Вячеслав Шугаев - Дед Пыхто

— Лишку, лишку хватанули. И у меня там что-то ворчит.

Слоненок икнул:

— Ой! — из хобота вылетел громадный, сверкающий мыльный пузырь.

— Ой! — икнул и медвежонок и тоже выпустил к небу радужно-маслянистый шар.

— Ой, ой, ой! — дружно и быстро заикали они — мыльные пузыри выскакивали из ноздрей, из ушей и даже из-под хвостиков. Тысяча, а может, больше шариков летало над их головами.

Собралась толпа.

— Уважаемые, ой! Скажите, ой! Что с нами, ой! — обратился к толпе медвежонок.

— Похоже, мыла наелись.

— Не мы-ой а мо-ой-онного. В-ой! — медвежонок показал оставшийся кусок мыла.

— Это мы ха-ха! — рассмеялась толпа. — Умы-ха-ха! По утрам и вечерам. Воды, попейте, все пройдет.

Медвежонок и слоненок побежали к фонтану, напились, заодно искупались. Пока обсыхали, решили, что надо попробовать настоящего мороженого.

— А куда все мальчики девались, паря Михей? Спросить не у кого.

*** далее часть текста утрачена ***

— Здравствуй, Настя! Ты любишь сласти?

— Только леденцы. А почему вы спрашиваете?

— Деятель тут один головы нам заморочил. Золотуха, золотуха, а сам мороженое наше уплел…

— Извините. Я забыла поздороваться с вами. Здравствуйте.

— Извиняем. Так и быть. Здорово, здорово. А куда все ребята делись?

Девочка Настя рассказала.

— И Алена там?! — закричали медвежонок и слоненок.

— И Алена.

— И ее щекотает этот тип?!

— Да. Только говорите, пожалуйста, правильно. Ее щекочет.

— Но он быстренько расхочет, — задумчиво проговорил медвежонок, по привычке посасывая лапу. — Да! Именно так. Придумал. Недаром Замечательный медведь говорил: решительность — вот черта, достойная подражания. Паря Ваней, едем в логово этого рыжего-пыжего.

— Едем! Спасем Алену от конопатого. И за бабушку отомстим, которую он стукнул лопатою.

— Я с вами! Пожалуйста! Не бросайте меня! — попросила девочка Настя. — У меня рубль есть, можем на такси доехать.

— Рубль? Поехали.

Они запрыгнули в такси. Медвежонок хлопнул шофера по плечу.

— Давай, рулевой, потихонечку трогай. Да песню в пути не забудь.

— Желание пассажира — закон для водителя! — ответил шофер и запел:

Опять пригодились балалайки:

За песнями не заметили, как и доехали. Дед Пыхто стоял на крыльце, как будто нарочно встречать их вышел.

Слоненок за шиворот подвел к нему медвежонка:

— Вот принимай. Всю душу вымотал. У родителей и у меня.

— Хулиган?

— Хуже. А хулиган — само собой.

— Врет, упрямится, ленится?

— Хуже. Но и этим всем занимается.

Дед Пыхто понизил голос:

— Что, неужели деньги ворует и дома не ночует?

— И это случается.

— А ведь посмотришь, не подумаешь. Неисправимый, значит. Так, так! — Дед Пыхто подозвал пыхтят. — Готовьте струмент. Помогать будете. Одному не справиться — редкий зверь попался. — Он натянул перчатки с рысьими кисточками на пальцах.

— А ты что тут потеряла? — спросил он девочку Настю.

— Пожалуйста, пощекочите меня. Я не хочу быть белой вороной. Товарищи в беде, и я хочу быть с ними.

— Доверенность есть? От родителей?

— Нет.

— Не могу. Противозаконно.

— Ну, пожалуйста.

— Учишься как?

— Отличница.

— Ну-у, девка, чего захотела. Отличников пальцем не трогаю. Может, недостатки какие есть?

— Есть, один, и самый большой. Я чересчур правильная.

— Переживешь. С таким недостатком не умирают. В люди выходят. Ладно, отойди от греха подальше. Не до тебя.

Девочка Настя, рыдая и ломая в отчаянии руки, уселась на крылечко.

Дед Пыхто принялся за медвежонка: щекотал под мышками рысьими кисточками, играл, на ребрах, как на гармошке, скреб живот главной щекоталкой, прошелся перышком по пяткам. Семеро пыхтят в четырнадцать лапок, чесали, щипали медвежонка — он только сонно, довольно урчал, разнежившись, забыв о мщении. Наконец-то, его как следует почесали, а то все тело зудело. Дед Пыхто вспотел, устал, отбросил главную щекоталку, снял перчатки — перекур, заслуженный перекур.

— Сейчас, сейчас. Дай отдышусь, — бормотал дед Пыхто. — Уж я тебя скручу! Сомну, сокрушу, а ты у меня захохочешь!

Разомлевший медвежонок сказал:

— Бока мне недочесали. Ты, дедок, уж больно нежно на ребрах играешь. Еще пуще чешутся. Надо сильнее, палец-то под ребро, под ребро запускай! Вот так! — Медвежонок ткнул лапой в бок деда Пыхто.

— Йа-ха-ха! — взвизгнул, закашлялся дед Пыхто и выронил трубку.

К медвежонку вернулась обычная живость соображения: «Неужели?» — не поверил он. И еще раз ткнул деда Пыхто.

— Ухи-ха-ха! — подпрыгнул, извиваясь, дед.

Все сразу поняли и мальчишки и девчонки. Бросились помогать медвежонку.

— Ой, миленькие! Ой, не надо! Ой, пожалейте вы старика.

Да, дед Пыхто сам безумно боялся щекотки.

— Щекотно или манно? — закричали ребята.

— Манно, манно! — дед Пыхто, обжигаясь, захлебываясь, полчаса без передыху глотал манную кашу. Взмолился:

— В горле встала. Не могу больше. У меня изжога, гастрит. Кишка тонка у меня, ребятки!

Вдруг раздался, как гром среди ясного неба, оглушительный мрачный бас:

— Свершилось! Попался, старый мучитель! — это заговорил Пыхт Пыхтович.

От его мощного баса задрожала и рассыпалась печка. — Пыхт Пыхтович окунулся в котел с манной кашей — вылез из него весь такой манный и радостный. Бросился к медвежонку:

— Твою лапу, приятель! Сто лет пролежал я на этой печке и боялся пошевелиться. Он из меня пугало сделал, чучело, страшилище. А у меня, между прочим, профессия есть, и почетная. Я рыболов-любитель. — Пыхт Пыхтович смущенно гмыкнул. — Но тоже боюсь щекотки. У нас вся родня щекотливая. Еще мой прадед, Пыхтор-оглы, защекотал сам себя до смерти. Братец мой запугал меня, застращал, уложил на эту печку и велел лежать молча, под страхом смертного смеха. Час расплаты пробил! — Пыхт Пыхтович отер с рук манную кашу. — Сейчас я из него душу вытрясу! А где же он?

Деда Пыхто не было. Пока Пыхт Пыхтович гремел, он ползком, ползком добрался до огорода, прячась за подсолнухами, пересек его и скрылся в темном лесу, до которого было рукой подать.

— Что ж, — развел руками Пыхт Пыхтович. — Не судьба посчитаться сегодня. Пойду-ка я лучше в баню. Считай, сто лет не мылся. Ох, попарюсь, ох попарюсь — всем чертям тошно станет!