Сашка Деревяшкин, Муля-выбражуля, Вова Митрин — почему-то всех привели мамы. Только Сашка Деревяшкин пришел один, с доверенностью от отца. В доверенности было написано: «Доверяю своего сына А. Деревяшкина на перевоспитание. Делайте с ним, что хотите, не обижусь. Мать в отъезде, я — на работе. Воспитывать некогда. Деньги за перевоспитание внесу с зарплаты. К сему — Деревяшкин-отец».

— Ждать да догонять — самое последнее дело! — весело закричал дед Пыхто. — Здорово, мамаши! Что, дорастили деток? Без деда Пыхто все-таки не управиться?